𝓼𝓪𝓿𝓮 / 𝓹.𝓶

Часть 48

ЭМИЛИ
15 лет спустя

Когда я просыпаюсь, за окном ярко светит солнце. Небо такое ясное, что на нем нет ни облачка. Сажусь в постели и любуюсь океаном, волны которого пытаются обогнать друг друга у золотистого берега. Бирюзовая гладь воды мерцает и заставляет меня зажмуриться, и в этот момент на моих губах появляется улыбка от ощущения умиротворения.
Поднимаюсь на ноги и выхожу из спальни. По запаху яблок и корицы догадываюсь, что Пэйтон на кухне. Торопливо сбегаю по лестнице и замираю.
Солнечный свет освещает деревянные кухонные фасады, и их золотистые ручки переливаются разноцветными мушками. Из портативной колонки звучит джазовая мелодия, и Пэйтон что-то напевает себе под нос. На нем лишь спортивные штаны, и я вижу, как напрягаются мышцы его рук, пока он выкладывает на сковороду овсянку с яблоками. На его груди красуется слинг, а в нем спит наша маленькая Мэри. Облокачиваюсь на дверной косяк и с нежностью смотрю на этих двоих.
Будто ощутив мое присутствие рядом, Пэйтон поворачивает голову, и наши взгляды встречаются. Его искрящиеся карие глаза наполняются теплом, а пухлые губы озаряет улыбка.
– Ты давно вернулся? – тихо спрашиваю я, чтобы не разбудить нашу дочь.
– Пару часов назад. Хотел дать тебе поспать. Судя по тому, как ты пускала слюнки на подушку, ночь была тяжелой.
Закатываю глаза и подхожу к нему, чтобы оставить на его губах едва уловимый поцелуй.
– Спасибо, – шепчу ему в губы я. – Я скучала по твоим завтракам.
– Я купил тебе «Нутеллу».
Закрываю от удовольствия глаза и довольно мычу:
– Люблю тебя безумно.
Пэйтон смеется, и Мэри начинает кряхтеть в слинге.
– Черт... – ругается он.
– Не выражайся, – отчитываю его я. – Ты не виноват. Судя по времени, ей уже пора есть.
Раскрываю слинг и беру на руки нашу малышку. Затем устраиваюсь на стуле и даю ей грудь. Мэри с жадностью набрасывается на меня, пока Пэйтон с умилением наблюдает за ней. Но в его взгляде я вижу не только нежность, но и похоть, что неудивительно, ведь мы не виделись больше недели, да и маленькие дети – антоним к слову «секс».
– Завидую нашей дочери, – на выдохе произносит он, откровенно пялясь на мою грудь.
– Догадываюсь, – фыркаю я.
Пэйтон ставит передо мной на стол тарелку с приготовленной овсянкой и банку «Нутеллы», а затем целует меня в макушку и садится напротив, жадно уплетая свою порцию.
   – Как мальчики? – спрашивает он про наших четырнадцатилетних сыновей.
   – Не спрашивай. Ник привел домой девушку.
   – Что?! – вскидывает брови Пэйтон.
   Пожимаю плечами.
   – Ты у нас глава семьи. Сам ему рассказывай о контрацепции.
   – Учитывая незапланированное появление Мэри, я в этом явно не силен.
   Я издаю смешок. Это правда. Близнецов мы начали планировать с того самого дня, как переехали в Лос-Анджелес. Я перестала пить таблетки, и вуаля – первая же попытка оказалась удачной. Но мне было тяжело одной с двумя детьми на руках, пока Пэйтон был в разъездах. Да, рядом была Эбби, жена товарища по команде Пэйтона, но ведь мне тоже не хотелось пользоваться ее добротой. И я пыталась справляться сама.
Когда Пэйтон завершил карьеру и начал вместе с Ридом О'Хара тренировать юниорскую команду «Орлов», стало немного легче, но я четко понимала, что больше не хотела бы детей. Мы предохранялись всеми возможными способами на протяжении многих лет, и лишь один случайный секс, которым мы занялись на свадьбе дочери одного из наших друзей, как какие-то подростки, привел к тому, что я залетела. Пэйтон был рад, а вот я нет. Но сейчас...я не жалею о том, что у нас есть этот темноволосый гномик. Ни на мгновение. И каждый раз, когда я наблюдаю отцовскую любовь со стороны, мое сердце переполняет нежность.
– Давай я уложу малышку? – тихо произносит Пэйтон, забирая сонную Мэри из моих рук.
Я благодарно киваю, а затем спешно завтракаю гранолой с любимой «Нутеллой». Минут десять спустя, когда я уже поела и убрала тарелки в посудомойку, отхожу от раковины и попадаю в объятия своего здоровяка. Он прижимает меня к себе и, как обычно, утыкается носом в шею.
