Слёзы Бугенвиллеи

Глава 11. Берилловый браслет

Первые оранжевые лучи восходящего солнца пронзили утреннее небо, упав на тёмную, ещё сырую от прошедшего ночью дождя мостовую. Водная гладь покрылась мелкой рябью, подвергаясь дуновениям внезапно налетевшего порывистого ветра. Облокотившись на перила набережной, Николас молча смотрел вниз, теряя отрешенный взор в ленивом течении Темзы.

Бессонная ночь отдавалась в голове тупой, тягучей болью. Николас покинул Линден-Холл около полуночи — уставший и злой, он до самого утра бесцельно бродил по улицам Лондона, продолжая истязать себя догадками, в которых сам был не до конца уверен. Питер Гарленд, возможно, казался совершенно не тем, кем был на самом деле. Мог ли он пренебречь уговором и пойти наперекор отцу и собственному брату? Николас не знал. Он лишь наблюдал за тем, как тот ни на минуту не покидал общество Хартли Клементайн, бледное лицо которой озаряла робкая, и оттого трогательная улыбка.

Николас иронично усмехнулся. Она вновь возникла перед его мысленным взором — запуганная, с влажными от слёз, печальными глазами. Её слова, случайно услышанные им в тёмном коридоре, ввергали его в пучину безграничного замешательства. Николас прекрасно помнил тот момент, когда он, в очередной раз потянувшись за бокалом вина, узрел Хартли, парящую в танце с Питером Гарлендом: этого хватило, чтобы наконец убедиться в одном — Рашель не приедет. Гарленд затеял свою игру, из которой решил выйти победителем, во что бы то ни стало.

Рашель, его милая Рашель. Его единственная радость, его печаль, его отрада. Её сердце принадлежит ему, Питеру Гарленду, наследнику титула и весьма завидного состояния, и чтобы его разбить — достаточно всего лишь пары слов.

От одной этой мысли в груди что-то больно заныло. Николас, едва сдерживая гнев, с силой вцепился в перила побелевшими от напряжения пальцами.

— Чёртов мерзавец!

На скулах нервно заходили желваки. Внутри кипели ненависть и разочарование. Николас впервые за всю свою жизнь почувствовал себя обманутым, но, тем не менее, отступать не собирался — сдаваться было не в его правилах. По крайней мере, если ему было суждено оказаться костью в горле Питера Гарленда, он будет торчать там до самого конца, с каждым глотком впиваясь в податливую плоть острыми краями.

Наконец-то разжав пальцы, Макэлрой глубоко вздохнул: мысли вихрем проносились в его голове, порождая нелепую, и оттого забавную идею. Удивившись своей весьма сомнительной находчивости, Николас лишь про себя криво усмехнулся и, неодобрительно покачав головой, направился вдоль набережной в сторону трёхэтажного кирпичного дома, находящегося в самом конце Темпл-авеню.