𝓼𝓪𝓿𝓮 / 𝓹.𝓶

Часть 28

ПЭЙТОН

   Светлые волосы Эмили блестят в ярком свете фонаря, пока она любуется огоньками Манхэттена вокруг нас. Она сидит на деревянном стульчике с красной подушкой и держит в руках стакан с вишневым пуншем. Ее прекрасные изумрудные глаза сияют тысячами искорок, а пухлые губы расплываются в улыбке. И я не могу оторвать от нее взгляда.
   Какая же она привлекательная.
   – Не могу поверить, что ты уговорила меня.
   – Мне даже не пришлось, – улыбается она. – Ты сам решил проигнорировать вопрос о женщинах и заткнуть себе рот хот-догом.
   Издаю смешок.
   – Хот-дог нереальный.
   – Я же говорила! – восклицает она и делает глоток горячего напитка.
   – Но боюсь, мой организм не скажет мне «спасибо».
   – Твой организм будет очень занят, едва мы перешагнем порог квартиры, так что я бы на твоем месте не переживала на этот счет.
   Улыбаюсь, когда она прикусывает губу, а затем подаюсь вперед и притягиваю к себе для поцелуя. Коротко касаюсь ее губ своими, тут же проникая языком внутрь и смакуя сладостный вишневый вкус, пока она тихо стонет, отвечая мне взаимностью.
   Но через мгновение она все-таки отрывается от меня и сразу же смущенно отводит взгляд.
С моих губ срывается смешок.
Удивительно, как она может быть одновременно стеснительной и сексуальной.
– Так ты действительно живешь в Нью-Йорке и ни разу не пробовал местных хот-догов? – вскидывает бровь она.
Отрицательно качаю головой.
– Как это возможно?
– Если ты не заметила, я редко нарушаю свои жизненные принципы.
– Правда? – фыркает она. – Потому что, если я не ошибаюсь, ты ненавидишь, когда кто-то спит в твоей постели.
Теперь фыркаю я.
– И ты не пичкаешь организм всяким мусором, – кивает она головой в сторону трех оберток от хот-догов, которые я только что проглотил. – А еще ты вроде не встречаешься с девушками.
– Видишь, к чему приводит зависимость.
Она улыбается.
– Ты давно живешь в Нью-Йорке?
– Три года.
– Ну хотя бы «Кровавую Мэри» ты за три года пробовал?
Вскидываю бровь и переспрашиваю:
– «Кровавую Мэри»?
– Господи, Пэйтон, ты живешь в Большом яблоке несколько лет, но до сих пор не стал ньюйоркцем! – восклицает она и подрывается со стула. – Ты не оставляешь мне другого выбора, кроме как показать тебе все достопримечательности города.
– И куда мы пойдем?
– Пить лучшую «Кровавую Мэри» в городе.
Смеюсь и встаю следом за ней, чтобы переплести наши пальцы и последовать в сторону Таймс-сквер.
Манхэттен сияет множеством ярких лампочек, пока мы с Эмили идем по многолюдному тротуару. Она рассказывает мне, почему Нью-Йорк прозвали Большим яблоком, как появилась «Кровавая Мэри» и по какой причине хот-доги являются национальной едой коренных жителей. Поражаюсь тому, что ее мозг напоминает путеводитель для туристов.
   – Откуда ты столько знаешь про Нью-Йорк? – интересуюсь у Эмили я.
   – Я уехала отсюда, когда была совсем ребенком. И много лет прожила в Колорадо. Так что у меня было достаточно времени, чтобы изучить город моей мечты от и до, пока я не смогу сюда вернуться. А вот почему ты ничего не знаешь об этом потрясающем городе – это вопрос.
   Фыркаю.
   – Нью-Йорк никогда не был моей мечтой.
   – Даже если так, в него невозможно не влюбиться! – Она взмахивает свободной рукой, намекая на волшебство огоньков города.
   – Я не буду с тобой спорить, Булка. Просто я никогда не гулял вот так по ночному городу.
   Она поворачивается ко мне, и мне становится смешно от ее удивленного выражения лица.
   – Ты странный.
   Смеюсь.
   – Будь я нормальным, тебе было бы со мной скучно.
