Нежеланая невеста.Наследница черного дракона

Глава 12

Глава 12
В общежитие я возвращалась в плохом настроении, громко топая по лестнице и мысленно проклиная Даррела. Все шло замечательно, и мое первое свидание было просто прекрасным до того самого момента, как этот королевский парнокопытный не помешал нам с Эштаном! Явился именно в тот момент, когда мы должны были поцеловаться. И устроил непонятно что. Еще и высказаться мне не дал — просто развернулся и ушел, как будто бы меня не существовало. Отвратительный человек. За что боги послали его душонку в императорскую семью? И зачем он вообще пришел? Я спросила об этом у Эштана, и тот только плечами пожал. Настроение испортилось и у него тоже. Мы отправились в замок, попрощались в холле и разошлись. Вернее, ушла я, а он стоял и смотрел на меня.
Перед входом в общежитие я увидела четырех девушек — все, как одна, скрестили руки на груди, и смотрели на меня с высокомерием. На груди у каждой виднелась брошь в виде лавровой веточки. Символ Клуба избранных. Интересно, что они тут делают? Их комнаты в другой башне. Здесь живут первокурсники.
— Какой мерзкий запах, — сказала высокая стройная девушка с рыжими волосами, кажется, она тоже училась на стихийном и была подружкой Евы. Я видела их вместе в библиотеке. Остальные захихикали и демонстративно зажали носы.
— Мусором воняет, — добавила ее темноволосая подружка с формами, нагло глядя прямо на меня. Видимо, все эти слова были обращены ко мне. Внутри все заклокотало. Хотелось запустить в нахалок файерболлом, но я сдержалась.
— Не рассказывай всем о своем парфюме, дорогая, — поравнявшись с темноволосой, сказала я, не поворачивая головы. — Твои предпочтения нравятся не всем.
Воцарилось молчание. Они не думали, что я отвечу.
— Стерва, — прошипела девица. — Я тебе сейчас все волосы вырву!
Наверное, она бы бросилась ко мне, но этого ей не дала сделать рыжеволосая подруга.
— Успокойся, Кэррил, — велел та. — У нас слишком чистые руки, чтобы копаться в мусоре.
— Ты права, Мэридит. Мы выше этого.
Перед тем, как войти в общежитие, я все-таки обернулась, и окинула всю четверку долгим взглядом — они улыбались, глядя на меня, но их улыбки не были добрыми. А в их глазах было предостережение.
Рыжеволосая словно невзначай коснулась броши, словно давая понять, кто она, а кто я. Но я не стала засматриваться на нее. Распахнула дверь и вошла внутрь.
В огромном замке академии общежитий было несколько, но разделены они были не по факультетам, а по курсам. Кроме того, у парней и у девушек общежития были разными. Нам повезло заселиться в башню — виды из окон отсюда открывались просто великолепные. Отдельное общежитие было только у факультета темной магии — официально из-за ночного графика обучения, но на самом деле из-за страха и нелюбви остальных. Старосты факультетов и курсов, а также челны Клуба Избранных.
В общем холле было многолюдно и празднично — в самом центре стояла Лин с факультета иллюзий и веселила тем, что сотворила проекции Даррела и Евы, которые выглядели словно живые. Лишь изредка части их тел вдруг становились прозрачными, но Лин тотчас восстанавливала их.
Даже я остановилась, чтобы посмотреть на это представление.
Он — уверенный, в темном костюме и с идеально уложенными волосами. Она — нежная, в белоснежном свадебном платье, с распущенными волосами. Они стояли друг напротив друга, держась за руки.
— Я люблю вас, мой принц, — сказала Ева тихо.
— И я люблю вас, моя принцесса, — ответил Даррел, вернее, его иллюзия. Правда, голос у Лин не получился. У принца он был глубоким, бархатным, а не таким высоким. Однако это поняла только я — остальные громко заохали и заахали в умилении. Несмотря на то, что отношения наследного принца и адептки академии магии были скандальными, многие сошлись во мнении, что Ева и Даррел подходят друг другу. Его поклонницы даже перестали желать Железной леди провалиться сквозь землю — мол, если отдавать любимого, то хотя бы в приличные руки.
