Мистер Грей младший | Мистер Теодор Грей

Choice

Теодор

Июнь мчался галопом. Уже прошло ровно двадцать пять дней, как мы с Даной живём вместе в моей квартире. Мне стоило завести её к себе на одну ночь, чтобы трахнуть и поговорить по душам о контракте, чтобы потом... она у меня осталась. Мы проводили всё своё свободное время в кровати. Она присутствовала со мной на вручении диплома, и я начинанал ощущать её опору... Постепенную, не навязчивую опору, поддержку, женскую и сильную... Я узнавал её все эти дни. Её привычки. Контр-слова. Она чертовски умная, красивая, молодая женщина. Впервые, мне перестало хотеться знакомиться с кем-то на улице, в клубе, в ресторане... Это потому, что с ней — я чувствую комфорт и безопасность.

Она дала мне жажду перемен. Первые дни, взламывая сервер-архив своего отца, она давала мне понять, что вдвоём — мы сила.

— Ты идёшь в душ, хакер? — я нагибаюсь к уху Даны, убирая её волосы набок.
— С тобой?..
— Конечно. Папочка хочет твой зад, — я тяну зубами мочку её уха, — Все дела потом. Я хочу видеть, как твои умные глазки вылетают из орбит...
— Ты. Просто. Ненасытный.
— Я. Просто. Хочу. Тебя.

Дана смеётся, её глаза светятся, когда она пристально смотрит на меня.

— Я понимаю, — подмигивает Даниэль, — Но хочу сказать, что наша недавняя первая ночь — была не случайна и очень полезна для обоих, Грей.
— В смысле?
— В прямом. Ты и я — Бонни и Клайд. У нас все козыри.
— К чему ты говоришь это?
— Ко всему, Тедди. Не надо включать ничего не понимающего мальчика в самый неподходящий момент.

Она встала из-за компьютерного стола и скрестила руки на груди, испытывающе разглядывая меня.

— Я не вижу твоего восторга, касаемо возвращения в Сиэтл.
— Я не уверен, что это то, что мне нужно, — я сел на край дивана и закрыл руками лицо.
— Ты не уверен в себе, милый, — Дана уместилась у меня в коленях и широко улыбнулась, — Ты должен подумать о том, что может сделать тебя неуязвимым.
— Если бы я был уверен в том, что... никто не будет принимать за меня решения...
— Та-а-ак, — протянула Даниэль, — И?..
— И у меня за плечами будет реальная власть. Кроме того, возможность прогрессивного, но не открытого превосходства над отцом... Всё бы было просто замечательно.
— Ты хочешь быть выше отца? — Дана прищурилась.

Я кивнул.

— Не месть ли это?..
— Нет, Дана, не месть... Я просто хочу быть тем, на кого никогда не посмотрят косо. Я хочу быть таким, каким отец никогда не надеялся меня знать.

Дана озадачено нахмурила брови, поднялась на ноги, и модельной походкой подошла к окну.

— Ты всегда прекрасно учился, — как бы рассуждая, начала она, — Нередко выполнял просьбы отца и... порой, практически стелился перед ним.
— Спасибо, что напомнила, — горько усмехнулся я, смотря в пол.
— Мысли вслух. Не бери в голову...
— Нет, — оборвал её я, — Если уж начала, прошу, договори до конца.

Она обернулась на меня, сдерживая лёгкую улыбку.

— Определённо, его взбесило, когда ты взбунтовался против контракта.
— Я ему врезал, — поправил я.
— Тем более, — Дана приподняла брови.

Хитрая улыбка озарила умное лицо брюнетки с лазурными глазами. Она откинула голову влево, делая мягкие шаги ко мне.

Она хочет быть соблазнительной — у неё это получается.

— Что принёс твой бунт? — спросила она елейным голосом, — Что он дал тебе, лично тебе?.. Я не говорю о материальном состоянии, я смотрю глубже. Ты счастлив? Нет. Морально здоров? Нет... Боишься прошлого? Да. Хочешь избежать то, что нельзя избежать?.. Да. И чего больше?.. Плюсов или минусов? — она ухмыльнулась на моё молчание.

