Ширина разума

Глава 9

Солнце садилось за горизонт. Я сидел у окна и выпивал очередную чашку воды.
Мне хотелось кричать, что-нибудь сломать, или кого-нибудь ударить. Я был зол, поглощён гневом и разочарованием. Да что там! Я был вне себя от ярости!
Бросая мимолётные взгляды на картину Семена, я увеличивал своё желание её сломать. Зачем она теперь нужна?! Она уехала! Снова! Ни сказав мне ни одного слова!
Теперь останутся только письма. Только дурацкие письма о Иде!
Письма, в которых я не нуждаюсь. Которые мне не нужны. Письма, которые плещут холодом. В которых нет ни капли доброты!

Спустя неделю моё сознание поутихло, я стал приходить в себя. Более того, я стал подумывать о том, чтобы продолжать поддерживать добрые отношения с Игнатием. Но к дельному выводу не приходил, поэтому оставил всё это на попечение времени.
Ида собралась покинуть Москву и на неделю-вторую уехать в Рязань к своей подруге.
Я удивился, обрадовался и обозлился. Ида - снова в Рязань? Но ей это будет на пользу...
И там же Доминика!
Которая поступила со мной ужасно и несправедливо...
Но моих лишь мыслей было б недостаточно для предотвращения отъезда Иды.
Поэтому в первую пятницу марта Ида отправилась в путь.

«Уже две недели в этом городе, - писала Ида в своих маленьких письмах. - Он невероятно чудесен!».
А также она становилась прежней Идой. Той Идой, которую я знал всегда.
Но эта самая перемена к лучшему, мне мешала спросить у неё о Доминике. Я хотел, но боялся. Я жаждал и страшился. Я был идиотом, упускающим шанс.

День пролетал за другим. Всё шло однообразно. Дом, рынок, дом, Семён, дом, работа. И мысли. Нескончаемый поток.
И теперь я был уверен, что схожу с ума. Я становлюсь психом. И, быть может, попаду когда-нибудь в психушку.

Шла среда третей недели марта. Я ходил по городу, выискивая занятие. Вечер подходил к концу, на улице давно стемнело. Передо мной то и дело всплывал образ Доминики и - о как бы я хотел, чтоб это было правдой! - я представлял себе её внезапное появление.
Я написал ей письмо на прошлой неделе, где спрашивал о её приезде. Теперь же пришёл ответ - я держал её письмо в руке, - но я всё боялся его распечатать.
Вдруг она прервёт переписку? Вдруг ей надоело общение со мной? Или, может быть, ей вовсе никогда не хотелось мне отвечать?
Но страху противоречило нетерпение, вызванное любопытством. И я слишком сильно любил, чтоб мне помехой стал её ответ.
И я стал распечатывать конверт. Одиноко семеня по пустынной улице, я пользовался лишь светом той же одинокой луны, читая первые строки.