Хвостовой крючок

Глава 33

Глава 33.
Когда Лан Фэн подошёл к Чжоу Цичэню, он почувствовал запах алкоголя, исходящий от него. Однако, поскольку Лань Тин всё ещё был рядом, он ничего не сказал. Когда Лань Тин уехал, Лан Фэн повернулся и вошёл в подъезд, а Чжоу Цичэнь последовал за ним.
Чжоу Цичэнь чувствовал угнетающую атмосферу вокруг Лан Фэна. С первого дня их отношений он никогда не видел его таким сердитым. Поэтому он заговорил первым:
— Почему ты так быстро приехал? Вчера ведь ещё у тебя был рейс. Ты... куда собирался идти, когда спустился вниз?
— Я... — Лан Фэн от такого вопроса почти забыл, зачем спускался. Уже много лет он не был так зол. — Я вошёл и увидел твой чемодан, но тебя не было. Я собирался пойти в компанию и подождать тебя там. За последние три дня от тебя почти не было никаких вестей, я даже не знал, где тебя искать. Что вообще происходит?!
Чжоу Цичэнь ожидал этого вопроса, но не ожидал, что его зададут так быстро, сразу, как они войдут в квартиру. Он даже не подготовил никакого объяснения.
— Может присядешь? Я налью тебе воды.
— Не хочу. Я несколько часов сидел в самолёте.
— Тогда... может, хочешь что-нибудь поесть? — с осторожностью спросил его Чжоу Цичэнь.
На это Лан Фэн не стал отвечать, а прямо спросил:
— Где ты был? Ты можешь мне сказать?
Чжоу Цичэнь вздохнул.
— Нет ничего такого, что нельзя сказать, — ответил он. — Я... ездил в Шэньян. У моего отца проблемы.
Лан Фэн вспомнил, что говорила ему Лан И, и попытался успокоиться.
— Ты мог бы хотя бы позвонить мне, отправить несколько сообщений. Пропадая без единого слова и обрывая все контакты с внешним миром, ты действительно заставляешь волноваться.
— Прости. Я просто не знал, как тебе сказать.
Лан Фэн долго смотрел на него, а затем неожиданно спросил:
— С твоим ухом всё в порядке?
— Да, почти всё пришло в норму.
— Что конкретно случилось? Теперь можешь рассказать? — несмотря на гнев, его тон оставался сдержанным и вежливым.
Чжоу Цичэнь вдруг подумал, что когда Лан Жэньнин злился на Лан Фэна или Лан И, он, вероятно, выглядел так же: закатывал рукава белой рубашки, снимал очки и медленно анализировал их поведение. Независимо от того, что он думает, Лан Фэн не позволял своим эмоциям влиять на свои действия, не говорил грубости и не относился к нему холодно. Это и было его сильной стороной.
— В то утро, когда ты уехал, я вдруг получил звонок от своей тёти, — начал рассказ Чжоу Цичэнь. — Она сказала, что у моего отца сердечный приступ, и ему сделали экстренную операцию. Она спросила, где я нахожусь и могу ли приехать домой. Внешне она казалась обеспокоенной, но на самом деле, вероятно, хотела денег. За операцию и пребывание в отделении интенсивной терапии нужно было заплатить больше двухсот тысяч юаней, и кто-то должен был покрыть эти счета. В моей семье нет никого, кто мог бы позволить себе такую сумму. Я немного поколебался, но всё-таки решил поехать.
После его рассказа Лан Фэн на некоторое время замолчал. А Чжоу Цичэнь горько улыбнулся.
— Я так и знал, — произнёс он.
— Я ещё ничего не сказал.
— Ты не обязан говорить, всё написано у тебя на лице. Ты не согласен, думаешь, что я глуп, что за три года так и не понял ситуации, да?
Впервые Лан Фэн услышал такие слова от Чжоу Цичэня, и на мгновение забыл о своём гневе. Он прижал указательный палец к губам Чжоу Цичэня.
