Тонкости опроса свидетеля. Всё следующее утро я провела "на иголках". Уроки длились так долго, будто часовая стрелка примерзла к циферблату. Ирка с напускным безразличием интересовалась результатами поисков, но я многозначительно закатывала глаза и обещала рассказать подробности в ближайшее время. А сама грезила, как приеду к той старушке, расспрошу её... На большой перемене мне встретилась Вика. Мы с Иркой, застряв у русички (подруге опять пророчили безграмотное будущее), в столовую заявились поздно и примостились в конец длиннющей очереди к буфету. Напарница же высилась возле самой кассы. Сегодня она была одета строго: в костюм асфальтового цвета и рубашку, повязанную галстуком; беззаботную Вику выдавали вчерашние сапоги на десятисантиметровой шпильке. -- О, Ди! -- заметив нас, она призывно помахала рукой. -- Чего толкаетесь? Идите сюда. Ирка, клещом вцепившись в меня, пробормотала на ухо: -- Ты общаешься с Комаровой? Я сквозь толпу школьников пролезла в первые ряды. Никто из стоящих сзади не возмутился. Один из плюсов популярности: тебя уважают и боятся. А заодно -- и твоих приятелей. -- Она ж такая... -- Ирка, смущенно улыбнувшись Вике, так и не окончила предложение. -- С расследованием всё в силе? -- намеками напомнила блондинка, забирая сок и витаминный салат. -- Ага. -- Жду от вас новостей. И ушла. А Ирка долго смотрела в спину Вике, точно девушка была недосягаемой целью. Чем-то вроде президента или популярного певца. -- Где вы познакомились? -- возмущалась подруга, когда уселась за любимый столик и достала из конвертика чайный пакетик. -- Эта Вика -- жесть; такая неприступная. Она, представляешь, в каких клубах была? Да меня в них за километр не пустят! Видимо, не слишком неприступная, раз клюнула на банальное объявление о поиске сыщиков. Я оглянулась туда, где расположилась Вика с друзьями. И приметила за их столиком первых красавцев школы и самых популярных девчонок, которым завидовали если не все, то большинство. Всегда модно одетые, красивые, умеющие подать себя выпускники и выпускницы -- да многие душу бы отдали, лишь бы оказаться на их месте. Быть таким же взрослым, самостоятельным и привлекательным. Эти люди казались звездами на небосклоне -- вроде совсем рядышком, только руку протяни, но не достать. И Вика -- одна из "звезд". Странно, я думала, что подобные девочки ведут себя иначе: манерно, величаво, напыщенно. Но не Вика. Та "своя", абсолютно простая, смешливая. -- Она ищет вместе со мной Артема, -- опомнилась я. -- Врешь! -- откликнулась Ирка, с неприкрытой завистью рассматривая кого-то за столом Вики. А может, и её саму. -- Оно мне надо? -- Дианочка, вот ты умница. Организовала дело, собрала ребят. Я тоже хочу чем-нибудь помочь! -- Ты сама отказалась, -- сухо оборвала я. -- Команда набрана, лишних мест нет. Обида переросла в злость. Получается, трудиться вместе со мной -- это выше её хотений. А вот ради Вики -- с удовольствием. Чем я хуже? Вика ей никто, а я провела с Иркой всё детство. Выслушиваю её постоянные жалобы, помогаю с контрольными, соглашаюсь на авантюры. Я внезапно осознала: будь у Ирки возможность, она бы наверняка заменила какую-то бесполезную Диану на любую "Вику", тусовщицу из школьной элиты. И пусть бы та её шпыняла, пусть бы приходилось бегать за ней хвостиком -- всяко важнее, чем равноправная дружба со мной. В общем, к окончанию учебного дня настроение описывалось коротким словом: паршивое. С Пашей мы сговорились встретиться на автобусной остановке. Я уселась на промерзшую железную скамейку, уткнувшись носом в меховой воротник куртки. Мелькали автомобили, останавливались полупустые маршрутки. Снег вертелся в танце и падал сахарным кружевом под ноги прохожим. Те безжалостно топтали его подошвами. Выл оголодавшим зверем ветер, скользил по волосам и рвался под одежду. -- Отвлекаю от важных размышлений? -- раздался ехидный голос. Сбоку появился его обладатель. Паша вместо приветствия подмигнул мне, а я ответила коротким кивком. -- Ты какая-то грустная, -- отметил он, присаживаясь рядом. -- Да что-то как-то так, -- поморщилась я. -- Ладно, забьем. Готов ехать? -- Угу. Я