Слёзы Бугенвиллеи

Глава 12. Здесь балом правят мертвецы

  Николас Макэлрой редко посещал скачки, однако сегодняшняя суббота стала для него исключением: наспех позавтракав в ближайшей кофейне, он, дабы хоть как-то отвлечься от хмурых мыслей, отправился на ипподром «Илдфорд». То, что ставка на вороного жеребца-трёхлетку лорда Аберкорна была плохой идеей, Николас осознал слишком поздно — в конце второго круга гнедой Флаффи Пи, которому никто бы даже не стал предвещать карьеру великого скакуна, существенно вырвался вперёд, не дав соперникам ни единого шанса.

От былого азарта не осталось и следа. Мысленно выругавшись, Николас покинул трибуны и, пробираясь сквозь толпу, направился к выходу. Порывистый ветер дул в лицо, пытаясь сорвать с головы чёрный новенький цилиндр. Вовремя схватившись рукой за головной убор, Макэлрой чертыхнулся. Злой и раздражённый, он бросил взор на низкие мрачные тучи, которые грозились вот-вот разразиться дождём.

Хэнсомовский двухместный кэб, стоявший на площади через дорогу, оказался как нельзя кстати.

— Темпл-авеню, — хмуро бросил Николас, на что седовласый кэбмен в потёртом чёрном сюртуке ответил вежливой улыбкой.

До этого мирно дремавшая рыжая кобыла резко подняла голову — возница, взобравшись на козлы, подобрал поводья. Не прошло и мгновения, как экипаж тронулся с места, постепенно набирая ход.

— Поставили не на ту лошадь?

Николас нахмурился — скверное расположение духа никак не располагало к разговорам с незнакомцем. Откинувшись на обитую тёмным бархатом спинку сиденья, он поднял голову, устремив взгляд в находившееся сверху приоткрытое окошко.

— Как вы узнали? — его голос сочился сарказмом: вопрос был слишком предсказуемым.

— Я работаю кэбменом изо дня в день уже пять лет подряд, сэр, — хрипло ответил мужчина. — Этого вполне хватило для того, чтобы научиться различать джентльменов, от которых отвернулась удача. Знаете ли, дамочка она привередливая, и отнюдь не всегда бывает благосклонной. Чем больше азарт, тем более велика вероятность, что она обойдёт вас стороной, даже не оглянувшись.

— Да уж, весьма сомнительная забава, — вяло протянул Николас, кисло усмехнувшись.

Свернув на Роуден-стрит, кэбмен взмахнул кнутом: лошадь, недовольно фыркнув, сразу же прибавила ходу. Плавное покачивание кэба и мерный стук колёс по камням мостовой действовал убаюкивающе, и Николас сомкнул глаза. Увы, но попытка хоть ненадолго вздремнуть не увенчалась успехом — скверные мысли, словно проворные склизкие змеи, шипели и жалили его сознание безо всякой жалости. Вспомнив о кругленькой сумме, оставленной им у одного из букмекеров, Макэлрой издал нервный смешок. Какая непозволительная расточительность! Он знал только одного человека, способного спустить на бегах всё, до последнего шиллинга. Что уж там говорить, Сидней Рид не являлся примером для подражания, но, невзирая на это, Николас, сам того не замечая, впитывал его привычки, словно губка.

Прильнув к окну, он равнодушно наблюдал за проплывающими мимо фасадами тусклых, невзрачных домов, сливающихся с небом в сплошной тускло-серый купол. Ветер беспощадно трепал ветки деревьев, подбрасывая над дорогой пожелтевшие от сырости обрывки газет.

Николас вздохнул. Ему ещё никогда так не хотелось домой, в Карлайл. В уютный двухэтажный дом на Ховарт-стрит, где он смог бы хоть ненадолго забыться. Забыться, растворившись в грустной улыбке его дорогой Рашель.

Глупец, поддавшийся порыву безрассудства. Он просто обязан сообщить о случившемся отцу. Предпринимать меры в одиночку было попросту безумным решением, что могло повлечь за собой самые непредсказуемые последствия. Нахмурившись, Николас вспомнил о письме, уже три дня как пылившемся на полке в белоснежном конверте. Всего одна строчка — и столько ребячества. Он едва ли не выставил себя посмешищем перед Питером Гарлендом, которого подобная выходка могла бы только позабавить. Он уничтожит письмо. Немедленно, как только возвратится.

— Сколько нам ещё ехать? — вскинув голову, поинтересовался Николас.

— Если быть точным, то минут сорок, сэр.

— Вы не могли бы ехать быстрее? — в его голосе скользило раздражение.

