Ширина разума

Глава 8

Одна неделя. Неделя вторая. Третья и четвёртая.
Февраль подходит к концу. Переписка с Доминикой ограничивается лишь вопросами о Иде и рассказами о её состоянии.
Разговоры с Идой также немногословны. Я стал приходить к ней реже. А она все так же оставалась дома.
«Но, - отмечал я нет-нет, - она ведь стала чаще улыбаться! Ида даже начинает понемногу шутить!».
И это я звал прогрессом.

К наступлению субботнего обеда я уже был на пути к рынку. Здороваясь с каждым знакомым и рассказывая ему о самом хорошем состоянии Иды (если этот знакомый, конечно, Иду знал), я продвигался к месту назначения медленно, но в добром состоянии духа.
Уже на входе рынке я начал улавливать фразы из толпы, а продвинувшись вглубь, еле вынес натиск шума.
Пионеры и октябрята бегали от продавца к продавцу, галдели и гудели. Однако создавали образ счастливого времени.
Женщины с детьми на руках, и женщины на руках без детей обсуждали самые важные новости дня - например, что их любимый ребёночек сделал первые шаги, или что ребёночек их в этом году пойдёт в школу. Встречались и женщины, говорящие о том, что ребёночек их скоро женится, или обзаведётся внуками.
Мужчин на рынке было немного - но и они что-то обсуждали.
Я старался ловкими движениями обходить дам крупных размеров, и не столкнуть детей или людей худых.
Таким образом складывалась картина: людей много, продуктов мало. И обязательно где-то на кого-то чего-нибудь не хватало.
Но на этот счёт у меня имелась фраза Семена - «Ничего, мы привыкли».
Пока я обдумывал философию друга, передо мной выстроилась знакомая дама. Как бывает часто, я смотрел на неё в упор, но походил больше на статую - мой разум ещё не подал сигнал о том, кто эта дама.
Но, немного погодя, опомнившись и сосредоточившись, я решил найти способ не попадаться на глаза Миранде. Однако жена Игнатия эти попытки пресекла лёгким манером - заметила меня. И это было самое худшее, что могло произойти на рынке.
Спустя пять минут Миранда уже безостановочно тараторила о том, что «как жаль нас с Игнатием; надо же было так поссорится».
Но мне вряд ли было достаточно интересно её слушать, поэтому я невольно увлёкся сравнением её и Марьи.
«Но Марья, - подумал я, - гораздо проще». А сходств, всё-таки, я нашёл немало.
И сравнение меня явно увлекало, я даже не понимал смысла в разговоре Миранды. Пока не услышал колючую фразу:
- А Доминика-то эта Ваша - ну, молоденькая девчонка (ещё в магазине Игнатьюшки работала) - в городе-то появлялась. Странная всё-таки особа (так и хотелось набросится)... - неудержимый смех, плещущий отсутствием мозгов. - Что она забыла тут?.. Просто без понятия.
- Ваша речь противна мне! - сорвалось с моих уст, прежде чем было велено моим разумом. - Прекратите!
И морщинистое лицо этой полной дамы насупилось и сгустилось в одну серую массу - а чуть позже состроило обиженную гримасу и фыркнуло.
А меня накрыла волна гнева, беспокойства, уныния.
«Да как она, Миранда, смеет!» - были первые мои мысли.
Далее мои мысли обратились к сказанному женой Игнатия.
Доминика в городе! Она в городе! И молчала... Да Бог с тем, что молчала! Она в городе!
Мысли перемешались, пошли в обратном порядке и успокоились, по призыву здравого смысла.
Я обратил свой взор к обиженному и надутому лицу Миранды:
- Успокойтесь, Миранда. Вы вскоре забудете мной сказанное и продолжите свои бессмысленные реплики, рассказывая их кому-нибудь другому, - Она ещё больше насупилась и поморщилась. - А мне расскажите другое - где и когда Вы видели Доминику?
В выражении глаз Миранды сверкнуло нечто такое, что, возможно, присуще только любителям всякого рода сплетен и сенсаций, касающихся личной жизни людей. Она нахмурилась, потом приподняла брови, дёрнула рукой с пакетами - следом подняла и указала на недалёко расположенный магазин Игнатия.
- Она заходила в магазин.
Мои брови взлетели вверх.
- Искала Вас, но тогда...
Я перебил:
- Меня? Искала меня? А я где был.
Губы Миранды сложились тонкой линией, а лицо приняло надменное выражение благодаря поднятым гордо бровям. «И если б она не была столь глупа, - подумал я, - она давно б стала самым поглощенным гордыней и лицемерием человеком».
- ...но тогда, - Она решительно продолжила свою незаконченную реплику, показывая мне, будто я ошибся, перебивая её. Но смотрелось сие нелепо, учитывая то, что это была Миранда - самый глупый и бестактный человек, которого я знаю, - в магазине был Игнатий. И Вы ничего не потеряли. Доминика, вообще-то, ничего особенного из себя не представляет.
- Зато, - воззрился я на неё, - Игнатий многое потерял, женившись на Вас.
Миранда нахмурилась, обдумывая сказанное, но ничего из этого не вышло и она просто ушла, бросив мне «до свиданья».
И чуть позже ушёл я; ничего не купил, ничего не нашёл. Мыслями целиком и полностью владела Доминика; ни о чем более я думать не смел.

Вечером того же дня я сидел дома в бездействии, и это меня раздражало. Я не знал, что делать, хотя обычно мог сообразить.
Мой взгляд метался от одного угла к другому, пока не наткнулся на картину Семена, подаренную мне во время болезни Иды. Подаренную для Причины Моего Сумасшествия.
Лес, пару деревьев на первом плане, зелёная густая трава и спокойное озерцо; водопад, ниспадающий к озеру и красиво выстроившиеся горы на заднем плане.
Картина, предназначенная Доминике. Которая, возможно, здесь. Быть может, которой я смогу подарить картину.

Дверь скрипнула и распахнулась под моим натиском. Я вошёл в магазин, где сидел, читая газету, Игнатий.
Он поднял голову и принял удивлённое выражение лица, равное фразе - «кто пожаловал!».
Я не стал церемонится и сразу, только лишь поздоровавшись, спросил про Доминику.
Но Игнатий отвечать по теме не захотел:
- Николай, - начал он, - ты зря со мной портишь отношения.
Я знал. И знал также, что будучи знакомым с Игнатием много лет, трудно забыть нашу дружбу и перестать общаться.
- Легко будет расположить к себе Доминику, - продолжил он, - но друга ты не вернёшь.
- Мне это понятно, - выпалил я, - но я задал вопрос.
Игнатий прокашлялся, пригласил меня сесть на стул рядом и начал:
- Она заходила, было дело.
Я кивнул.
- Но ушла. Уехала. Снова.
Я обезумел от разочарования и злости. Снова уехала! Какое ж счастье!
- Не стоит столь сильно беспокоится, - сказал Игнатий, видя моё напряженное лицо. - Она снова в Рязани. Ты ничего не потерял.
- Ничего не потерял? Да вы сговорились. - Я встал и покинул помещение, испытывая в друзьях глубокое разочарование и вынося с собой тяжёлый груз грусти.