вчера маршрут поискал -- нам тройка подойдет. Повезло, что в команде есть кто-то обязательный, кто просчитывает и обдумывает заранее любые мелочи. Я вовсе позабыла об уточнении дороги, чего теперь стыдилась. Мы вгляделись в покрытое туманом шоссе. Через молочное полотно пробивался рыжеватый свет фар и изредка -- таблички с цифрами. Пока я сидела одна, мимо проехало четыре третьих автобуса. За двадцать минут ожидания с Пашей -- ни одного. Зато то и дело останавливались другие автобусы, троллейбусы, маршрутки. Люди выскакивали из салонов, запрыгивали внутрь, спешили, неслись. Как при быстрой перемотке. А снег плясал, колол щеки, заползал за воротник. -- Слушай, -- прервала я затянувшуюся паузу. -- А ты способен выяснить номер человека? -- Ты имеешь в виду -- имя по номеру телефона? -- не понял Паша. Я достала мобильный и открыла последнее сообщение, которое таинственный незнакомец прислал сегодня. -- Видишь, пишет уже в третий раз. -- "С добрым утром", -- зачитал Паша. -- И чего тут страшного? -- Номер не определяется, -- я ткнула в верхнюю строчку на экране. -- А я не догадываюсь, кто это. Приятно, конечно, но как-то не по себе. Честные люди обычно не шифруются. Паша затеребил помпон на шапке. -- Вообще дело сложное. Ты можешь в салон связи обратиться, объяснить ситуацию. Тебе "мистер Икс" угрожает? Нет? Тогда вряд ли помогут. Анти-АОН для анонимности и ставят, и если по любой просьбе телефон рассекретится, то какой толк в услуге? А у меня нет программы для определения, -- оправдывался он. -- Она продается, но за жуткие бабки. -- Ну и ладно; надеюсь, сам объявится. -- Я запихнула телефон в сумку. -- О, вон автобус. Древняя тройка подъехала медленно, с грохотанием; неохотно распахнула двери. Внутри стоят уличный холод, а изо рта при дыхании вырывался пар. Мы плюхнулись на разрисованные граффити стулья. -- Так, -- объяснял Паша, подув на замерзшие ладони, -- нам проехать всего три остановки. Как заметишь парк -- выходим. -- Ага. -- Я протерла рукавом запотевшее стекло. -- Хорошо, что ты всё разузнал. -- Стараюсь, -- он горделиво хмыкнул. -- Жалование не повысишь? -- Найти б его для начала. У меня всего пятьсот рублей. На все расходы. Паша скорчил излишне печальную физиономию. Дорога до пятиэтажного дома отыскалась без проблем -- он так и манил к себе кирпичным оттенком среди одинаковых блочных зданий. Домофона в подъезде не было, поэтому мы беспрепятственно поднялись на последний этаж. Там расположилось всего две квартиры. И сразу стало ясно, в какой живет пожилой человек. Крепкая металлическая дверь слева сверкала золотистой, наверняка новенькой ручкой. Справа -- могла похвастаться разве что потрескавшейся обивкой грязно-зеленого цвета. Я без сомнений направилась направо. Палец прикоснулся к звонку, но я помедлила. -- Как думаешь, что сказать? -- шепотом спросила у Паши. -- Правду, -- ответил он. -- Что разыскиваем мальчика, тот потерялся, его обыскались. Уверен, старушка любит всякие сериалы и обрадуется детективам. -- А если выгонит или не поверит? Во мне проснулась трусиха. Сердце часто билось в груди, лезло под ребра. Внутренности ходили ходуном, переворачивались и сжимались. К горлу подкатила тяжелая тошнота. -- Выгонит -- уйдем. Проблем-то. Паша сам надавил на звонок. Я с завистью взглянула на него -- вот так храбрость, -- и прислушалась к тишине за дверью. Но через полминуты томительного ожидания замок щелкнул, а следом в маленькой щелочке приоткрывшейся створки показалось лицо. -- Что, пенсию так рано перевели? -- Валентина Степановна? -- грозно вопросил Пашка и, дождавшись согласного мычания, продолжил: -- Мы -- частные детективы. Загремели цепочки; дверь открылась шире. На пороге стояла старушка в шерстяной черной юбке и цветастой кофточке. Короткие седые волосы были то ли зачесаны назад с помощью геля, то ли -- что вероятное -- просто давно не мыты и засалены. Прищуренные глаза выдавали опаску. Ростом она была ниже меня, и я смутилась: как-то плохо глядеть на взрослого человека сверху вниз. -- Мы -- частные детективы, -- повторил Паша и тряхнул вытащенным из кармана удостоверением в