Луна:
Открываю глаза, и сразу же пячусь назад от неожиданности.
– Боже, ты чего? – спрашиваю я кареглазого, который пристально смотрит прям на меня.
– Ты знала, что когда спишь, иногда хрюкаешь? – улыбается Викторов, вглядываясь в моё лицо, – Я раньше не замечал.
– Ничего я не хрюкаю, – смеюсь я, и бью Викторова своей подушкой по лохматой голове, – Придумал тоже.
Встаю с постели, и направляюсь в ванную комнату, в которой не была, кажется, целую вечность.
Здесь не поменялось абсолютно ни-че-го. Всё то же зеркало, тот же душ, те же мои любимые ящички, в которых раньше я хранила косметику, баночки-скляночки и расчески с плойками. Теперь они пустуют, а на полках виднеется пена для бритья и одиночный мужской шампунь.
Принимаю душ, и пахну теперь настоящим мужиком – шампунь Глеба слишком парфюмирован. Выхожу из ванной комнаты, обёрнутая в полотенце, и очень сильно удивляюсь, когда замечаю заправленную кровать, а на ней поднос с чашкой кофе, сэндвичами и нарезанными фруктами.
– Ого.... – искренне удивляюсь я, – Это что за красота?
– Это? – указывая на поднос, переспрашивает Викторов, – А, это я себе принес, – пожимая плечами говорит он, а затем демонстративно закидывает в рот кружочек киви.
– Вот как? – ухмыляюсь я, вставая перед зеркалом и спуская с себя полотенце. Оно с тихим шорохом падает на пол, а я остаюсь обнаженной.
Через отражение в зеркале вижу округлившиеся глаза парня, и его взгляд, шарящий по моему телу вверх и вниз.
– Упс, – театрально произношу я, и наклоняюсь, чтобы поднять «случайно» упавшее полотенце. Глеб медленно-медленно прожевывает кусочек киви, не прекращая пялится на меня, даже не стыдясь этого.
– Лу... – предупреждающе окликает он меня, на что я не выпрямляя спины, поворачиваю голову к нему, тем самым откинув назад волосы.
– Что? – усмехаюсь я, и когда он уже не выдерживает и встает с кровати направляясь ко мне, я быстро закрываюсь полотенцем, махая пальцем в разные стороны, – Ну-ну-ну! Я когда голодная – очень злая, лучше не подходи ко мне!
Но, мои слова проходят мимо ушей кареглазого, и он резко схватив меня, подсаживает на себя и прижимает к стене, придерживая за бедра, пока я еле успеваю обвить ногами его торс.
– Ээй, полегче! – смеюсь я, пока Викторов покрывает поцелуями мою шею.
– Щас я покажу тебе полегче, – говорит он в шею, покусывая её, и тут же целуя свежий укус.
– Ну отпустиии! – верещу я, хотя все прикасания и ласки Глеба доставляют мне невероятное удовольствие.
– Я тебя столько лет ждал, а теперь ты просишь отпустить? Ближайшие пол года даже не мечтай, – его руки блуждают по моей талии, проходятся по татуировке под грудью, полотенце вновь падает на пол.
– Не очень уж ты и ждал, – говорю я ему, намекая на Элю, но в ответ, Глеб лишь вцепляется в мои губы своими, затыкая мне рот.
Язык проникает глубже, играясь с моим, а руки поднимаются выше к груди. Телом, он плотнее прижимает меня к стене, держа на весу.
Легкая щетина слегка колит кожу на моем лице, но это ощущение перекрывают множественные поцелуи в области скул, щек и губ. Пальцы одной руки ловко спускаются вниз, и касаются интимного места, заставляя меня выгнутся, плотнее прижимаясь к телу парня.
Когда пара его пальцев оказывается во мне, из моего рта невольно вырывается стон, подтверждающий верные действия Глеба.
Быстро избавившись от шорт и боксеров, Викторов целует меня в области ключиц, а затем ставит на ноги, но поворачивает к себе спиной, заставляя ладонями опереться о стену.
Через пару секунд, не забывая на этот раз воспользоваться контрацептивом, кареглазый двигается во мне, одной рукой держась за моё бедро, а другой оперевшись о стену рядом с моей ладонью.
Его движения почти сразу переходят от плавных к резким, от медленных к быстрым, от чувственных к страстным. Когда я тихо произношу его имя между стонами, он ускоряет темп, прикрывая глаза и делая звонкие, но аккуратные шлепки по моим ягодицам.
Через двадцать минут, мы оба оказываемся на постели, пытаясь отдышаться и выровнять ритм сердца.
– Кофе холодное, – делает вывод Глеб, отпивая напиток, – Ну ничего. Позавтракаем где нибудь, Слэм в город собирался.
– Да? Я в чем поеду? В платье том? – ухмыляюсь я, натягивая на себя кружевное белье.
– А что? Очень...хорошее, – улыбается Викторов.
– Очень хорошее неудобное платье, – вздыхаю я, не желая влезать в сковывающее движения наряд.
– Бля, ну надень то, в чем была вчера, заедем в тц и купим что нибудь, – предлагает Глеб, и я вопросительно поднимаю одну бровь.
– Шорты и туфли?
– Боже, как с женщинами сложно....– закрывая глаза и плюхаясь лицом в полушку, произносит парень, – Наденешь шлепки Гришкины, они правда сорок второго размера, но ничего....ласты не лыжи.
– Нет такого выражения, – смеюсь я, уже надевая на себя вчерашние шорты Глеба, – Давай, неси шлепки.
Пока Викторов искал по дому обувь, я успела немного подкрасится тем, что нашла у себя в сумочке, и сделать низкий пучок карандашом.
– Вооот, еле нашел, пиздец, – жалуется артист, ставя передо мной супер странную вещь.
– Твою мать, что это? – передо мной стояла обувь, напоминающая то ли раков, то ли крабов, в ярко красно-оранжевом цвете, с клещами и размером с две мои стопы.
– Гриня говорит они удобные, надень ка, – сдерживая смех, говорит Глеб, и садится на кровать.
Напяливаю абсурдную обувь на свой тридцать шестой размер, и реально ощущаю себя как на лыжах.
– Это....я в этом никуда не пойду, – говорю я, под громкий смех Глеба. На его лошадиный ржач пришел и Сергей, и заприметив мой невероятный образ, быстро скрылся, думая что так не слышен его смех.
