Парни ехали на одном велосипеде к дому Эдди. Дождь неприятно бил по капюшону дождевика, но им было все равно, а Каспбраку уж подавно, ведь по его щекам лились соленые слезы, которые сливались с дождем. Парень крепко обнял Ричи и прижимался к его спине.
— Эдди, прошу, мне кажется, что это все ошибка... Этого просто не может быть, с ней все в порядке, клянусь, — пытался говорить Тозиер как можно спокойнее, но, кажется, сам не верил в свои слова. Эдди же не слушал его вовсе и продолжал горько и тихо рыдать. Очкарик резко остановился и съехал на обочину, так как уже просто не мог оставить это просто так. Повернувшись к другу, он резко и крепко обнял его, прижимая к своей груди и нежно поглаживая намокшей от дождя рукой по голове. Эдди же не был против, точнее, ему вообще было плевать, даже на объятия и ласки Ричи.
— Прошу, не молчи, мне становится страшно...
— Я сбежал... И не попрощался. Оставил ее там, одну и она...
— Заткнись! Я даже знать не хочу, что бы с тобой было, если бы ты там остался, — уже на щеках Ричи побежали дорожки слез. Каспбрак посмотрел на Тозиера, который пытался скрыть уже опухшее от слез лицо. Эдди обнял его за живот и всхлипнул, а затем судорожно вздохнул.
— Прости, я понимаю, что ты тоже волнуешься, но я просто расстроен и подавлен. Ты пока единственное, что держит меня на этой земле. Спасибо тебе за все, я... — мальчик резко замолчал. — «Люблю тебя, Ричи, люблю, » — договорил он уже у себя в мыслях, слегка улыбаясь. Сам Ричард не стал обращать внимание на то, что парень что-то не договорил, продолжая нежно перебирать мокроватые пряди волос.
— Да я бы просто откинулся, если бы тебя не было рядом. И, знаешь, я сам мог съездить. Ты... Ты не должен этого видеть, — очкарик взял щечки мальчика в свои руки и большими пальцами рук начал вытирать его слезы, но из-за дождя щеки все равно становились влажными. Тозиер улыбнулся, вновь прижимая голову Эдди к своей груди.
— Нет, Ричи, это моя мама, я обязан быть с ней рядом... Хотя бы сейчас. Знаешь, на самом деле ты ей очень нравился, просто она иногда перегибала палку, потому что волновалась за меня, но она понимала это, Ричи, правда, — астматик улыбнулся и вытер вновь выступающие слезы.
— Ну, хорошо... Поехали тогда? — спросил Балабол, медленно выпуская друга из объятий. Грустно улыбнувшись, Каспбрак кивнул, а Ричи же сел на велосипед, а за самим Ричардом сел астматик. Парни вновь поехали в сторону дома Эдди, но уже более спокойно. Хотя, как сказать, ведь мальчика-ингалятора не покидало чувство тревоги и страха.
Ребята подъехали к небольшому дому Каспбраков и слетели с велика, тут же побежав к дому, вокруг которого уже красовалась полицейская лента.
— Мальчики, вам сюда нельзя, — послышался со стороны грубый мужской голос, когда оба начали перелезать через ленту.
— Там моя мама! — крикнул Эдди со слезами на глазах и перелез, а затем забежал в дом. Ричи же рванул за ним, так как не мог оставить парнишку там совсем одного. Астматик забежал в комнату, где обычно сидела его мама и сел прямо у ее коленей и уткнувшись в них, горько плача. Соня была холодной, а на ее лице была гримаса ужаса, словно перед смертью она увидела что-то безумно страшное и пугающее. Ричи застал эту картину и от удивления прикрыл рот рукой.
— Эдди... Мне... Мне очень жаль... Я... — не успел договорить Тозиер, как послышался другой голос, который приближался.
— Телесных повреждений нет. Из родственников только сын и сестра. Нет, сын несовершеннолетний. Да, хорошо, — говорил полицейский и зашел в комнату к мальчикам.
— Вы Эдди Каспбрак? — обратился мужчина к мальчику, чья голова лежала на коленях мертвой женщины.
— Что Вам от него надо? — Ричи встал перед мужчиной, тем самым закрыв друга из поля зрения полицейского.
— Нам нужно, чтобы он дал нам показания. Также, нам надо, чтобы он сообщил то, где находится его тетя, так как Эдди еще несовершеннолетний и не может жить один. Но пока что он поживет в детском доме.
— Он никуда не поедет и ничего Вам давать не будет. Эдди останется со мной, я смогу о нем позаботиться.
— Я в этом не сомневаюсь, малыш, но такие правила, я точно ничего не могу сделать — таков приказ.
— Но... Сделайте же что-нибудь!
— Ричи... Все хорошо, я поеду с ними, — каким-то нейтральным и пустым голосом сказал Каспбрак, подходя к ним. Он кинул на друга такой же отвратительно пустой взгляд и опустил голову, заходя за полицейского. Тозиер же потерял дар речи. Он хотел что-то сказать, но астматик будто заткнул его своим взглядом. Эдди резко остановился и чуть поднял голову, но не поворачивался к Ричарду, стоя спиной к нему.
— Ричи.
— Д-да, Эдди?
— Я... Я люблю тебя. Очень люблю. Я это говорю, потому что, возможно, мы больше не увидимся. Никогда, — Каспбрак начал вновь плакать, но на этот раз еще и задыхаться. Парень достал ингалятор и, засунув его в рот, нажал на клапан пару раз, а затем скрылся за входной дверью дома. Тозиер же остался стоять на месте и смотреть в одну точку, где только что стоял его друг, говоря те самые слова. «Я люблю тебя» — да, он сказал именно это. Ричи точно не послышалось. Но в данный момент он лишь слышал и чувствовал, как его сердце безумно выскакивает из груди. Парень положил руку на грудную клетку и сжал футболку. По щекам текли слезы, а время вокруг него будто начало лететь со скоростью света, но его время словно остановилось и не желало идти дальше. Будто стрелки замерли на 12:34 и не двигались вперед, не создавали того самого противного «тик-так», когда вокруг была лишь тишина.
Ричи любил Эдди. Ричи любит Эдди, а Эдди любит Ричи. Но все ли пошло так, как они хотели? Нет. Парни теперь даже не знали, когда снова увидятся, когда смогут коснуться друг друга, посмотреть друг другу в глаза, показать свои счастливые улыбки, потому что они рады, что рядом друг с другом. Когда это все снова будет? Никто из них не знал. Да и будет ли это вообще?