красной обложке. Откуда он его взял? Вроде с печатью и фотографией. Валентина Степановна вышла из оцепенения, всплеснула руками и искренне подивилась: -- Всякое видала, даже собаку-сыщика, но чтоб дети? -- Приработок, -- беззаботно отмахнулся Паша. -- Впустите нас? Разговор предстоит важный, не хотелось бы объясняться через порог. -- Заходите. -- Валентина Степановна, так и не отняв ладоней от груди, посторонилась. Мы очутились в крохотной прихожей, забитой вещами так, что появлялась шальная мысль: хозяйка всю жизнь скапливала здесь всяческий хлам. Лисий воротник, перевязанная стопка пожелтевших газет, цветастые галоши, проеденное молью пальто -- целый музей древности. -- Одежку скиньте, где удобно. Не разувайтесь, -- кудахтала бабушка. -- Будете чайку? Или сладкого? Да вы проходите-проходите, милые. Вот предупредили бы -- пирожков испекла б. Подождете пирожков? Я ради такого случая столовое серебро достану -- негоже дорогих гостей привечать обычными ложками. Ох, никогда б не подумала! Совсем молодые, а в детективы подались. -- Покажи удостоверение, -- повесив куртку на вешалку, тихонько попросила я. Пашка передал корочку. Надо же. Точь-в-точь настоящее: должность "частый сыщик", личные данные, подпись, красивый штамп и фотография Пашки в белой рубашке и солидном галстуке. Не отличишь от подлинного. -- Тебе попозже напечатаю, -- так же негромко сказал Паша, забирая "корочку". -- Как фотографию принесешь. -- Ты хоть догадываешься, что подделка документов подсудна? Паша, цокнув, хотел что-то ответить, но Валентина Степановна, расстилающая в гостиной скатерть, громко уточнила: -- Что-то случилось? Я вроде крамольного не творила, век доживаю да внукам носочки вяжу. -- Тайна следствия, -- с важностью брякнул Паша. Он скинул ботинки и, щеголяя дырой в носке, направился в комнату, где Валентина Степановна бренчала чашками. Я робко проследовала за ним. Смелости явно недоставало (казалось, будто вот-вот наши игры раскусят), поэтому от шорохов вздрагивала так, точно из-за пузатого шкафа или нагроможденных в прихожей вещей мог выйти полицейский, который арестовал бы нас. Наконец, я уселась на краешек скрипучей табуретки и, осмотревшись вокруг, облегченно вздохнула. Нет, полицейскому тут не спрятаться. Единственная комнатка самая обыкновенная, я бы даже сказала -- привычная. У многих бабушек похожая обстановка, только расположение предметов разное. Здесь, например, одну стену занимал сервант времен СССР; в углу, на тумбочке, ножки которой сверкали облезшим с древесины лаком, высился толстенный телевизор с малюсеньким экраном; его прикрывала ажурная салфетка; а около окна -- старенькое, но чистое разобранное креслице. Мама называла подобное убранство "чисто советским". Пахло затхлостью, пылью и, наверное, одиночеством... Бабушка, извинившись, удалилась на кухню за конфетами и чайником, а мы с Пашкой терпеливо ожидали её, рассматривая предметы за стеклом серванта. Валентина Степановна любила фотографироваться: количество снимков наглядно это доказывало. А ещё ей нравились драгоценности -- ни одно фото не обошлось без массивных сережек, тяжеловесных колье, колец, заколок. -- Интересно, на кой это носят? -- Пашка ткнул пальцем на огромный кулон в виде лягушки. -- Безвкусица же. -- Зато дорогущая, -- я дернула уголком губ. -- Значит, нравится. -- А это? Ты бы купила серьги размером с булыжник? Кажется, в Паше проснулся ворчливый жадина, которому всегда есть дело до чьих-то денег. Снимки чужие, украшения -- тем более. Какая разница, большие они или нет? Да и не всё тут выглядело громоздко. Например, брошка в форме цветка очень симпатичная и органичная: с маленьким изумрудом посередине, обрамленная семью округлыми лепестками. Такую наденут многие -- винтаж нынче в моде. -- Кстати, -- продолжал допытываться он, -- если у человека есть деньги на всякие побрякушки, то почему он живет в дикой бедности? И Паша обвел руками скромную гостиную. Тут он прав, сама частенько гадаю над этим вопросом. Хочется, видимо. Или на черный день бережет. Моя бабушка вечно отказывает себе в мясе и овощах, зато откладывает почти всю пенсию