— Я хочу поцеловать вас, — продолжала иллюзия Даррела. — Я мечтаю ощутить мягкость ваших губ...
— И я... Так давно об этом мечтаю, ваше высочество, — ответила Ева. Я тихо рассмеялась — хоть Лин и была мастером своего дела, но в этой парочке не было такой ванильности. Вспомнив, как страстно они целовались, я вдруг подумала, что у них были не только поцелуи, но и нечто большее. Светлая Тэйла, Ева просто сошла с ума — как только она могла влюбиться в это чудовище?!
Иллюзии потянулись друг ко другу под общий восторженный писк, однако поцеловаться им было не суждено — в гостиную вошла госпожа Кэлман, комендант нашего общежития, женщина строгая и не терпящая вольностей. За глаза ее называли Паучихой и побаивались.
— Что происходит, адептки? — ее громкий голос разнесся по гостиной, и все замолкли. Иллюзии тотчас исчезли, а сама Лин попыталась спрятаться за диваном, однако госпожа Кэлман все поняла.
— Адептка Лин Сноуан, немедленно за мной. Вы понесете наказание за столь фривольные иллюзии.
— Но я...
— Молчать. Вы проявляете неуважение к короне и демонстрируете отсутствие таких важных для девушки моральных качеств, как скромность и благопристойность. За мной, пожалуйста.
Госпожа Кэлман развернулась и направилась к двери, а Лин побрела за ней с понурым видом. Они ушли, а остальные разочарованно завздыхали. Представление было окончено.
Поболтав с девчонками, я пошла в комнату, однако стоило мне завернуть за угол, как увидела девушку, сидящую в коридоре на коленях перед грудой разбросанных вещей, которые пыталась собрать. Ее звали Хэлли, и она вместе со мной училась на стихийном факультете, только ее специализацией был воздух. Я считала ее неплохой девчонкой, улыбчивой и мягкой, правда, слегка избалованной. Мы познакомились еще будучи абитуриентами, и несколько раз вместе занимались проектами по введению в теорию стихий и элементоведению — эти занятия проводились для всех групп первого курса совместно.
— Что случилось, Хэлли? — спросила я.
— О, привет, Белль! — поднял на меня голову та. — Получила посылку от родителей с платьем для бала, но они отправили еще кучу всего... Я споткнулась, упала, и коробка просто развалилась.
Родители явно любили Хэлли — на полу перед ней лежали и обувь, и украшения, какие-то баночки, коробочки и шкатулки, а бальных платьев, судя по всему, было не меньше трех штук. Наверняка каждое было дорогущим — родители Хэлли могли себе это позволить. Ее отцом был промышленник, имеющий несколько мануфактур в Лесной провинции на юго-востоке империи, и не трудно догадаться, что занимался он лесом. А мама — известной оперной дивой, которая ради семьи бросила блистательную карьеру в столице и переехала к мужу. Они оба гордились, что их дочь имеет магическую силу, хотя у Хэлли она была слабой — намного слабее, чем у меня.
— Давай помогу, — предложила я. — Ты одна все не унесешь.
— Спасибо большое, Белль!
Я помогла ей подняться, и мы вместе отнесли вещи в ее комнату.
— Уже выбрала, какое платье наденешь? — спросила я.
— Выберу, — махнула рукой Хэлли. — Это вообще не главное! Главное, это серьги, которые прислала мама! Вот, смотри!
Она вытащила из вороха вещей круглую шкатулочку с балеринами, открыла ее и достала длинные серьги с камнями, которые заискрились в свете.
— Красивые, — улыбнулась я.
— Золото с изумрудами. Мама говорит, что это счастливые серьги, по семейной легенде они привлекают мужчин! Когда мама встретила папу, она была в этих серьгах! Может быть, и я встречу на балу свою любовь? Или очарую самого принца, — мечтательно вздохнула Хэлли. Еще одна жертва безупречной репутации Даррела.
