А под пледом и солью - весна

2

— Здравствуй, дедушка. Я дома, — тихо говорит Юрий, ставит на пол тяжёлый рюкзак, и ответом ему служит звенящая, давящая тишина.

Дедушки не стало около года назад. 

Юрий во многом винил себя — дедушка последние полгода тяжело болел, угасал, таял на глазах, кашлял с кровью и с трудом передвигался по квартире. Юрий тогда был слишком амбициозен, по-юношески максималистичен, таил глупую обиду на Виктора и практически жил на ледовой арене, старательно игнорируя мучительную боль в своей метке соулмейта.

Дедушка тогда утешал Юрия после неудачи с Виктором, подбадривал, скрывая свой страшный диагноз, наставлял перед жестокими тренировками с Яковом и Лилией, смотрел его выступления из больницы по старенькому телевизору. Дедушке не хватило совсем немного времени — за три дня до финала Гран-при медсестра чужим, сухим голосом сообщила о дедовой кончине. Что произошло дальше, Юрий помнил весьма смутно — он кричал, плакал, звонил Виктору, а Виктор таким же чужим, сухим голосом, как та женщина из больницы, кажется, отвечал: «Не сейчас, Юрий, я занят. Давай позже». 

Лилия и Яков, сорвавшиеся с соревнований первым же рейсом, тогда невероятно помогли — взяли всю похоронную организацию на себя, на поминках понемногу отпаивая Юрия водкой. Юрий ничего не соображал, мутными, опухшими от слёз глазами рассматривал расплывающееся пламя свечи в церкви и дедушкин портрет, подвязанный траурной шёлковой лентой. 

На сердце вспухал очередной ноющий шрам — Юрий, никого не поставив в известность, эгоистично снялся с финальных соревнований, заперся в квартире и напивался дешёвой водкой из дедовых запасов, медленно погружаясь в пучину безумия. 

Руку помощи внезапно протянул понимающий Джей-Джей, с которым Юрий был в нейтральных приятельских отношениях, и увёз его с собой после финала Гран-при в Сан-Диего в тренировочный лагерь — практически на целый год в новую жизнь ночных вечеринок, марихуаны и алкоголя — в новую жизнь без Виктора и тренировочного льда.

Юрий нерешительно проходит в квартиру — в воздухе танцует-клубится душная пыль.

Всё, как и прежде, словно при дедовой жизни, — вот только деда больше нет рядом.