— Прошу прощения, сэр, но сегодня утром моя лошадь потеряла подкову — боюсь, что она может захромать. Я могу предложить вам сократить путь, если того пожелаете, — бесстрастно ответил кэбмен.

— Почему же вы раньше молчали? — едва сдерживая своё недовольство, отрезал Николас: казалось, в этот момент ему была дорога каждая секунда.

— С недавних пор можно срезать дорогу через городское кладбище, сэр. После неожиданной кончины старого смотрителя Фрэнка какой-то затейник сломал южные ворота, тем самым освободив проезд на Рэббит-стрит. Думаю... Мы сможем сэкономить минут десять.

— Право, немыслимо. — Николас недоумевающе вскинул брови. — Кому понадобилось ломать кладбищенские ворота?

— Могу предположить, что это сделали расхитители могил. Они-то не прочь поживиться золотыми коронками, — донёсся приглушённый голос сверху. — Никто из них даже не задумывается, какая расплата грядёт за их злодеяния. Господь справедлив, он всё видит. Нельзя тревожить покой мертвых. Нельзя.

Николас поморщился: он не любил говорить на подобные темы.

— Вы сказали, что ворота ещё открыты? — уходя от неприятного ему разговора, поинтересовался он.

— Думаю, их ещё не успели починить.

— Я очень рассчитываю на это. Поехали.

К чувству раздражения прибавился ещё и голод, отчего под ложечкой неприятно засосало. Да уж, сочный ростбиф пришёлся бы как нельзя кстати. Николас недовольно вздохнул.

— Как скажете, сэр, — натянув вожжи, кэбмен плавно свернул на выложенную брусчаткой улочку, ведущую прямиком к старому городскому кладбищу.

Вскоре экипаж миновал главные ворота и, мягко покачиваясь, медленно поплыл по центральной кладбищенской аллее. Росшие по обеим сторонам небольшие кустарники самшита будто отделяли мир мёртвых от мира живых — сразу за ними виднелись верхушки могильных надгробий и величественных фамильных склепов. Кое-где, окружённые ещё пока новыми памятниками, притаились едва заметные каменные кресты — высеченные на них имена и фамилии давно уже стерлись, как стираются воспоминания о тех, чьи души обрели здесь своё последнее пристанище. Чёрный большой ворон, восседавший на голове одного из печально склонивших голову мраморных ангелов, недовольно топорщил перья — увидев незваных гостей, он, мигом встрепенувшись, издал хриплый протяжный крик. В воздухе повисла зловещая тишина, разбавляемая лишь скрипом рессор и цокотом копыт.

— Ничто не подвластно времени, — мрачно протянул возница, озираясь по сторонам. — Неважно кто ты в этом мире, рано или поздно, мы все окажемся в одном месте.

Николас не ответил. Он лишь вскинул голову, взглянув на низкое свинцовое небо.

— Сэр, тучи-то как сгустились!

— Вы можете сделать так, чтобы эта кляча бежала быстрее? — сквозь зубы процедил Николас, даже не пытаясь скрыть своё недовольство.

Кэбмен подхлестнул лошадь, и та пошла размашистой рысью. Вскоре экипаж свернул направо, оказавшись в южной части кладбища. В воздухе запахло сыростью — по стеклу поползли первые капли дождя. Отвернувшись от окна, Николас кисло усмехнулся, мысленно потешаясь над собой и собственной глупостью. Сейчас он желал только одного: поскорее сжечь чёртово письмо, служащее свидетельством несвойственного ему возмутительного легкомыслия.

-П-р-р-р-р, стоять!

Экипаж дёрнулся и рывком остановился. За пределами кэба послышались чьи-то голоса; не совсем понимая, что происходит, Николас отворил переднюю дверцу — сквозь пелену проливного дождя виднелись серые очертания рослой мужской фигуры, усиленно размахивающей руками прямо перед мордой застывшей на месте лошади.

— Разворачивай назад! Дальше нельзя!

— Ты кто, чёрт возьми, такой? — уже не в силах держать себя в руках, выкрикнул Макэлрой: волосы его вмиг намокли, прилипнув ко лбу короткими прядями.

— Я тот, кто со вчерашнего дня исполняет обязанности смотрителя кладбища, и знаете, сэр, вам здесь не место. По крайней мере, пока вы живы, — мужчина мрачно нахмурился, костяшками пальцев смахнув с усов дождевые капли. — Проезд через кладбище закрыт!

— Но разве южные ворота не сломаны? — Николас чувствовал, что вот-вот вскипит от злости. — Мы проехали почти через всё кладбище ради того, чтобы повернуть назад?

— Я всё равно не пропущу вас, — как назло, смотритель оставался непреклонным. — Вам туда нельзя! Это вам не Стрэнд, сэр, и если вы решили сократить дорогу, то у вас это не получится. Здесь произошло преступление. Уезжайте.

