Нелюбимая

Глава 14.

В прошлой главе:

― Спасибо, ― девушка, не смотря на Ханя, подошла к окну и обхватила себя руками. Мужчина медленно приблизился и положил ей руку на плечо, намереваясь сказать слова извинения, но Лин дёрнулась, как ужаленная, и испуганно на него посмотрела. ― Простите, мистер Лу, мне неудобно говорить Вам, но, пожалуйста, не могла бы Вы оставить меня одну? Я всё ещё неважно себя чувствую.

Лу кивнул и вышел из комнаты. Что же он, чёрт возьми, наделал?

      Особняк семьи Ву был виден уже издалека: занесённый снегами, он казался ещё более одиноким и покинутым, чем ранее. Темнея своей угрюмостью, он навевал на Янлин тоску, хотя она прекрасно знала, что именно в этом поблекшем доме её ждут всегда. Расплатившись с таксистом, она отказалась от его предложения помочь с чемоданом, ведь тот был совсем лёгким: девушке не хотелось лишний раз обременять пожилого мужчину, который и так намучился, стараясь проехать по заснеженным, не чищенным дорогам. Волнение о матери заполнило всё её сознание, поэтому Лин почти не думала о Лу Хане, и ключевым словом было слово «почти». Девушка думала об этом, как о чём-то давно прошедшем; как о том, что давно забыто; как о том, что оставлено где-то далеко, где-то в трёх часах езды на поезде.
В заснеженном, как и всё вокруг, дворе была протоптана всего лишь одна тропинка, почти неправдоподобно расчерчивающая собой белое полотно; в заиндевелых стёклах виднелись отголоски только пробуждающегося солнца по ту сторону дома; а вокруг стояла звенящая стеклом тишина, которую можно было обхватить руками ― настолько материальной она казалась. Всё вокруг было каким-то неживым, потонувшим где-то в покое и вековой пыли. Янлин не была здесь всего полгода, но родной дом уже воспринимался, как что-то бывшее и удалённое; но несмотря на это, ничего роднее этого старого дома девушка и представить себе не могла.

      В холле было более чем прохладно, видимо, госпожа Ву совсем не бывала на первом этаже, и поэтому его не отапливали. На предметах скопился порядочный слой пыли, пахло застоявшимся воздухом, влажностью и старой сухой листвой. За полгода дом пришёл в высшую степень запустения. Тишина и холод давили на плечи, и Янлин не могла сдвинуться с места, хотя продрогла до самых костей ― вид собственного дома, который она никогда не хотела покидать, рушил последние затворы, сдерживающие её эмоции. Еле держась на ногах, Лин поднялась в свою комнату, села на пропылившуюся кровать и горько разрыдалась, жалея, что тогда, тёплым августовским вечером, безвольно кивнула маме, давая согласие, в котором, по сути, никто и не нуждался. Да, она бы никогда не узнала о Вики, о, пусть и немного странном и стремительном, но материнстве; она никогда бы не полюбила Лу Ханя и не знала бы, что похожий на летний ветер трепет в груди может жить в ней; и она бы никогда, возможно, не узнала, как горько и больно бывает, когда рушатся воздушные замки, полные хрустальных надежд и мечтаний.