— У него же есть Ева, — хмыкнула я.
— Мне кажется, это слухи, не больше, — махнула рукой Хэлли. — Когда моя мама была на пике популярности, ей с кем только не приписывали романы! Хочешь примерить серьги? Нет, а эклеры с карамельным кремом? Прислали из дома! Их делает наша кухарка. Ты просто не представляешь, как она замечательно готовит! Ее звал к себе даже губернатор, но она много-много лет работает в нашем доме, почти как член семьи!
Хэлли болтала и болтала, и мне удалось убежать от нее лишь минут через пятнадцать, когда вернулась ее соседка. В спальне меня уже с нетерпением ждали Элли и Дэйрил, которые хотели подробностей о свидании с Эштаном. У них так горели глаза, словно они уже мысленно поженили меня с ним, и требовали рассказать каждую деталь. Я рассказала обо всем, кроме появления Даррела, разумеется. Ну и про инцидент с пареньком на улице я тоже умолчала.
— Так почему темный тебя не поцеловал?! — пристала ко мне Дэйрил. — Ты испугалась? Или у него смелости не хватило?!
— Нам помешали, — нашла я компромисс. — Кто-то появился в сквере и ничего не вышло.
Этот ответ удовлетворил подружек, и они от меня отстали.
Уже засыпая, я покрепче обняла подушку и вздохнула.
«Ты действительно понравилась мне», — снова и снова звучал в моей голове голос Эштана.
Поэтому засыпала я с улыбкой.
Ночью мне показалось, что в спальню кто-то вошел, но я не открыла глаза — в это время путешествовала по замку, чтобы найти того, кого должна была защитить от темных сил.
Утро началось с того, что меня обвинили в воровстве.
Мы еще спала, когда без стука распахнулась дверь, и в спальню ворвалась разъяренная госпожа Кэлман.
— Изабелль Бертейл! — услышала я ее голос. — Немедленно поднимайтесь.
— Что случилось? — вскочила я с постели, сонная и растрепанная. Дэйрил и Элли тоже подскочили.
— Вас обвинили в краже ценной вещи, — услышала я и меня будто наотмашь по щеке ударили.
— Что вы сказали? — не поверила я.
— Повторяю — вас обвинили в краже, — повторила комендант. — Предлагаю прямо сейчас вернуть эту вещь владелице. Иначе я вынуждена буду обратиться в деканат стихийного факультета, чтобы они поставили ваше обучение под вопрос.
— Что? — прошептала я убито. Из легких пропал весь воздух.
— Кража — грубое нарушение устава, за которое сразу исключают из академии, — продолжала госпожа Кэлман. — Но учитывая ваше примерное поведение, я даю вам возможность признаться в содеянном. И тогда, возможно, вас оставят.
У меня не было слов — только эмоции, которые разрывали.
— Я ничего не крала! — воскликнула я. — Что за бред вы несете?!
— Глупости! — одновременно закричала и Дэйрил.
— Этого быть не может, — подключилась Элли. Они всегда поддерживали меня.
— Не повышайте на меня голос, девочки, — сощурилась госпожа Кэлман.
Мы замолчали. Я глотала воздух, который мгновенно стал раскаленным, не понимая, что произошло за ночь, и в чем меня обвиняют. Снова привет от Даррела? Иначе и быть не может.
— Я ничего не брала, клянусь! — воскликнула я.
— Боюсь, я верю лишь фактам. Если я найду у вас чужую вещь, вам будет несладко, Изабелль, — продолжила комендант строгим голосом.
— А если не найдете? — спросила я, сжимая кулаки.
— Тогда у меня будут вопросы к тому, кто заявил о краже.
Она нашла это. То, что я якобы своровала. В нижнем ящичке моего стола. Среди тетрадок, конспектов и книг. Пару золотых сережек с изумрудами, завернутыми в бумагу.
Когда госпожа Кэлман взяла серьги двумя пальцами и подняла руку вверх, демонстрируя их и мне, и девочкам, в спальне повисла зловещая тишина.
