"Hassible."

17.

  Вторую жену звали Суфия.
Это Айлин услышала случайно из обращения мужа к ней.
Больше ей было ничего неизвестно о новой избраннице мужа, да она и не старалась узнать что-то новое, сводя свое общение к минимуму и с ней и с мужем.
Айлин сдержала свое обещание и каждый вечером, уходя к себе, закрыла дверь на засов, чтобы предатель - муж не появлялся у нее.
Она злорадствовала, предвкушая, как выбесит его своим поступком, но ее планы рухнули - муж даже не пытался к ней приходить, посвящая все свое время новой жене.
Девушка стала себя ощущать скверно, с ней обращались так, словно ее не существовало в этом доме.
Отношения с мужем стремительно портились, а новая жена никак не контактировала с ней.
Тогда, желая заявить о себе, она сама начала задевать девушку, пытаясь вызвать в ней хоть какие-то эмоции, но Суфия оказалась крепким орешком, она не велась на провокации, все просьбы Айлин выполняла беспрекословно, чем злила девушку еще больше.

"Неужели у нее нет чувства собственного достоинства?" - задавалась вопросом первая жена, замечая спокойной и неконфликтный нрав второй.

Если бы кто посмел так задевать Айлин, то она в долгу бы не осталась.
Но Суфия была не из таких.
Она относилась к Айлин с должным уважением, не реагируя на ее выпады и оскорбления.
Да, девушка была младше первой жены лет на пять, но при этом вела себя более достойно.
Мужу она тоже не жаловалась, что как только он уходит, ей приходится терпеть унижения от Айлин, которая при возвращении Керима уходила в свою комнату, ограничивая себя от их общества.
У нее была сильная выдержка и игнорирование конфликтов, что, конечно же, очень помогало ей в жизни.
Устав от безуспешных попыток вывести вторую жену, Айлин смирилась, оставив девушку в покое.
Она перестала давать волю своей злости и все чаще оставалась наедине, отправлялась в одиночные прогулки.
Ей казалось, что больше ее ничто не сможет задеть.
Она смирилась с неблагодарным поступком мужа, смирилась с отсутствием его внимания, смирилась с присутствием в их жизни другой и даже свыклась с такой жизнью.
Да, ее существование стало ничтожным, она не находила смысла жить, но что-то заставляло ее откладывать мысли о самоубийстве и держаться дальше.
Что-то, возможно, та же надежда, что у нее еще не все потеряно или мысль, что она сможет выдержать эту муку.
Да и все-таки страшно умирать, откуда ей знать, что там ей будет лучше?
Неизвестность рождала страх, и легче смириться с тем, что есть, чем так рано и поспешно распрощаться с жизнью, когда есть еще шанс на изменения, да и отчаялась она еще не до такой степени, чтобы решиться на подобное.
Возможно, она сможет добиться развода и вернуться к родным, возможно, еще раз выйдет замуж, уже более успешно.
Кто знает, что ждало ее дальше?
Девушка чувствовала пустоту, ощущения, словно ее выжили, как лимон, а потом выбросили, и вот она вела жалкое существование.
Айлин полностью абстрагировалась, забросив все домашние дела на вторую жену.
Она сдалась без боя, уступив той мужа и теперь не собиралась быть в роли только домохозяйки.
И для Суфии наступили более спокойные времена, без террора первой жены.
Она не трогала Айлин, а та не трогала ее.
Эдакое временное перемирие.
И оно, действительно, было временным, ведь когда Айлин услышала новость, что вторая жена ждет ребенка, внутри нее что-то рухнуло, и ненависть заиграла с новой силой.
Ей захотелось кричать, плакать, метать все на своем пути, но она сдержалась и даже не возобновила своих оскорблений в сторону Суфии.
Возможно, потому что она вспомнила себя, вспомнила, как отреагировала бурно на слова сестры и как затем потеряла ребенка.
Да, она ненавидела вторую жену, ненавидела своего мужа, но не могла себе позволить лишить Суфию радости материнства, ведь нерожденный ребенок еще ни в чем не был виноват.
Она не стала срывать свою злость на ни в чем неповинной девушке, не решилась заставить ее перейти через то, через что пришлось пройти ей.