– А мне прям так весело. – Улавливаю в ее голосе нотки сарказма, и с моих губ слетает смешок.
– Булка, я самый веселый человек на планете.
Эмили скептически смотрит в мою сторону, и я начинаю громко смеяться.
– И чем же плох Нью-Йорк? – допытывается она.
– Я не говорил, что с ним что-то не так. Три года назад я перебрался сюда из солнечного Лос-Анджелеса, а холод и сырость не мое.
– Рада, что ты смотрел «Сумерки».
Улыбаюсь.
– Ты была в Лос-Анджелесе?
– Нет, но лето круглый год определенно мне не по душе. Я люблю снежную зиму. Мне нравится смотреть, как снежные хлопья летят вверх, сияя множеством кристалликов в лунном свете.
– Булка, хлопья не могут лететь вверх. Ты же знаешь?
– Ты такой зануда. Тебе срочно нужно выпить пару коктейлей.
– Набраться храбрости, прежде чем всю ночь грешить? – усмехаюсь я и тут же широко улыбаюсь, увидев румянец на ее щеках. Ее реакция на мои пошлые шутки получает отдельное местечко в моем сердце.
– Можешь не быть пошлым, хотя бы пока мы на оживленной улице? – стреляет она в меня глазами, словно лазерами.
– Это моя сущность, Булка. Я не умею иначе, – пожимаю плечами я. – И давай будем честны друг с другом: тебе нравится, когда я пошлю. Ты так очаровательно краснеешь.
– Перестань. – Она прикусывает губу, а я разнимаю наши руки и, положив ладонь ей на поясницу, притягиваю к себе. Зарываюсь носом в ее волосы, пахнущие самой сладкой ванилью, и улыбаюсь. – Но да, ты прав, мне нравится, когда ты говоришь мне что-то пошлое. Только вот дело не в этом.
– А в чем же?
– Мне не нравится мысль, что ты говорил то же самое множеству женщин. Мне хочется быть особенной для тебя, – неожиданно практически шепотом произносит она, и я ничего не отвечаю в ответ.
Несколько минут спустя мы останавливаемся у бара «Блад Мэри», розовая вывеска которого тут же ослепляет нас своим ярким светом. Эмили не торопится открывать дверь и замирает передо мной, изучая взглядом своих глаз цвета листвы. Я касаюсь ее щеки своей ладонью, и она прижимается к ней, на мгновение опустив веки. Касаюсь губами ее лба и тихо шепчу скорее для себя, чем для нее:
– Знаешь, не важно, сколько женщин у меня было, Эмили. Главное, что ни с одной из них я никогда не бродил по ночному Нью-Йорку с улыбкой на губах. Я не знаю, что происходит со мной, когда ты находишься рядом. Но, наверное, это тепло внутри, что я ощущаю сейчас, и есть чувство умиротворения.
   С ее губ срывается судорожный вздох, а затем я обрушиваюсь на них с поцелуем. Не спеша проскальзываю внутрь, лаская ее язык чертовски медленно. По телу пробегают мурашки, а удовольствие заполняет вены.
Прижимаю ее ближе к себе, обхватив рукой талию под курткой. Эмили слегка наклоняет голову, и я врываюсь глубже, яростнее сталкиваясь с ее языком. Она стонет, но звук теряется в поцелуе, который уже стал до безумия исступленным.
– Мне безумно хорошо с тобой, – отрываясь от ее губ, хриплю я и начинаю покрывать влажными поцелуями мягкую кожу на ее шее, что чертовски неудобно, учитывая, что воротник ее куртки щекочет мне нос.
– Предлагаешь сделать что-то, чтобы стало еще лучше?
– Если ты о сексе, то я никогда не занимался им в общественном месте, – прикусывая мочку ее уха, хриплю я.
– Хочешь это исправить?
Хмыкаю, и от горячего дыхания ее кожа покрывается мурашками.
– У меня нет с собой презервативов – это первое. А второе – я не хочу довольствоваться быстрым сексом.
   – Значит, сначала выпьем по «Кровавой Мэри»? – тяжело дыша, шепчет она.
   – Веди, – отстраняюсь от нее, сделав шаг назад, и протягиваю ей руку, в которую она тут же вкладывает свою, заставляя меня улыбнуться.