Мистер Грей младший | Мистер Теодор Грей

The return of meaning

Адам

Пять лет назад, 28 марта
Аэропорт Сиэтл-Пасифик

Я вошёл в аэропорт, как человек, у которого не было выбора. Меня гнали обстоятельства, а я ничего не мог сделать, чтобы не поддаться и повернуть назад. Все против меня. Отец, Кристиан Грей, брат. Я чувствовал себя сдавленным несвободой, горькая обида оттого, что я должен подчиняться всем вокруг сжимала мою грудь.

Оглядевшись вокруг, и увидев за огромными стёклами шикарные белые лайнеры, я начал ощущать свою ничтожность. Я человек, не способный сказать «нет». Я человек, подчиняющийся чужой воли и власти. Я всего лишь фонарик на этом лайнере, светящий туда, куда пожелает пилот. Я подчинён чужому контролю. Мне, чёрт подери, двадцать один год — а я до сих пор всему и всем подчиняюсь!
Зал ожидания наполнялся медленно. Я поднялся на второй этаж, чтобы полюбоваться огромными железными птицами и прочувствовать то, что должно до конца убить меня, мою уверенность в себе, в своих силах. Едва я опёрся руками за металлическую ограду балкона, ко мне подошёл Мэл Кондон. Он был старше моего отца на семь лет, более того — знал меня прекрасно. Мне нравилось то, что он вёл себя со мной как с другом. А ему нравилось то, что, несмотря на свою отвязанную натуру, я волей-неволей подчинялся приказам свыше и никакого бремени для него не составлял. Мы прошли регистрацию вместе, а потом разминулись — я бродил по огромному зданию из стекла, а он занимался моим багажом.

— Адам, вот ты и здесь, — он легонько хлопнул меня по плечу, — Я собираюсь отведать кофейку с бурбоном перед отправлением. Не желаешь со мной?
— Нет, благодарю, — сухо бросил я, — И тебе не советую. Как-никак, а лететь около четырёх часов.
— Да ну, — махнул он рукой, — Я всегда всё держу под контролем, мальчик. Это мой профессиональный ритуал.
— Иди, — я вздохнул.
— А ты что будешь делать?
— Посмотрю на самолёты, — окидывая взглядом прекрасный вид, сообщаю я.
— Да ладно, — усмехнулся Мэл, — Ждёшь, что кто-то придёт тебя провожать?.. Что ж, хорошо. Если что, я в вип-зале. Все твои документы у меня, а значит — на другом рейсе ты обосноваться не сможешь, — он помолчал и прищурился, — А впрочем, ты и не будешь. Ты не из тех, кто меняет маршрут.

Он развернулся на каблуках своих кожаных туфель от Marilungo. Я закрыл глаза, глубоко вдохнув. Вдруг, я испытал радость оттого, что я один. Да, я не в силах сам принимать решения, но ведь мне — в этот самый момент — никто их не навязывал. Я один и я — свободен. Я сел в кресло у самого отдалённого окна, где-то в закоулке, недалеко от служебной комнаты. Оттуда было видно табло с расписаниями рейсов, а ещё — полный зал, кишащий людьми. Я был сторонним наблюдателем всей той суматохи, что царила вокруг. Никому не было дела до меня.