— Не говори так. — Он знал, что у Чжоу Цичэня была сильная неприязнь к семье и всему, что с ней связано. Раньше он думал, что тот просто избегает этой темы, но теперь осознал, что Чжоу Цичэнь избегал самого себя.
Чжоу Цичэнь убрал его палец, но не отпустил его руку. Он вздохнул, его лицо было полным усталости.
— Слишком поздно. Я уже так думаю.
Если Лан Фэн был его лекарством, то это лекарство появилось слишком поздно.
— Не говори так, — повторил Лан Фэн. — В будущем не говори таких вещей при мне.
Его тон был категоричен, совсем не похож на его обычное вежливое поведение. Чжоу Цичэнь ничего не ответил на это.
— Когда ты ехал туда, что ты надеялся найти? — снова спросил его Лан Фэн.
— Я сам не могу точно сказать. Хотя я вроде бы признал и принял, что больше не имею к ним никакого отношения, но у всех есть свои мечты, и я не исключение. И ещё, я хотел узнать что-нибудь о своей сестре.
— Ты не хотел рассказывать мне, потому что думал, что я не пойму?
— Да. Если бы ты узнал, ты был бы недоволен.
Лан Фэн глубоко вздохнул и честно признался:
— Я действительно не согласен со всем этим. Если бы выбор был за мной, я бы предпочёл увести тебя далеко, чтобы ты никогда не имел с ними никаких связей и не был больше травмирован или расстроен из-за этого. У каждого есть своя эгоистичность, и я не исключение. Моё несогласие можно объяснить моим поверхностным пониманием всей этой ситуации. Я не могу сказать, что понимаю всё до конца, потому что никогда не переживал ничего подобного. Поэтому не имею права тебя осуждать. Если моё поведение заставило тебя почувствовать, что говорить сложно, то это моя вина.
Чжоу Цичэнь пришёл с искренним намерением извиниться, не ожидая, что Лан Фэн первым пойдёт на уступки. Обычно ссоры Чжоу Цичэня с другими людьми были связаны с вопросами его гордости. И он не мог представить, что Лан Фэн в споре способен полностью отбросить своё эго и сначала проанализирует себя, свои поступки и принесёт извинения.
— Ты... мне так тяжело! — в сердцах сказал Чжоу Цичэнь.
— Мне не следовало уходить той ночью, — снова признал свою ошибку Лан Фэн.
— Той ночью я хотел поговорить с тобой перед отъездом, — заговорил Чжоу Цичэнь, — поэтому пошёл в квартиру твоей мамы, чтобы найти тебя, но узнал, что она переехала. Я проверил рейсы и поехал в аэропорт, но опоздал на десять минут и не успел встретиться с тобой.
Это было впервые, когда Лан Фэн услышал о событиях той ночи, и после этого ему стало ещё тяжелее на душе.
— Прости, я не получил твоего звонка.
— Ничего страшного, ты ведь не специально, не то что я последние несколько дней, — самокритично признался Чжоу Цичэнь.
— Когда у нас возникают споры, я предпочитаю побыть один. Мне нужно время и пространство, чтобы подумать. Это помогает мне яснее видеть ситуацию. Я не хочу наговорить лишнего, пока не обдумаю всё, это слишком легко может ранить.
Чжоу Цичэнь кивнул. Но Лан Фэн, поняв, что слов недостаточно, подошёл ближе, прижал его к себе, поцеловал волосы, а затем обнял, положив руку ему на затылок.
Объятие длилось долго, и когда они разжали руки, Чжоу Цичэнь почувствовал, что у него нет сил. Он опёрся на стол.
— Так что же произошло потом в Шэньяне? Ты хочешь рассказать? — спросил Лан Фэн.
— Ничего особенного. Я заплатил деньги, увидел маму, обменялся с ней парой слов. Всё по-прежнему: она не говорит, где учится Чжоу Цижуй, но она уже на втором году старшей школы. Учёба у неё очень насыщенная.
