– Тебе хватит, – холодно говорит Олег, но не делает попытки встать и отобрать бутылку. Продолжает сидеть в кресле, закинув ногу на ногу, и задумчиво держит руку у лица. Взгляд у него нечитаемый, но Саша догадывается, что он недоволен. Всем: поздним визитом без предупреждения, состоянием Саши, даже промозглой погодой, которая присуща Петербургу.
На календаре декабрь, но за окном, несмотря на холод, мелкий дождь вперемешку с мокрым снегом. Саша, зябко ёжась от холода, который нагло пробрался под его куртку, пока он сюда шёл, и остался где-то под рёбрами, отпивает из горла ещё. Вытирает губы тыльной стороной ладони и, прикрывая глаза, запускает пальцы в волосы.
– Скучно вечер проводишь, – говорит он только чтобы что-нибудь сказать, потому что сидеть спокойно под столь пристальным взглядом потемневших до сплошной черноты глаз ему неуютно. Зачем он вообще сюда пришёл? Был проездом в Петербурге, собирался уже ложиться спать, но так и не смог уснуть. И решил, что это хорошая идея – наведаться к Олегу.
– Не жалуюсь, – без выражения произносит Меньшиков. – А тебе пора спать. Я вызову такси. Где ты остановился?
– Я зря сюда столько пилил по холоду, что ли? – обиженно тянет Саша. Язык у него уже слегка заплетается, но он не чувствует себя пьяным. Он чувствует себя несчастным.
– Я не приглашал, – возражает Олег и, поднимаясь из кресла, подходит к нему. Тянет за руку, заставляя встать с дивана. – Тебе правда пора.
– Что, даже не предложишь гостевую постель?
– Саша.
У Саши от этого укоризненного и в то же время неуловимо заботливого тона дрожь проходит по позвоночнику. Только Олег умеет так произносить его имя, что ноги подкашиваются, а дыхание учащается само собой.
Руки Олега, которыми он поддерживает его за поясницу, ведя в прихожую, сухие и горячие – Саша чувствует это, потому что они задевают узкую полоску кожи под задравшейся короткой футболкой.
– Олег, я не хочу никуда ехать, – тормозя на пороге прихожей, канючит он и, выворачиваясь, жмётся к широкой груди, пряча лицо в вороте домашней, застёгнутой всего на две пуговицы, свободной рубашки. Он вдыхает аромат чистого тела и едва уловимый – терпкого одеколона, и цепляется за Олега пальцами одной руки. В другой так и зажата на три четверти выпитая бутылка.
Олег медлит, но потом мягко отстраняет его от себя и снова разворачивает лицом к входной двери.
– Придётся, маленький. Так надо.
– Я не «маленький»! – уязвлённо возмущается Саша, надеясь начать хотя бы глупый спор, но ответом ему служит только молчание.
Они с Олегом одного роста, но почему-то всегда кажется, что он на добрых пол головы выше. Поначалу слегка насмешливое и снисходительное «малыш» забавляло, но потом – начало нервировать и задевать. Олег словно нарочно вычерчивал между ними границу, за которой ставил себя выше, а потом с интересом наблюдал с достигнутой высоты за тем, что Саша предпримет в очередной раз, чтобы добиться его внимания и расположения.
Но теперь Саша устал быть изобретательным.
– Не прогоняй меня, – шепчет он, откидывая голову и пытаясь заглянуть Олегу в глаза.
Олег молча забирает у него из пальцев бутылку, ставит на столик и тянется за своим зимним шарфом. Накидывает его Саше на шею, старательно завязывает и поправляет узел, чтобы всё выглядело аккуратно.
После этого он тянется и к куртке, но Саша его опережает, хватая её с крючка.
Влезть в ботинки – пара недолгих секунд, цапнуть со столика бутылку – ещё одна. Не оборачиваясь, он хлопает входной дверью и бросается по лестнице вниз, игнорируя лифт. В спину ему летит обеспокоенное «Саша, подожди!», но оно лишь подгоняет его, заставляя перебирать ногами ещё быстрее.
