ХОЛОСТЯК | n.h

Глава двадцатая. Магнит

Чемодан твёрдо стоял на земле, сверху него лежала большая дорожная сумка. Для аэропорта это очень привычная картина. Хлоя сидела на твёрдой холодной поверхности металлической лавки в зале ожидания.

Она покидала свою родную страну, полная решимости. Только теперь эта решимость была не пустой, как стеклянная ваза без цветка, наконец, он в ней появился. И для этого оказалось нужно всего-ничего – поддержка семьи.

Отношения девушки с родителями никогда не отличались особой теплотой, только раньше брюнетка без раздумий винила в этом их, не желая слышать и слушать. Старшие же не слышали в ответ. Взаимопонимание рождается, как оказалось, не только в ссорах и длительных конфликтах. Хлоя знала это на примерах других людей, но только после той встречи с отцом использовала это и в своей собственной семье.

Когда они втроём оказались за столом, обсудили произошедшее с их взаимоотношениями, то всё стало как-то проще. Эта часть груза с девушки. И если процесс налаживания контактов, умения слышать и слушать, займёт много времени, то они сейчас хотя бы сделали первый шаг.

– Я принёс кофе, – Генри широко улыбался, подходя к ней с двумя бумажными красными стаканчиками, на которых белыми прописными буквами значилось «Хитроу».

– В аэропорте, наверняка, самый ужасный кофе, – скептически отнеслась к этому брюнетка.

Парень хмыкнул.

– Ты мало понимаешь, ХлоМэн, – покачал головой Генри и сел рядом.

Хлоя взяла из его рук горячий стаканчик, осторожно сделав глоток.

– Отвратительно.

– А счастье-то и есть в отвратительном. Ты сейчас сидишь в отвратительном зале ожидания экономкласса, а затем полетишь в отвратительном самолете, где над ухом обязательно будет орать вон тот ребёнок, – кивком головы он указал ей направление.

Неподалёку расположились молодая мамочка, занятая своими делами в телефоне, а вместе с ней был ребёнок примерно четырех лет. Ему явно не нравилось играть с машинкой, поэтому мальчик постоянно дергал маму за руку, получая отказы каждый раз. Голубые глаза казались бездонными на фоне смуглой кожи ребёнка, а грусть ещё ярче.

– Вряд ли, – засомневалась в теории Генри брюнетка. – Дети чувствительны. Он побоится разочаровать свою мать, потому что та может лишить его даже частички своего драгоценного времени.