— Ты всё ещё планируешь вернуться в конце года? Ты говорил, что хочешь получить звание капитана до конца года и заработать побольше к новогоднему бонусу, чтобы вернуться.
— Новогодний бонус не для родителей, я не настолько тупой.
— Эй! — возмутился Лан Фэн.
—... не настолько неразумен, — исправился Чжоу Цичэнь. — Их отношение ко мне похоже на сделку: когда они видят, что я начинаю меняться, они дают мне немного поддержки, но как только слышат, что я не изменился, тут же всё забирают обратно. Поэтому я хочу оставить всё для Цижуй. С детства она любила английский язык, ещё в средней школе брала книги в оригинале из библиотеки. Думаю, она захочет учиться за границей. Я примерно посмотрел стоимость обучения и проживания, и теперь... я почти накопил нужную сумму. Но я не могу связаться с ней, так что все эти усилия могут оказаться напрасными. Сейчас она, вероятно, готовится к экзаменам.
Это был первый раз, когда он полностью поделился с Лан Фэном этой историей. Раньше он всегда касался лишь верхушки, зная, как это прозвучит для Лан Фэна, поэтому откладывал рассказ.
И действительно, Лан Фэн был поражён. Он знал, что Чжоу Цичэнь обычно очень экономен, не покупает много вещей, носит и использует всё самое простое. И он был, пожалуй, единственным пилотом в стране, не ездящим на дорогой машине. Он приписывал это его прошлому военному опыту. Он также знал, что Чжоу Цичэнь откладывает деньги для своей сестры, думая, что это распределение тридцать на семьдесят. Но сегодня он узнал, что это сто на ноль. Сто процентов для Чжоу Цижуй, ноль для себя. Масштаб, продолжительность и отсутствие отдачи в этом плане были столь же впечатляющими, сколь и абсурдными. И Чжоу Цичэнь сам прекрасно это осознавал.
— Ты... скажи что-нибудь, — произнёс Чжоу Цичэнь.
— Я просто... я не ожидал этого. Ты столько натерпелся за эти годы.
С самого начала знакомства с Чжоу Цичэнем Лан Фэн знал, что тот часто летает и был всем известным трудоголиком. Если Лан Фэн был воплощением самодисциплины, то Чжоу Цичэня можно было назвать самоистязателем. Трудности и усталость были для него второстепенны, его порог боли был невероятно высок, и он справлялся со всем все эти годы. Но самым тяжёлым для него оказалось одиночество.
— Это действительно безумие, я знаю. Я тот человек, который не повернёт назад, пока не ударится об стену. Я обдумал самый худший сценарий — просто повторение прошлого, когда она плакала и умоляла меня больше её не искать. Так, действительно, может случиться. После слов моей матери, я даже считаю это очень вероятным. Но я, видимо, просто не могу усвоить урок, мне нужно снова через это пройти.
— Ты хочешь отправить её учиться за границу?
— Конечно.
— Это её желание? Или твоё? — Лан Фэн задал вопрос резко и прямо.
Чжоу Цичэнь замолчал, но даже его молчание было наполнено напряжением. Спустя долгое время он тихо ответил:
— Я хочу, чтобы она приняла меня. Это... наверное, для меня самого.
Лан Фэн ничего не сказал. Он протянул руку, чтобы обнять его. Но как только его рука коснулась Чжоу Цичэня, тот оттолкнул её.
— Не надо этого, — его голос дрожал и не был похож на обычный.
Но Лан Фэн не отступил. Он подошёл ближе и на этот раз решительно, обнял его сзади, положив голову на его плечо, их тела соприкасались. Тихий голос Лан Фэна проник в ухо Чжоу Цичэня:
— Не пытайся угадать мои мысли, я сам всё скажу.
И Лан Фэн рассказал всё, о чём думал.