Выдерживая паузу, она села рядом со мной и положила руку на плечо.

— Ты уверен в себе только там, где нет тех, кто когда-то прогибал тебя в спине. Здесь, ты мачо. Там, тот самый подросток, полный неопределённости и не видящий ближайшего будущего... Но ты можешь быть мачо везде. И я даже знаю, каким образом.
— На что ты намекаешь?..
— Скажу немного позже, — промурлыкала Дана.
— А сейчас, в душ? — моя рука легла на её ключицу и медленно поползла вверх по шее.

Губы Даны задрожали и приоткрылись, собирая крупицы кислорода в лёгкие. Мои пальцы поднялись по гладкой коже к подбородку; большим пальцем я надавливал на её нижнюю губу, круговыми движениями, я поднялся и очертил верхнюю. Ресницы Даниэль трепетали, мурашки украсили обнажённую грудную зону и плечи. Моя рука поскользила по её скуле и устроилась на затылке. Я сжал её волосы в кулак и грубо притянул нежное лицо к своим губам...

— Дана, — прорычал я в её рот, поглощаемый поцелуем.
— Грей, — она мягко отстранилась, кладя палец на мои губы, — Сыграй мальчика-паиньку... Мальчика-паиньку, который уже никому не нужен. Кристиан, наверняка, уже и думать забыл о контракте, а моей отец... Весь прошлый год он занимался сводничеством. Я понимаю теперь, почему... Я всех отвергала, но он не остановится. Когда я вернусь, поиски моего потенциального мужа и владельца всех его денег, его недвижимости и компании возобновятся... Это сейчас никому так не нужно, как тебе... Ты не можешь вернуться никем на свадьбу сестры. Твой красный диплом — не даст тебе всего того, что может дать заключённый контракт. Всё будет твоим: власть, деньги, компания и определённая недвижимость не только моего отца, но, как я понимаю, и твоего тоже. По истечению действия, то бишь седьмого июня, когда мы с тобой разлили два литра виски надвое, а потом трахались на столе, контракт потерял свою силу, не имея её. Так как мы с тобой — не женаты... Никто не ждёт от тебя этого. Никто. Я могу бросить взламывать сервер и просто позвонить отцу, чтобы поделиться мыслями. Я вижу, как загораются твои глаза, Тедди.

Они, и вправду, загорались. Это давало надежду, толчок оторваться от прошлого. Теперь, я был готов плевать на всё. Именно — плевать. Если это будет возможно — возобновить действие контракта, то я хочу этого. Теперь, хочу. Айрин сказала, что «я буду счастлив со своей Даниэль?» Что ж, пусть будет так, как она напророчила. Отец не ожидает от меня полного подчинения — он его получит. Я преподам урок всем, всем и каждому.

Всем, кто был в моём прошлом и играл значительную роль. Парень-романтик умер. Парень, который был готов бросить всё на алтарь любви, теперь готов бросить всё на алтарь благосостояния и власти. Рано или поздно — компания должна была стать моей. И сейчас — было самым лучшим временем взять бразды правления в свои руки.

Уже через неделю, с помощью и с благословением отца Даны, контракт был полностью восстановлен. Можно было думать, что Даниэль решила провернуть это лишь воимя своего блага, ради «неугасающей любви» ко мне, но... Как бы не так. Ещё через неделю, когда контракт был подписан Гриндэлльтом, Даной и мной — где недостовало подписи Кристиана, которая была лишь условно нужна, но на действительность контракта не влияла — мы решили обговорить детали нашей «семейной жизни». Я понимал, что разговор будет щекотливым, но, как к таковому браку — я был не готов. Дана мне всё подробно объяснила. Она не планирует посягать на мою свободу, а я — на её.