– А ты скучала только по моим завтракам? – хрипло спрашивает он.
   Прикусываю губу, пытаясь скрыть улыбку.
   – Нет.
   – Нет?
   – Еще по «Нутелле».
   Он фыркает.
   – Если ты...если ты очень устала, то я пойму, – шепчет он, и от этих слов приятное тепло охватывает мою грудь.
   Я знаю, нельзя сказать, за что именно ты любишь человека. Ведь если бы я решила составить список, он был бы бесконечным. Но одним из пунктов точно стала бы забота. Пэйтон всегда сначала думает обо мне и лишь потом о том, чего хочет он. И чувствовать эту заботу и его нежность прекраснее всего на свете.
   Пэйтон проводит пальцами по моей татуировке на запястье, напоминая о том, какой чудесный путь мы прошли с момента нашей первой встречи. Я касаюсь подушечками пальцев внутренней стороны его бицепса и улыбаюсь, глядя на такую же карту со второй половинкой сердца, недостающего на моей. Он набил ее в тот же вечер, после аукциона, когда испытал новое для него чувство. Чувство, что в этом мире ты больше никогда не будешь один.
   – У нас не так много времени, – шепчу я, спускаясь пальчиками вниз по его рельефному телу, отчего пресс тут же покрывается мурашками.
   Приподнимаюсь на цыпочки и льну к нему с поцелуем. Он прижимает меня к себе, положив руку на ягодицу, а затем напористым движением языка раскрывает мои губы.
   Когда наши языки касаются друг друга, то по телам проносятся импульсы тока, заставляющие покалывать кожу. Я издаю тихий стон и сильнее хватаюсь руками за его обнаженные плечи, пока Пэйтон снова и снова сводит меня с ума этим сумасшедшим поцелуем.
   – Родная... – шепчет он, разрывая поцелуй из-за нехватки воздуха в наших легких.
   – Что такое? – шепчу я в ответ и пристально смотрю в его взволнованные янтарные глаза.
– Я хочу на тебе жениться, – неожиданно произносит он слова, заставляющие подкоситься мои коленки.
– Но ты... – Тяжело сглатываю и нервно облизываю губы. – Но ты всегда говорил, что не видишь смысла в браке, ведь он все равно рано или поздно приведет к разводу.
– Я идиот, – прикрывает веки он и тут же добавляет: – Был идиотом.
Не могу сдержать смешок.
– Эмили, мы вместе шестнадцать лет. Это практически половина моей жизни. И я уже просто не представляю ее без тебя. Ты – причина моего счастья. Ты – причина, по которой каждое утро каждого дня начинается с улыбки. Ты – причина, благодаря которой я верю в чудеса. Только ты. И ты позволила мне узнать, что любовь существует. И моя любовь носит твое имя. Согласишься ли ты носить мою фамилию?
По моей щеке стекает слеза, и Пэйтон смахивает ее пальцем. Затем стекает еще одна. И еще. Он осыпает мое лицо поцелуями, пока я плачу от безграничного счастья, растекающегося по каждой клеточке моего тела.
   – А ты посмотришь со мной «Грязные танцы»? – сквозь всхлипы интересуюсь я.
   Пэйтон прикусывает губы, чтобы не расхохотаться, а затем отрицательно кивает.
   – Нет. Ни за что.
   Я наклоняю голову набок, пристально глядя на него, и он моментально сдается.
   В этом весь Пэйтон – ему сложно говорить мне «нет», как бы он ни пытался.
   Любовь всей моей жизни закатывает глаза и фыркает:
   – Ладно. Один раз.
   – Тогда да! Миллион миллионов раз да! – Я начинаю визжать и покрывать поцелуями его довольное лицо.
   – Знаешь, Эм, меня пугает, что ты радуешься просмотру «Грязных танцев» больше, чем моему предложению.
   Смеюсь, а затем обхватываю его шею и взглядом, полным нежности, смотрю в его наполненные теплом карие глаза.
   – Признай, что Купидон все-таки существует, – шепчу я.
   – Признаю только то, что это ненормально – верить в существование ангелов.
   – То есть я сумасшедшая?
   – Чертовски сумасшедшая. Но знаешь, что самое главное?
   – Что же?
   – Что я тоже, – шепчет он мне в губы и нежно касается их своими.

   Вот такая у нас вышла история.
   Спасибо, что были с нами.
   И помните: чудеса случаются, главное – верить!
   Еще увидимся!
   🫶🏻