— Я хочу сказать, что с её точки зрения, она с детства жила под таким же, а может, и большим давлением, чем ты. Её успех и твоё «предательство» — как две стороны одной медали. Признать, что ты не виноват, значит признать, что она ошибалась. Она ещё не взрослая, ей трудно иметь свои собственные суждения и переосмысливать прошлое. Ты можешь дать ей немного времени. Если она вырастет, станет независимой и всё равно не поймёт этого, тогда тебе не нужно будет тратить на неё время.
Немного помолчав, он заговорил снова:
— Ты сказал, что отношение твоих родителей похоже на сделку. Как только они обнаруживают, что ты отклоняешься от их ожиданий, они тут же забирают свою любовь. А как насчёт тебя и А-Жуй? Если ты увидишь, что она не принимает тебя так, как ты надеялся, что ты будешь делать?
Чжоу Цичэнь всё ещё молчал, и Лан Фэн продолжил:
— Я знаю, что ты спешишь, хочешь приехать домой к концу года, потому что она будет в выпускном классе, верно? На самом деле, если она собирается учиться за границей, то уже сейчас нужно подавать множество заявок и сдавать стандартизированные экзамены. Даже если она узнает о твоём желании помочь и примет это, может быть, уже будет поздно. Это не единственный путь — отправить её за границу на бакалавриат. Если она захочет рассмотреть обменные программы во время учёбы в университете или поехать за границу на магистратуру после выпуска, ты тоже сможешь помочь. Учёба в магистратуре в Европе обойдётся дешевле, всё зависит от того, что она хочет изучать. Айви работала в агентстве по обучению за границей. Если твоя сестра действительно захочет, я попрошу Айви помочь с её заявками. Или я сам могу помочь, хотя Айви лучше справляется с такими задачами... Я поддерживаю твоё желание, я просто хочу сказать тебе, что это не единственный путь. Ты сказал, что уже раз испытал ужасное чувство отвержения, и если это произойдет ещё раз, это нормально. Ты сможешь справиться, — Лан Фэн не отпускал его, его руки сжались ещё крепче. — Но я не могу. Мне больно видеть, как ты страдаешь.
На самом деле, Чжоу Цичэнь понимал эти доводы, но он был слишком глубоко погружён в свою ситуацию и не мог выбраться. Он держал в руках искажённую меру, чтобы оценивать потери и приобретения, любовь и ненависть. Всё, чего он не мог достичь, было увеличено в тысячу раз, становясь навязчивой идеей. Слова Лан Фэна были простыми и понятными. Деньги не могут купить любовь, время тоже не может. Только любовь может обмениваться на любовь. Если Чжоу Цижуй не сможет осознать это сама, если она выберет остаться слепой, то никто не сможет заставить её увидеть.
Правда, которая была прямо перед ним, всегда была самой трудной для принятия. День за днём он трудился ради призрачной надежды, как будто это была последняя завеса, прикрывающая его жизнь, единственный указатель в пустыне, указывающий на примирение и счастливый конец. Он слишком долго шёл по этому пути в одиночестве. Многие видели это, знали, но не вмешивались. Теперь же Лан Фэн, который был младше его на три года, пришёл и сорвал этот покров. Чжоу Цичэнь подумал: хорошо, что Лан Фэн прижимается к спине, не видя выражения его лица.
Он несколько раз пытался вырваться из объятий, но Лан Фэн был решительно настроен не отпускать его. Одна рука лежала на плече Чжоу Цичэня, другая обнимала его за талию, руки пересекались на груди, и сила их сжатия постепенно увеличивалась. Так крепко, что Чжоу Цичэнь едва мог дышать. Это напоминало какой-то приём в борьбе, и он инстинктивно пытался сопротивляться, хотел снова оттолкнуть Лан Фэна, но его руки были будто из титана.
Это было похоже на замок. Чжоу Цичэнь не мог убежать, не мог вырваться. Если бы сегодня Лан Фэн хотел получить его жизнь, он бы отдал её. Но Лан Фэн хотел его сердце.