Одно важное условие контракта — «Иск о разводе не должен быть принят судом, если инициатором выступает муж». Это потому, что по условиям контракта, Дана не имеет права ни на что, чем я завладею... Контракт предоставляет всё, что нужно бизнесмену: жену, деньги и состояние. Если жена уходит, то она разрывает контракт, а в качестве компенсации — мужу остаётся всё, что было дано изначально. Он не может выступать инициатором, потому что на него возложена слишком весомая ответственность — за деньги, за компанию, за женщину и детей, которых она родит ему; в обязанности мужа входит полное их обеспечение. Даже если жена подаст на развод и ей ничего светит, то детей до восемнадцати, я обязан обеспечивать. Кроме того, я долже буду рассамтривать, в первую очередь, их, когда речь пойдёт о наследстве и владении компанией...

Но, согласно нашим договорённостям с Даной, я понял, что не захочу развода.

— Брак — это партнерские отношения, Грей. Любовь не имеет значения... Ты никогда не должен видеть во мне преграду: я говорю сейчас серьёзно и не лицемерю. Ты должен видеть мне во мне человека, который вытащит тебя из любой проблемы. Из любой передряги. И в работе, и в повседневной жизни, и во всех масштабах и сферах института брака.
— Я уже на тебя рассчитываю, — улыбнулся я, — А ты ничего не попросишь взамен?..
— Ты сам дашь мне то, о чём я мечтала. Долговечный брак, стабильный секс и полное обеспечение. Женщине нужно это. Вдвоём, мы свернём горы... У нас у каждого будет своя жизнь: свобода действия и выбора. Но фиктивность нашего брака — не будет полноценной фиктивностью, так как опора, поддержка и твоя удача, Тео, синонимы моего имени для тебя.

Немного помолчав, я задал один из самых интересующих меня вопросов:

— Мы можем изменять друг другу?

Признаться, меня удивила её реакция: Дана ослепительно улыбнулась.

— Конечно. Иногда, муж с женой надоедают друг другу. И морально, и физически. Я не против, что кто-то будет раздвигать для тебя ноги... Но супружеский долг никто не отменял, мистер Грей.
— Только попробуй заикнуться о том, что у тебя болит голова, — строго сказал я.
— Никогда, мистер Секс-Машина.

Я привык к порочной «любви» с Даной. Мне нравится быть с ней в постели, и на кухне, и в ванной. Нравится. Очень нравится. И плевать, что в секунду оргазма я вижу совсем другой оттенок голубых глаз... Что вижу блеск золотых волос. Что хочу кричать имя на «А», а не на «Д». Плевать. У меня всегда так. Разрядка — какой бы она не была, есть разрядка. И всё же, от траха с Даной я получаю больше удовлетворения, чем от перепихов со «случайными встречными»... Может быть, потому, что я чаще всего трахаю её в полной темноте?.. Потому что мне так легче возбуждаться и представлять...

Чёрт подери! Конченное дерьмо, почему мой мозг и член так настойчиво думают о ней, а сердце так сильно... так сильно и так больно сжимается?.. Я покачал головой на свои мысли, возвращаясь к тому разговору...

— Есть ещё вопросы? — спросила Даниэль, катая зелёную горошенку по тарелке.

Я сделал глоток вина и потёр висок.

— Я бы хотел поговорить с тобой об одной вещи, — произнёс я ровным голосом; девушка кивнула, заламывая в улыбке губы, — Есть кое-что личное, и это... Я привык и люблю спать один.

Когда я произнёс это, я почувствовал, как сердце горит во мне, а тату сжигает кожу. Я говорил об обещании, данном Айрин, не спать ни с кем в одной кровати. Раньше, Дана об этом не знала, ведь, как только она засыпала после «страсти в ночи», я уходил на диван. А под утро, благодаря короткому, скверному и беспокойному сну, я возвращался на кровать и тупо лежал: смотрел в потолок и думал о бессонице. Иногда, имитировал сон, чтобы она не догадалась.

Я ни слова не сказал про Айрин, но дал отчётливо понять, что никогда не спал с ней в одной кровати и не намерен. Дана с доброй ухмылкой заключила эту тему:

— У кажого из нас будет своя спальня, дорогой.