на сберкнижку, приговаривая: "Оставлю на потом". А мне вот не уяснить: для чего нужно "потом", когда живешь один раз и сейчас? Как по мне: сытый ужин полезнее банковского счета. Вернулась Валентина Степановна с подносом, где чуть подрагивали -- у старушки тряслись руки -- фарфоровый чайничек и вазочка со сладостями. -- Так что произошло? -- Она кокетливо поправила накрахмаленный воротничок. -- Вы по мою душу? Или внук чего натворил? Вы его не сажайте-то, он хоть и шебутной, но безобидный. Да кушайте-кушайте. Паша бесцеремонно налег на конфеты. Я отпила вкусного цветочного чаю и попробовала объяснить ситуацию. -- Нам бы кое-что прояснить. На днях исчез молодой человек... -- Сашенька?! -- Валентина Степановна, обронив на пол ложку, схватилась за сердце. -- Нет-нет, -- я затрясла головой. -- Его зовут Артем. -- Нет, с Артемами не знакома. У мужа друг так звался, но он давно умер... Я подняла ложку и, воспользовавшись ситуацией, пнула Пашку ногой. Хорош помощник -- набил щеки и только глазами вращает. То ли мальчик, то ли хомяк! -- Артем подрабатывал на фонд помощи нуждающимся, -- подключился понятливый напарник. -- И на той неделе должен был отнести вам продукты. Я прав? -- Заходил какой-то юноша, -- подтвердила старушка. -- Ответственный: пакетик передал, попросил проверить, всё ли лежит, что указано, и расписаться за доставку. -- А как он выглядел? -- я от восторга чуть не подавилась чаем. Давным-давно вычитала, что на официальных допросах нельзя задавать наводящих вопросов. Дескать, человек должен сам вспомнить, кого он видел, а не согласиться с описанием следователя, подстроив его под свою память. Поэтому я выжидающе молчала, пока Валентина Степановна с сосредоточением рассматривала блюдце. -- Высокий, -- нашлась она. Я мысленно поставила первый плюсик. -- Волосы темные. Одет в джинсы, футболку и легонькую курточку. О, кроссовки носил. Я ещё подумала: как он по слякоти-то щеголяет в тряпичных штиблетах? Не заботится молодежь о здоровье. А мальчонок-то молодец: передал целую сумку с крупами, макаронами. Чаю принес дорогущего; сам обходительный -- слова лишнего не произнес, но постоянно улыбался. Сразу ясно -- хороший человек. Я дорисовала второй -- похоже на описание Артема. -- Людей, подходящих под ваши слова, много, -- перебил Паша. -- Может, уточните? -- Было б что! Имя назвал, но я не запомнила. Память-то с годами... -- старушка сникла. -- Ой, точно! Вы сами-то представьтесь. Я не успела открыть рта. Паша, вернув в интонацию строгие нотки, взял инициативу на себя. -- Я -- Павел Колосов, а она -- Диана Никитина, -- по-военному четко отчитался он и выставил ладонь для рукопожатия. -- Сразу видно -- отважные ребята, -- закивала Валентина Степановна, осторожно пожав Пашину лапищу, -- в сыске трудитесь и не пугаетесь всяких бандюганов. Помогла я вам? -- Да, очень помогли, -- поспешно заверила я, внутренне чувствуя неудовлетворенность. -- А Артем при вас с кем-нибудь общался или собирался куда-то поехать? -- Разве ж сказал бы он незнакомой бабке? -- резонно изумилась старушка. -- Да вы кушайте угощенье-то, я его не ем -- одним гостям и берегу. Мы ради приличия посидели с полчасика, выслушали несколько историй о тяжелой жизни российского пенсионера. После чего Паша поднялся и расправил плечи. Захрустели позвонки. -- Пожалуй, нам пора, -- оповестил он и нагло взял в пригоршню с десяток конфет. -- Спасибо за оказанное содействие. Валентина Степановна загордилась, расплылась в счастливой улыбке. -- Меня покажут по телевизору? -- спросила она, наблюдая, как мы торопливо зашнуровываем ботинки. -- Обязательно, -- соврал Паша. Я пихнула его локтем в живот. -- Зачем издеваешься? -- прошипела и в голос добавила: -- К сожалению, не покажут. Мы -- не телевизионщики. Валентина Степановна огорченно вздохнула, а я вытолкнула Пашу на лестничную клетку и, попрощавшись, прикрыла дверь. -- М-да, -- протянул напарник, опершись о стену. -- Засада. -- Это точно, -- поддакнула я. -- План дальнейших действий? -- Ждем новостей от Вики. Хоть сладким разжился -- день прожит не зря. И он ловким щелчком отправил в рот леденец.