У меня расширились глаза. Нет. Быть не может!
— Это Хэлли? — спросила я с неожиданно злой усмешкой, которая еще больше рассердила госпожу Кэлман. — Это она сказала, что я украла серьги?
— Верно, эти серьги принадлежат Хэлли Борд. Рада, что вы помните, у кого вы их позаимствовали, — поджала губы комендант. — Или будете лгать, что никогда не видели их?
— Видела, — ответила я, вспоминая, как Хэлли показывала мне их и рассказывала, что они привлекают мужчин.
— Замечательно. Даю вам пятнадцать минут, Бертейл, чтобы привести себя в порядок и одеться. Далее мы проследуем в деканат. Наказание примет руководство вашего факультета.
Госпожа Кэлман вышла, оставив меня в полной растерянности. Я? Украла вещь?
— Девочки, это неправда, — замотала я головой. — Неправда! Неправда!
— Знаю! — обняла меня Дэйрил. — Это какая-то ошибка!
— Или кто-то подставил тебя, — нахмурилась Элли. — Только кто?
Всеми любимый принц Даррел.
На глаза наворачивались слезы, но я держалась. Сначала нужно разобраться во всем, поговорить с Хэлли, а потом уже реветь. Слезы — последнее, на что сейчас я буду тратить энергию.
Собралась я быстро, и подруги — тоже. Они решили идти вместе со мной в деканат и отстаивать мою честь до конца. Однако госпожа Кэлман не позволила. Железным голосом велела остаться в комнате.
— Жаль, что нет заклятия, которое может доказать правдивость слов, — сказала я девочка, перед тем, как уйти.
— Я верю тебе и без доказательств, — твердо сказала Дэйрил.
— И я, — кивнула Элли.
В деканате нас уже ждали, несмотря на ранний час. Заместитель декана магистр Рэйм, заместитель ректора по воспитательной работе, чье имя я не помнила, заплаканная Хэлли, ее соседка по комнате, а также староста нашего курса — Эрик Элман и староста факультета — Ева Шевер. Не знаю, почему, но присутствие последней меня поразило больше всего. Ева стояла у окна и смотрела на меня. Без высокомерия, как ее подружки, но с жалостью.
— Присаживайтесь, адептка Бертейл, — велел мне замдекана недобрым голосом. — Будем разбираться.
Я села в самом конце стола, скрестив ноги и руки. Остальные опустились на стулья и по обе стороны от меня, а Ева — напротив. Я чувствовала на себя их взгляды и молчала. Наверное, я должна была испытывать страх, но я злилась. То, что происходило сейчас, было унизительным. Меня подставили — кто-то подкинул мне серьги ночью. Методы его высочество просто омерзительны. Как и он сам.
— Введите меня в курс дела, — скрипучим голосом попросила замректора, цепляя на нос очки. — У меня очень много дел.
— Да, конечно, — зашевелился замдекана. — Итак, рано утром адпетка первого курса Хэлли Борд обнаружила пропажу золотых серьг, которые она получила из дома вчера. По ее словам серьги увидела одна из соседок по общежитию — Изабелль Бертейл, когда помогала донести упавшие вещи. По словам адептки Борд, серьги сразу же понравились адептке Бертейл. И она стала просить одолжить их на бал.
От услышанного у меня едва волосы дыбом не встали, а во рту пересохло. А замдекана продолжал все тем же ровным голосом:
— Адептка Борд отказала — эти серьги принадлежали ее матери и стоят очень дорого, поэтому отдавать их кому-то, пусть даже на время, она не желает. После этого адептка Бертейл разозлилась, подожгла в комнате шторы и ушла, пригрозив, что все равно заберет серьги себе. Верно?
Хэлли несколько раз мелко кивнула, но стоило мне посмотреть на нее, как она отвернулась, обхватив плечи руками. Что с ней? Во мне закрались нехорошие подозрения.
