Хвостовой крючок

Глава 25

Глава 25.
— Что это значит?
— Я больше не смогу летать по этому маршруту. Компания проводит реорганизацию маршрутов и персонала в азиатском регионе, и в то же время меняется структура зарплат. Практически все экипажи, летающие в Азию, были переведены на другие направления. Меня только сегодня на совещании об этом известили.
Лан Фэн только что вышел из комнаты для совещаний и через час должен был зарегистрироваться на свой следующий рейс, который проходил через аэропорт Шарль-де-Голль в Пекин. Однако это был его последний рейс по этому маршруту в ближайшее время. Согласно новым правилам, ни один экипаж не может летать по одному и тому же маршруту более шести месяцев. Это правило изменяет только маршрут, а не базовый аэропорт пилотов, поэтому для большинства людей это никак не влияет на их жизнь. Но Лан Фэн долгое время летал в Пекин, и у него уже появились там друзья и даже партнёр, поэтому он был одним из немногих, на кого это повлияло.
— ...Так внезапно, — кадык Чжоу Цичэня дёрнулся. — Есть ли шанс на повторное изменение?
— Если есть семейные обстоятельства, то возможно. И для супругов, наверное, тоже можно. Но в нашем случае это довольно трудно.
— Куда ты будешь летать теперь? По внутренним рейсам? — Эти вопросы задавались уже на автомате, по инерции. По-настоящему важный вопрос Чжоу Цичэнь не решался задать.
— Пока неизвестно, жду уведомления в ближайшие пару дней, — ответ Лан Фэна был кратким и сдержанным.
Чжоу Цичэнь долго не произносил ни слова. Лан Фэн, не понимая причин его молчания, снова заговорил:
— Извини. Я знаю, что эта ситуация не идеальна, но есть решения... Обсудим детали при встрече. Его тон был искренним и звучал спокойно.
Чжоу Цичэнь слушал его некоторое время, но, в конце концов, не смог больше сдерживаться. Он повесил трубку. Он не хотел сейчас продолжать разговор, так как боялся, что всё выскажет, что наговорит лишнего. А для него это было бы слишком унизительно.
Повесив трубку, Чжоу Цичэнь быстро надел куртку и вышел в сад своего жилого комплекса, чтобы покурить. Вечерний весенний ветер был прохладным, как будто пытался вернуть его с небес на землю. Он вышел на улицу, чтобы успокоиться, но обнаружил, что это не так-то просто. Дым сигареты обжигал, Чжоу Цичэнь затянулся так сильно, что чуть не заплакал.
Чжоу Цичэнь смеялся над собой, обдумывая происходящее. Недавно купленные билеты только что были напечатаны и лежали на столе, каждая чёрная буква на белой бумаге насмехалась над его наивностью. Его мысли, не подчиняясь ему, вернулись к прошлым событиям с Юй Сяоюанем в Шэньчжэне. Тогда он тоже получил звонок, который был для него, как приговор. Было около десяти утра, солнце ярко светило, и Юй Сяоюань спокойно объявил о разрыве по телефону. Тогда Чжоу Цичэнь даже не почувствовал сожаления; первая мысль, которая его поразила, была: «Какой же я, твою мать, дурак, слишком самоуверенный!»
В день разрыва Чжоу Цичэнь сказал, что придёт забрать свои вещи. Они не жили вместе, но после полугода отношений, большую часть времени он проводил у Юй Сяоюаня, так что кое-что оставалось в его квартире. Чжоу Цичэнь хотел поскорее разобраться с этой болезненной ситуацией. Он помнил, что Юй Сяоюань колебался, разговаривая с ним по телефону:
— У меня сегодня последняя операция около четырёх...
Чжоу Цичэнь просто сказал, что у него есть ключ, и он оставит его под ковриком у двери после того, как заберёт свои вещи, и Юй Сяоюань согласился.
Чжоу Цичэнь пришёл в четыре, думая, что за полчаса управится. Он не хотел встречаться с Юй Сяоюанем. Но он переоценил свою способность контролировать эмоции. Они делили сладкие моменты, и каждый уголок в этой квартире напоминал о них. Чжоу Цичэню понадобилось полтора часа, чтобы собрать одежду, и другие мелочи в три коробки. В тот момент, когда он уже собирался уйти, вошёл Юй Сяоюань. Он пришёл в спешке, это было очевидно, потому что под курткой у него всё ещё была медицинская одежда.