Эта мысль меня успокоила. Мне стала нравится эта преобретённая, тщательно воспитанная в ней лёгкость, которой раньше не было. Ум Даны стал остр, как холодный клинок; всё, все мои решения, идеи и планы — она принимала с уважением. Она даёт и давала советы, от которых я не мог и, вряд ли, смогу когда-нибудь отказаться. Её мудрость. Шарм. Внутрення наполненность и ни одного намёка на укор, во взгляде, брошенном на моё бедро. Она в совершенстве знает французский. И, безусловно, понимает, кому эта надпись посвящена. Но ни одного слова, кроме:

— Наше прошлое — в прошлом, Тео. Мы живём и мы должны жить настоящим. Как не крути, а вместе — у нас всё получится.

Я уверил себя в этом. Я определил для себя, что Дана — в любом случае — мне друг. Я ожидал тех самых осуждающих взглядов Макса и Мэйсона, коими они наполняли меня на вечеринке.

Когда я сказал своим троим друзьям, что с Даной у меня, теперь, всё всерьёз и надолго, пара из них подключила своих чёртовых баб — моих двоюродных сестёр. Эту крупную разборку они затеяли в самый разгар вечеринки в честь окончания студенческой жизни, но я окинул их выразительным взглядом и отстранённо произнёс:

— Это именно то, что мне нужно. Я счастлив.

И лишь когда я услышал это вслух, из собственных губ, я понял, что на самом деле — это не совсем так. Или прошлое вновь решило поиграть со мной в салки?.. То я — за ним, то оно — за мной. Впрочем, я не углублялся в это. Я не мог, во-первых, подвести Дану, а во-вторых — я хотел этого. Хотел проснуться человеком, который в цене. Хотел проснуться человеком, который обладает семьёй, уважением и несметным количеством власти.

О том, что мы с Даной решили — знали только я, она, Грейсон и три лучших в мире друга: Макс, Мэйс и Кен. Естественно, от Джеки с Эвой, как я упомянал, правда не утаилась... Но открыть все карты — я решил в свой же день рождения, на свадьбе любимой сестры. Я уверен в том, что вся моя тоска исчезнет, едва ли я появлюсь с человеком, давшем мне другой статус, давшем мне надежду и сулящим мне лучшую жизнь, чем когда-либо...

Даниэль. У нас так много общего. Отталкивать её, отталкивать неизбежность — было бы самой моей большой глупостью. Я не мог сглупить. Не мог оступиться...

Айрин, ты ещё услышишь о моём заоблачном счастье, где бы чёрт тебя не носил. Клянусь.

Что мне дала любовь, кроме боли?..

Абсолютно верно. Ничего и воспоминания. А Дана — это сплошное здесь и сейчас. Мой главный принцип, от которого я не вижу возможным отказаться...

Июнь близится к своему законному концу. За этот месяц я многого достиг, многое понял и многое переосмыслил. Я стлел. И выбрал для себя новый путь. Другой. Видимо, единственно возможный и единственно правильный. Любовь не даст мне всего того, что может дать мне Даниэль. Я не глупец, не полоумный и не трус, чтобы сдавать назад, или, хоть каким-то образом отказываться от этого. Айрин счастлива. И я буду счастлив. И она этого не пропустит. Мы с Даной завладеем всеми средствами массовой информации.

Мои мысли казались мне рекой — свободной и необузданно сильной, которая никогда, не при каком раскладе не сможет выйти из берегов. Я последний вечер здесь... В ресторане с бордовым роялем. Люди уже два часа, как разбрелись, а хозяин — позволил мне, как следует, проститься с рестораном и самой музыкальной порой в моей жизни. Да что там!.. С самой свободной и немыслимо яркой порой. Порой беспечности и сумасшествия.

И сейчас, я играл Бетховена, а Дана, облокотившаяся локтем о крышку рояля, внимательно и печально меня слушала. На её губах растянулась ласковая улыбка. Тёмно-лиловое платье оттеняло аквамарин её глаз, в уголках которых скрывалась тоскливая радость. Её любимая соната, вытекающая из-под моих пальцев превращала её в таинственную фею грусти. Мне нравилось, играя, смотреть в её глаза... В них было что-то чрезмерно правильное. В лице Даниэль я видел начало иной — совершенно иной жизни, к которой всегда стремился, но почему-то боялся...