— Продолжаем. Утром адептка Борд не нашла серьги и обратилась с жалобой к администрации академии. Комендант общежития номер пять госпожа Кэлман провела обыск и нашла похищенные серьги в вещах адептки Бертейл.
Повисла тишина — тяжелая, мрачная и давящая. Все смотрели на меня, как на воровку, хотя я в жизни не брала чужих вещей. Никогда! От негодования у меня затряслись руки, и вдруг показалось, что вместо крови — лава, а вместо сердца — раскаленная докрасна сталь.
— Ну, адептка Бертейл, вам есть, что сказать? — наконец, спросил замдекана, сверля меня взглядом. — Может быть, для начала вы хотите извиниться?
— За что извиниться? — ответила я хриплым голосом.
— За воровство. Или будете отрицать, что серьги в присутствии свидетелей были найдены в ваших вещах?
— Не буду. Их действительно нашли в моем столе. Но я не крала их, — твердо сказала я. — Я никогда ничего не крала. Меня подставили.
— И кто же? — спросила замректора скрипучим голосом. — Кто вас так подставил, адептка Бертейл? Может быть, вы подставили сами себя своим безнравственным поступком? Вы бросили тень не только на свою репутацию, но и на репутацию своего факультета! Это недопустимо. За воровство мы немедленно исключаем из академии.
— А за клевету? — спросила я неожиданно громко и, встав, взглянула на Хэлли. — Зачем ты лжешь? Тебя заставили? Назови имя того, кто сделал это. Назови, пожалуйста, я прошу тебя.
Девушка побледнела, и я поняла, что попала в точку.
— Нет-нет! Никто меня не заставлял! — воскликнула она.
— Нет, Хэлли, ты лжешь, и прекрасно знаешь это.
— Светлые духи, нет! Я не лгу!
— Твоя ложь сначала уничтожит меня, Хэлли. А потом — и тебя саму, — тихо сказала я, чувствуя в себе странную уверенность, которая словно волна поднималась ко мне.
— Перестань! Зачем ты так со мной поступила, Белль? Я думала, мы подруги... А ты... А ты... Ты могла бы еще раз попросить меня, и я бы отдала тебе эти проклятые серьги! — Хэлли, не выдержав, закрыла лицо руками, и выбежала из деканата.
— Вернитесь на свое место, алептка Бертейл! — велел замдекана. — Вы довели бедняжку до слез.
— Хэлли лжет.
— Я сказал, вернитесь на место.
— Хэлли лжет! — Мой голос звучал громко и уверенно.
— Вернитесь на место и признайтесь! — стукнул кулаком по столу замдекана. — Имейте смелость, в конце концов, раз нашли ее для воровства!
Я вдруг почувствовала, как ладонь охватило пламя — гневное и искристое. И я готова была запустить это пламя в любого, кто осмелится обвинить меня в воровстве.
— Спрячьте пламя, — вдруг велел замдекана. — Вы с ума сошли? Что вы себе позволяете?!
Остальные вторили ему.
Словно придя в себя, я погасила пламя. И только сейчас осознала, что пламя это было не простым — боевым. И как это только у меня получилось, я понятия не имела. Откуда во мне в последнее время столько сил?
— Еще одна подобная выходка, адептка Бертейл, и вы сразу же будете исключены, — рассердился замректора. — Сядьте на место! И не смейте больше его покидать.
Я села на свое место и, выдохнув, снова сказала, сжав на коленях кулаки:
— Хэлли лжет. Ничего этого не было. Я помогла ей и ушла. Мне не нужны ее серьги. Мне вообще плевать на украшения.
— Хэлли не лжет, — раздался тихий голос. Ее соседка по комнате подала голос — это была светловолосая и почти незаметная девушка, похожая на рыбину большими круглыми глазами и пухлыми губами. — Я слышала, как она выпрашивала серьги, а потом даже угрожала. И видела, как подожгла шторы. Мы с трудом успели их потушить. А ночью мне показалось сквозь сон, что кто-то вошел в нашу спальню...
Вот мерзавка! Снова ложь! Они сговорились... Светлая Тэйла, что же мне делать? Как доказать свою невиновность?