В тот момент Чжоу Цичэнь не мог понять свои чувства.
Юй Сяоюань положил свои вещи и начал помогать ему с коробками. Чжоу Цичэнь несколько раз говорил, что не нужно этого делать, но тот настаивал на помощи до конца. Когда он пошёл за последней коробкой, Юй Сяоюань вдруг сказал:
— Подожди минуту.
Чжоу Цичэнь подумал, что тот хочет что-то сказать, и остановился, поставив коробку на пол. Но Юй Сяоюань вернулся в гостиную и долго копался там, пока не достал несколько вещей.
— Ты забыл вот это. Это временно хранилось у меня, когда ты переезжал.
— Что это?
Память у Юй Сяоюаня была хорошей, и он перечислил всё:
— В марте тебя не было две недели, это счета за телефон, банковские выписки...
Это были просто счета и одна книга.
Чжоу Цичэнь, не справившись с эмоциями, сказал:
— Мне это не нужно, выброси.
— Счета и книга... — начал Юй Сяоюань.
— Всё выброси, — повторил Чжоу Цичэнь.
В этот момент Юй Сяоюань всё понял. Он положил стопку бумаг на кухонный стол и наконец посмотрел ему в глаза.
— Прости.
Чжоу Цичэнь больше ничего не сказал.
Юй Сяоюань тоже больше не стал ничего говорить, но положил все эти вещи в последнюю коробку.
Прощание прошло в тишине, без объятий и сожалений, без гневных криков и упрёков. Оно было таким спокойным, как будто камень, брошенный в озеро, который почему-то не вызвал ряби. Как будто Чжоу Цичэнь просто уезжал на неделю, а не уходил навсегда из жизни Юй Сяоюаня. Он хотел найти повод для большой ссоры, чтобы здесь и сейчас окончательно порвать все нити, как будто только так всё будет по-настоящему закончено. Но Юй Сяоюань был слишком спокоен, и Чжоу Цичэнь не смог найти повода.
Когда Чжоу Цичэнь уезжал, Юй Сяоюань стоял у подъезда, и не торопился уходить, вежливо провожая его. Чжоу Цичэнь смотрел на него в зеркало заднего вида и никогда в жизни не представлял, что красный сигнал светофора может гореть так долго. Он пожалел, что приехал за вещами в день разрыва, он не был к этому готов.
Влюблённые всегда думают, что управляют своей судьбой, считая, что встреча и отношения — это предопределённость, пока реальность не вернёт их на землю. Так было тогда, так же происходило и сейчас.
Чжоу Цичэнь оставил телефон дома, когда вышел в сад покурить. После того, как немного успокоился, он вернулся и обнаружил, что Лан Фэн звонил дважды. Не дозвонившись, он оставил голосовое сообщение, и по шуму на заднем фоне было понятно, что он всё ещё в аэропорту.
Чжоу Цичэнь немного собрался с мыслями, прежде чем послушать это пятидесятисекундное сообщение. В нём Лан Фэн говорил ещё быстрее, снова извинялся и объяснял, почему так срочно сообщил ему эту новость.
Чжоу Цичэнь, подумав о ситуации с точки зрения Лан Фэна, почувствовал, как его эмоции немного улеглись. Ему самому было тяжело, разве Лан Фэну лучше? В этот момент Лан Фэн, вероятно, звонил, чтобы услышать от него несколько утешительных слов.
Затем Лан Фэн отправил короткое сообщение:
[KLM1223.]
Чжоу Цичэнь, немного успокоившийся после голосового сообщения, мгновенно всё понял, увидев это.
Может быть, это судьба, может быть, это рок. Но каждый раз, когда он возвращался к своим травмам из прошлого, какой-то голос говорил ему, что Лан Фэн — это Лан Фэн.
Так было и сейчас.
Как и десятки раз до этого, Лан Фэн отправил ему номер рейса, на котором он должен был прилететь. И сразу же стало так, как будто Чжоу Цичэнь не бросал трубку в порыве гнева, как будто кризис не существовал. Земля продолжала вращаться с запада на восток, а Лан Фэн должен был пролететь через шесть часовых поясов и множество линий широты и долготы, чтобы быть рядом с ним. В необъятном ночном небе тысячи рейсов продолжали своё движение, и где-то там Лан Фэн отправлял стабильный сигнал, старательно поддерживая траекторию их любви, столь же точно и неизменно, как выполнение программы.