Твой первый-единственый[about V.Tsygankov]

Глава 31.Анжелика

И я рассказала все, как есть, без утайки. Начиная с той самой встречи, когда Лиза меня предала, а Дима не прошел мимо. Мне хотелось передать Вите, насколько этот человек стал близок, что он, по сути, – семья. Я подбирала слова, следила за выражением лица Цыганкова, оно у него частенько менялось. Особенно на фразе «мы живем вместе с Димой». Тут Витя даже поднялся и подошел к окну, словно никак не мог поверить в услышанное.

Он стоял ко мне спиной, и я до дрожи в коленях боялась возможной холодности, что теперь повисла на кухне. Казалось, сама зима вошла в квартиру и устроила здесь снежное царство. Однако я терпеливо ждала реакции Цыганкова и продолжала рассказывать историю своей жизни. Мы должны быть честны друг с другом, только это и придавало сил не замолкать, поверить, что я поступаю правильно.

Когда рассказ мой подошел к концу, я замерла, затаив дыхание.

– Это… все? – спросил Витя, поворачиваясь ко мне лицом. В ответ я кивнула и принялась ждать вердикта. Наверное, так не ждут обвиняемые в зале суда, как ждала я, вглядываясь в глаза парня напротив. Прямо сейчас мы можем навсегда разорвать красную нить судьбы. Прямо сейчас мир под моими ногами может дать глубокую трещину, или же в очередной раз я провалюсь в бездну, из которой практически невозможно выкарабкаться, когда открываешь перед кем-то сердце.

Говорить правду всегда страшно. Она ведь не похожа на сладкую вату на палочке, которая вызывает улыбку и дикий восторг. Порой, правда ранит, а порой и заставляет совершать безрассудные поступки. Но мне искренне хотелось, чтобы сегодня правда стала первым шагом по новой дороге, шагом к дому под названием «счастье».

– Я, если честно, – вздохнул Витя и вновь сел на стул, склонив голову, – немного в шоке. Сначала твой отец, теперь этот… друг из трущоб.

– Витя, пойми, он помог мне вырваться из клетки. Если бы не он, я бы… наверное…

– Я понимаю, он молодец, и все дела, – говорил Цыганков. Голос его звучал немного растерянно. – Но знаешь, меня убивает другое.

– Что? – прошептала, облокачиваясь поясницей о кухонную столешницу.

– Какому-то незнакомому человеку ты раскрыла душу, а мне… – он замолчал, затем провел ладонью по лицу. – Мне ты ничего не говорила. Почему он, а не… я?

– Я ведь тебе уже говорила, мне не хотелось омрачать нашу сказку моим отцом и его выходками. Да и как? Мне было элементарно стыдно, Витя, – со слезами в голосе проронила я. Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы сдержаться и не расплакаться. Воспоминания о монстре, который жил в соседней комнате, всегда вызывали во мне животный страх, тело делалось будто каменным. Душа изливалась, словно ее проткнули множество раз, и продолжали повторять хаотичные действия, вызывая дикую боль. Я ненавидела своего отца. И в какой-то степени была даже рада, когда узнала, что Витя его побил. Это ужасно – радоваться подобному, но я ничего не могла с собой поделать.
– Допустим, оставим прошлое в прошлом.