против лома нет вампира

30

— Не надо, — шепнула я.

— Что? — наклонился ко мне Даниэль.

— Вампирских штучек не надо.

— Мечислав!

Вампир оторвал свои глаза от моего лица, но клыков не убрал, продолжая пить мою кровь. Стало немного больно, но можно было стерпеть. А потом произошло что-то странное. Мне было больно. И эта боль за пять — семь секунд странным образом перешла в жар. Мне показалось, что внутри открылась какая-то дверца — и по венам и артериям рванулся невидимый огонь — тот, который я вчера пыталась передать Даниэлю. Правда сейчас он вырвался без моего активного участия, но я все равно попыталась им управлять. Я представила себе — себя, представила, как огонь мчится по моим жилам, собираясь из мельчайших огоньков в один большой клубок, почему-то золотисто-зеленого цвета. Он становился все больше и больше, собирался где-то в животе, разрывая меня на части бешеным жаром. И когда он стал таким огромным, что я больше не могла его удержать, я метнула его вверх — через мое сердце и прямо к губам Мечислава. И оно, это ощущение силы повиновалось мне. На какой-то миг сердце рванули раскаленными щипцами, но это был только миг, а потом огонь убрался из меня. Он остался только в левой руке, к которой припали горячие губы. И вампир не собирался это прекращать. Он еще пил мою кровь, но очень маленькими глотками, скорее как дополнение к внутреннему огню, проходящему через руку в его тело. Это очень долго описывать, но на самом деле это заняло не больше пары минут. Когда Мечислав вытащил клыки, кровь все еще шла. Даниэль поспешно достал платок и замотал мне руку. Пальцы у него были в крови, и он смущенно облизнул их.

— Теперь ты понимаешь?

— Теперь — да. — Мечислав смотрел на меня с новым интересом. — Значит, вот зачем ты таскаешь ее за собой? Из-за ее силы?

— Не только. Я объясню позднее. Когда Юля не будет слышать.

Меня мутило, голова кружилась, а перед глазами плавали какие-то круги. Кровопотеря на фоне вчерашней свистопляски — это было не совсем то, что мне нужно. Да и сегодня я моталась в церковь за святой водой и прочими прибабахами (а чего стоил тот разговор со священником?), и в магазин игрушек за водяными пистолетами. У меня был тяжелый день и будет еще более тяжелая ночь. Но кто им давал право обсуждать меня — без меня!?