— Спасибо, Эдриан, — кивнул ей замдекана. Вот как ее зовут.
— Не находите, что это глупо? — подалась я вперед, вцепившись в край стола. — Спрятать сворованное в собственном же столе? Если бы серьги и правда бы взяла я, зачем мне так подставляться? Я бы спрятала их так, что никто никогда бы не нашел их. Это глупо.
— Это вы глупая, адептка Бертейл, — покачала головой замректора. — Не подумали сразу о том, куда спрятать краденное, вот и поплатились. А может быть, просто не успели.
— Я верю Белль, — вдруг подала голос до этого молчавшая Ева. — Как староста стихийного факультета я пристально слежу за каждым адептом. Белль не похожа на воровку. Она старательная и добрая девушка.
Наши взгляды встретились. Ева смотрела на меня спокойно, с каким-то пониманием.
— Тогда вы не верите Хэлли и Эдриан? — спросил замдекана. К Еве относились не как к нерадивой адептке, а как ко взрослой и состоявшейся магине.
— Им я тоже верю. Мне кажется, история может быть более запутанной, чем есть, — ответила Ева, все так же глядя на меня. — Может быть, вы должны разобраться в ней более подробно? Не в праздничной суете и суматохе, а в более подходящее для этого время?
Преподаватели переглянулись. Они прислушались к ней. Поговорили между собой, поспорили и вскоре объявили свой вердикт.
— Итак, адептка Бертейл, мы передаем ваше дело комиссии по этике, — громогласно объявила замректора. — Вопрос о вашем отчислении будет решаться после празднования Ночи зимнего свершения. Можете быть свободной.
Значит, моя судьба будет решена послезавтра. Отлично.
Я встала и, ничего не говоря, направилась к двери. Вышла. Открыла дверь снова, вошла. И, глядя поверх голов преподавателей, сказала чужим голосом:
— Я никогда ничего не воровала. Это ниже моего достоинства. И я надеюсь на то, что вы найдете правду. Спасибо.
С этими словами я снова вышла. Несколько раз вдохнула воздух — до боли в легких, но не успела и несколько шагов сделать по направлению к лестнице, как меня обогнала вышедшая следом Ева.
— Женский туалет в конце коридора второго этажа, — шепнула она и ускорила шаг.
Что? Она хочет поговорить со мной наедине? Да еще и в укромном месте? Ведь этот туалет сломан... Что ей нужно?
Ева скрылась за углом, а я пошла следом. По пути мне встретилась Хэлли — зареванная и растрепанная. Ее пиджак был расстегнут, и на рубашке я вдруг увидела знакомую лавровую веточку. И тогда все встало на свои места.
— Ты солгала, чтобы тебя приняли в Клуб Избранных? — тихо спросила я, остановившись напротив Хэлли. Она побледнела еще больше. Видимо, не думала, что я пойду в эту сторону и встречу ее.
— У меня не было выбора. Зато... зато теперь моя мама будет гордиться мной! — выпалила Хэлли и убежала, испуганно на меня взглянув. А я направилась в конец коридора. Эмоции внутри были приглушены.
Ева ждала меня у окна, которое выходило во внутренний двор, занесенный снегом. Стояла и рассматривала кольцо на своей руке. Но, услышав мои шаги, подняла голову и неожиданно улыбнулась.
— Это ведь ты видела нас с Даром, — сказала она.
Я даже не поняла сначала, что еще за Дар. И лишь спустя пару секунд дом меня дошло, что так Ева сократила имя принца. Даррел — Дар.
— Да, — не стала отпираться я.
— Так и думала, — откинула она с плеча густые темные волосы. — Белль, я знаю, что ты не виновата. И что ты — жертва обстоятельств. Если бы в тот день ты не видела меня и Дара, у тебя бы все было хорошо. Дар уверен, что это ты рассказала о нас газетчикам.
Ева вздохнула, и, кажется, в ее карих глаза сверкнули слезы.