Раздался последний аккорд. По пустому ресторану гулко разнеслись обрывки музыки. Дана медленно подошла ко мне, я положил руки на её талию и поставил напротив себя. Рваный звук взорвал тишину. Её бравый фасад коснулся клавиш первой октавы.

На губах Даны горела улыбка, полная желания и осознания моего превосходства над знанием женской чувственности.

— Теодор Грей, — мягко и торжественно сказала она, — Что вы задумали?..
— «Красотку» смотрела? — спросил я с ухмылкой.

Глаза Даны заблестели. Она сразу поняла, о чём я.

— Ты так меня хочешь? — прошептала она.
— Ты ещё не осознала, Даниэль?.. Я так хочу тебя каждый день. Всё-таки, ты должна понимать, за кого ты выходишь замуж...

Мои руки схватили подол её атласного платья и резко задрали его до середины живота. На Дане дорогое бельё — кружевные трусики с поясом для гладких, капроновых чулок, идеально подчёркивающих красоту белой кожи и длинных ног. Я встал вместе с членом, одобрительно дёрнувшимся у меня в брюках. Взяв её за бёдра, я оставил засос на шее и грубо усадил её на крышку рояля.

И снова страстный кусок мелодии. Я поцеловал Дану в губы, медленно развязывая шёлковые тесёмки её трусиков. Когда с самым ответственным делом было покончено, я увалил её рукой в грудь — на спину... Откинув небольшую сексуальную материю, я нагнулся над Даниэль и схватив её за кисти рук, завёл их над головой.

— Подпевай роялю, детка, — прохрипел я и, спустив брюки и боксёры, сделал резкий толчок внутрь неё...

Все ноты пробежали в прекрасном беспорядке. И её голос, на разную силу и мотивы, выпустил сладострастный стон. Моё сердце сотрясалось внутри от того горячего, страстного наслаждения, убивающего рациональное мышление. Я вошёл в неё глубоко и медленно — так интенсивно, как это было возможно и вздрогнувшие мышцы её лица, сотрясающаяся тяжёлым дыханием грудь, говорила о том, что ей хорошо и она хочет этого снова.

Я трахал её медленно, раскачивая бёдрами и погружаясь в неё основательно, стараясь довести её до крика, до грома, разрывающего её грудь и давая ей шанс насладиться во всю длинну... во весь размер... во всю глубину...

Шум рояля, стоны, обрывистые и ухабистые звуки... Звук — стал одним из самых прекрасных стимуляторов оргазма.

В это время, мы были созданы для секса, а секс был придуман для нас. Ароматы, смешение наших тел и наших звуков. Полное соединение друг с другом... потрясающая сила ощущения тока и страсти. Горячие тела и холодная поверхность рояля в цвете бордо. Наши тела скользили друг на друге от пота, она была мокрой, как океан. Мои глаза начали медленно закрываться, когда её пальцы впились в мои ягодицы, а бёдра двигались ко мне навстречу... Рассудок потерял счёт времени. Минуты оргазма были длинными, как часы. И как бы я не старался возбудиться от лица, от тела, от стонов Даны, в голове бродил расплывчатый образ хрупкой, фарфоровой блондинки. И чем плотнее я зажмуривался, тем этот образ проступал ярче... С моего языка уже было готово слететь имя той, которую я мечтал выбросить из головы, но я не мог позволить этому крику возбуждения, этому крику души прозвучать... Я до боли укусил свою губу и бурно кончая, чувствуя кончиками пальцев тепло шёлковой кожи Уизли, а не атласного платья Даниэль, разлился внутри неё...

— А... а-а-а, — прохрипел я, имя треклятой блондинки жгло язык, — Дана...

Я выдохнул это имя, как что-то чужое и ничего не значащее. Пот струился по моему лбу, и, почему-то, я не чувствовал никакой лёгкости... Но это мой выбор. Нет смысла поворачивать назад.