На набережной Мойки пусто, и он судорожно шмыгает носом, не боясь, что кто-нибудь его заметит. Глаза слезятся от обиды и ветра, бросающего пригоршни мелкого снега прямо в лицо, но у самой воды, затянутой кромкой льда, почти не дует.
Саша садится на корточки, приваливаясь спиной к ледяному камню, и достаёт из кармана телефон. Олег названивает не переставая, должно быть, сходя с ума от беспокойства, но что теперь от этого толку? Сам ведь выгнал...
Его шарф греет лучше любого камина – ещё бы, натуральная шерсть, тёплая и мягкая. Саша зарывается в неё лицом и прикрывает глаза, снова вдыхая родной и знакомый запах.
Телефон вибрирует снова и снова, почти не переставая, но Саша только глядит на экран сквозь ресницы и иногда смахивает с него капли растаявшего снега.
Невский проспект над его головой – пустынный, нет ни одной машины, ни одного человека, только горящие жёлтым светом фонари и предутренняя тишина, такая спокойная, что кажется, будто никаких людей вовсе нет нигде вокруг, совсем ни одного во всём этом городе.
Кроме него, Саши. И Олега.
Но Олег, пожалуй, больше похож на привидение, нежели на реальную фигуру, присутствующую в его жизни, особенно теперь.
Саша не понимает, в какой момент всё пошло наперекосяк, что он сделал неправильно, когда поступил неверно, переоценив себя. Когда впервые улыбнулся, млея, встретившись с Меньшиковым взглядом? Когда подрагивающими руками обнял его в гримёрке, пока никто не видел? Или когда стоял перед ним на коленях и несмело просил разрешения зайти дальше?
Нет ответа, только напоминают о захватившем его безумии следы, оставшиеся на теле.
Одна ночь, всего-навсего одна – но сколько в ней было сумасшествия, удовольствия и забытья, какого он никогда прежде ни с кем не испытывал.
И ведь в самом деле поверил, прислушался к ласковым словам – отдался целиком во власть чужих рук, губ, горящих в темноте глаз и жаркого дыхания. Стонал и метался по чужой постели, забыв о стыде, неловкости, страхе.
И вот теперь он... здесь. В пустынном, ледяном городе, так далеко и так близко к тому, кто всего за одну короткую ночь сумел сделать то, чего ещё никто никогда в его короткой жизни не смог.
Телефон прекращает вибрировать и тут же начинает снова. Саша, озябшей ладонью ожесточённо принимаясь тереть глаза, выпускает металлический корпус из пальцев.
Очень хочется выматериться, но он просто молча смотрит на телефон, отлетевший на лёд на расстоянии пары метров от ступеней, а потом выпрямляется, с досадой отмечая, что успел замёрзнуть, несмотря на повязанный Олегом тёплый шарф.
Дотянуться до телефона с берега не получается, и Саша боязливо проверяет ногой лёд на прочность. Ступает, прислушивается и осторожно бьёт подошвой. Лёд выдерживает, только тихо хрустит припорошивший его поверхность снег. Саша делает ещё шаг, ступает на замороженную поверхность реки обеими ногами. Ну хоть какая-то польза в том, что в нём для его роста не так много веса.
Телефон, продолжающий звонить, оказывается в руках. Саша шагает обратно на ступени, когда вдруг слышит оглушительный треск. Ледяная вода захватывает его по пояс, он успевает только ухватиться за скользкий заледенелый камень руками и бестолково барахтает ногами в воде. Телефон отлетает на край. Почему-то на дисплее высвечивается, что вызов принят.
«Саша! Саша, не бросай трубку!» – слышит он и, вскидываясь, наконец, упирается ногами в стену под водой, делает усилие и вытаскивает себя из воды на берег. Хватается за ступени и протаскивает себя по камню вперёд, пока не оказывается на безопасном расстоянии от воды.
«Саша?! Саша!»
Он кое-как переворачивается и, лёжа на спине и пытаясь отдышаться, смотрит в беззвёздное небо.
«Что у тебя происходит? Ты где?»
Сморгнув влагу с ресниц, он поднимается, берёт телефон и сбрасывает. А потом суёт руки в карманы и бредёт прочь от воды.