— Нет! Это не я! — воскликнула я. Если перед принцем я злилась, то перед Евой было стыдно — несмотря на то, что ничего плохого я не совершала.
Я попыталась спешно объяснить Еве, что произошло. Она слушала меня и задумчиво кивала.
— Да, я верю тебе, Белль. Верю. Но Даррел — нет. Он в гневе от того, что о нас все узнали. И он... — Ева прикусила губу. — Он отыгрывается на тебе всю свою злость. Из-за вынужденной женитьбы. Из-за слухов и сплетен. Из-за того, что не может быть свободным. И я не могу его переубедить. Драконов никто не может переубедить — особенно, молодых. Дар уверен, что все из-за тебя. Объявил на тебя негласную охоту среди участников Клуба. Он ведь возглавил его вместе со мной. Да и все хотят угодить будущему императору. — Ева горько вздохнула. — Ты ведь понимаешь, чем это грозит для тебя?
— Понимаю. И успела прочувствовать на себя, — ответила я. — Но не собираюсь признаваться в том, чего не делала.
— Ты и не должна. Я прекрасно понимаю, что обвинение в воровстве — фарс. Не знаю, как переубедить Дара, но я хочу помочь тебе.
— Как же? — спросила я и услышала:
— Уезжай, Белль. На время. Чем больше ты мелькаешь перед его глазами, тем больше злишь. Покинь академию до начала следующего семестра. А я попытаюсь отстоять тебя. И перед ним, и перед преподавателями. Сделаю все, чтобы тебя не отчислили. Мне безумно перед тобой стыдно из-за его выходок. Это... это ужасно. — Ева на мгновение прикрыла лицо ладонями. Кажется, она боялась заплакать. Никто никогда не видел Железную леди плачущей.
— Скажи, почему ты встречаешься с таким, как он? — спросила я, и Ева измученно улыбнулась. А я вдруг поняла, что кольцо на ее руке — такое же, как у Даррела, тонкое, без камней, выполненное из лунной стали. Видимо, кольца парные.
— Любовь — выдумка тьмы. Мы любим тех, кого не должны любить. И делаем то, чего не должны делать. Вот и все. Каким бы не был мой Ледяной дракон, я приму его любым. И я пойду за ним любым. Куда угодно. Что ж, давай решим, куда ты можешь отправиться. Домой? Или еще куда-то? Я помогу. Мне страшно, что члены Клуба в угоду Даррелу могут сделать тебе что-нибудь плохое.
Она с внимательным участием смотрела на меня, но я вдруг отказалась — неожиданно для самой себя.
— Я не уеду, Ева. Спасибо за то, что пытаешься мне помочь — я безумно это ценю. Но я не хочу сбегать. Даже от принца.
Ева несколько секунд молчала — изучала мое лицо, склонив голову на бок. А потом, словно поняв, что меня не переубедить, кивнула.
— Хорошо, будь по-твоему. Ты действительно смелая девочка. Если нужна будет помощь, обращайся. Я на твоей стороне.
Она улыбнулась мне и первой покинула туалет. А я долго плескала в горящее лицо холодной водой, прогоняя жар. Только потом я направилась в общежитие. Там меня ждал новый сюрприз. Перед входом в него висела ярко-желтая издевательская растяжка «Изабелль Бертейл — воровка». У меня в глазах потемнело, когда я увидела ее. Вернулись эмоции и накрыли так, что закружилась голова. Обида, страх, боль, злость, ненависть — все вместе.
Рядом стояло много людей — кто-то хихикал, а кто-то откровенно смеялся. Даже те, с кем мы еще недавно нормально общались.
— Не смейте! Не смейте обвинять мою подругу! — кричала Дэйрил, пока Элли пыталась содрать растяжку, но получалось у нее плохо.
— Твоя подруга воровка! — услышала я веселый голос. — Хватит ее защищать!
— Это не так! Не так, понятно вам? Не смейте ее обвинять! Она никогда не брала чужого! — В голосе Дэйрил слышались слезы, и меня это будто отрезвило.
— Так давай спросим ее! — радостно завопил кто-то. — Вон она стоит!
— Кто пришел!
— Эй, Бертейл, ты давно воруешь?
— У меня кольцо пропало, может, это она взяла?
— А у меня деньги! Бертейл, это ты украла мои деньги?
— Она не только ворует — еще и поджигает людей!
— Говорят, это она наврала газетчикам, что принц встречается с Евой Шевер!
— Какая же мерзкая девка! Тебе не стыдно?
— Убирайся из академии!
— Воровка, воровка, воровка!
— Хватит! — надрывно закричала Дэйрил сквозь. — Перестаньте! Белль не виновата!
Но ее слезы лишь больше заводили толпу.
Их голоса сплелись воедино. Они кричали, смеялись, кто-то даже свистел, а я стояла напротив, гордо подняв голову и стараясь не заплакать. Только не при них. Мне нельзя быть слабой перед этой стаей. Нельзя, нельзя, я должна держаться.
Мои острые ногти больно врезались в кожу ладоней — это помогло мне немного прийти в себя. И, не отпуская головы, я подошла ко входу. Приобняла ревущую Дэйрил, я шепнула ей несколько успокаивающих слов. Потом помогла Элли сорвать растяжку. И молча увела подруг в общежитие под громовой хохот. Я собиралась быть сильной до самого конца.
Некоторые пошли следом — те, кто жил с нами. Уже без криков, но со смешками. Пусть идут. Пусть веселятся, пока есть возможность.
«Воровка», — было написано черной краской на нашей двери.
А ниже висел черный конверт с белым черепом.
— Черная метка, черная метка, — зашептались вокруг то ли со страхом, то ли с восхищением.
У меня душа едва не упала в пятки, Дэйрил заревела громче, а Элли почти до крови прикусила губу. Черные метки раздавал Клуб избранных самым ужасным ученикам академии за их проступки, однако говорили, что черные метки уже никто давно не получал. С тех пор, как Ева стала во главе женской части Клуба. Что ж, видимо, сопротивляться принцу, ставшему во главе мужской части, она не в силах. Наверное, поэтому и предупреждала меня об опасности.
Я молча сорвала конверт с двери, но едва коснулась его, как магия, заключенная в нем, активировалась. Конверт раскрылся, и из него резво вылетела струйка алого дыма. В воздухе она сложилась в буквы. И я прочитала:
«Изабелль Бертейл получает черную метку за воровство и агрессию. Она не достойна учиться в академии магии Эверлейн»
— Ненавижу, — прошептала я, проклиная принца. Огонь праведного гнева внутри пылал с такой силой, что мне казалось — еще чуть-чуть, и я запылаю сама. Хотелось плакать и кричать, но я оставалась внешне спокойной. Им. Меня. Не. Сломить.
— Эй, Бертейл, может быть, извинишься? — выкрикнула какая-то длинноволосая девица самым издевательским тоном. В моей руке само собой возникло знакомое боевое пламя. Да такое, что она тотчас закрыла рот. И не только она.
— Еще одно слово, — ласково предупредила я девицу, — и от твоих волос останется только воспоминание. Повеселились? Покричали, что Изабелль Бертейл воровка? Посмеялись? Теперь убирайтесь отсюда, иначе всех поджарю! Пошли вон! Вон!
В моем голосе было что-то такое, что они послушались. Перестали кричать мне в спину обидные слова и отступили. А я завела Дэйрил и Элли в комнату, понимая, что еще немного — и я сгорю в костре собственных эмоций. В голове билась мысль — я должна поговорить с принцем. Высказать ему все, что думаю о его прогнившей насквозь душонке! Показать, что не боюсь его.
Велев подругам оставаться в комнате, я помчалась туда, где была всего лишь раз — в покои его королевского высочества, полная решимости дать отпор. Я не знала, правильным ли было это решение. Не знала, смогу ли я вообще попасть к его высочеству или мне придется выжидать его, как охотник — добычу. Но я знала одно — не сдамся.
Никогда.