— Преступление?

Николас, переглянувшись с кэбмэном, недоумевающе вскинул брови.

— И всё-таки мне любопытно, что же могло помешать моему скорому возвращению домой, — гневно прошипел он, полностью выбравшись из экипажа: рыхлая от влаги земля неприятно зачавкала у него под ногами.

— Но сэр... Вам лучше этого не видеть. Боюсь, картина не из приятных.

— К чёрту, — коротко бросил Николас и, распахнув черный зонт, зашагал вдоль по аллее. Ему не понадобилось много времени для того, чтобы разглядеть вдали столпившихся вокруг часовни людей — не раздумывая, он тут же направился к ним.

— Вот, ещё один зевака, — покосившись на Николаса, пренебрежительно бросил один из незнакомцев. Возле него стояла тучная женщина средних лет: закрыв ладонями лицо, она, всхлипывая, тряслась, будто в лихорадке. Слева от часовни, заложив руки за спину, стояли инспектор и двое полицейских в форме — их мрачные лица давали понять, что здесь не произошло ничего хорошего. Озадаченно нахмурившись, инспектор исподлобья взирал на худощавого мужчину в полосатом костюме-тройке, что, склонившись над кучей каких-то старых лохмотьев, с интересом что-то разглядывал. Любопытство взяло вверх, и Николас подошёл поближе, о чём же сразу пожалел. На мокрой земле, сквозь завесу дождя, просматривались очертания человеческого тела. Макэлрой сглотнул. К горлу мгновенно подступило омерзительное чувство внезапной тошноты.

Кровь. Она была везде. На разорванной рубашке, на слипшихся светлых волосах. Мешаясь с дождевой водой, она стремительно стекала вниз по каменной стене старой, повидавшей много на своем веку, полуразрушенной часовни. На месте лица несчастного — одно сплошное багровое пятно, и лишь глаза были открыты в немом ужасе смерти. Ниже груди — кровавое месиво с зияющей дырой посередине. Где-то на уровне пупка виднелось что-то тёмное: если это и была печень, то она находилась явно не на своём месте. В нос ударил кислый запах железа. Николас отвернулся и, превозмогая порывы рвоты, тут же зажал рот рукой.

— А ведь он был совсем юн, — покачав головой, произнёс полицейский врач, потянувшись к своему саквояжу. — Лет восемнадцать, не больше. Полагаю, юноша не из бедной семьи, посему его должны скоро хватиться. Смерть наступила мгновенно сразу же после удара по голове тупым предметом. Мы доставим тело в морг, только вскрытие нам уже вряд ли понадобится, так как убийца сделал это до нас. Нужен повторный осмотр. В бедолаги отсутствует сердце, нужно проверить, на месте ли другие органы.

— Ходят слухи, что из зверинца мистера Блэкхолла сбежала тигрица! — донёсся из толпы чей-то визгливый голос. — Может, это она сделала?

— Ну ты и болван, Баретт! Это ведь уже не первое убийство!

— Я приказываю всем разойтись! Здесь не на что глазеть! — гневно оборвал инспектор, окинув сердитым взглядом собравшихся.

— Ну же, дорогая, пойдём домой, — мягко обратился муж к своей жене, что продолжала всхлипывать. — Тебе не стоило на это смотреть.

Николас чувствовал, как тело бил мелкий озноб: то ли от промокшей одежды, то ли от того, что он только что увидел. Дождь постепенно прекращался — пронзив серые облака, на землю упал яркий туч обеденного солнца. Возвратившись к кэбу, он заметил, что смотритель ушёл. И лишь кэбмен с весьма озадаченным выражением лица смотрел на него: казалось, в его глазах застыл немой вопрос, на который Николас ни за что не стал бы отвечать.

— Трогай отсюда, — угрюмо протянул он, забравшись в экипаж и прикрыв за собой дверцу.

Развернув лошадь, возница взмахнул кнутом, и та побежала мелкой рысью. За всю дорогу они не обмолвились ни словом, но от этого Николасу не стало легче: перед мысленным взором то и дело всплывала жуткая картина, увиденная им на кладбище. Чувство голода сменилось невыносимой головной болью, сопровождаемой тупой пульсацией в висках.

— П-р-р-р! Мы на месте, сэр!

— Какая радостная новость, — с нотками иронии в голосе произнёс Макэлрой. Его лицо всё ещё оставалось бледным, словно полотно.

— С вас два шиллинга, сэр.

Выудив из кармана брюк оставшиеся монеты, Николас наспех вручил их кэбмену. Кивнув в знак благодарности, тот тронул лошадь и вскоре скрылся за поворотом.

До дома оставалось всего лишь несколько шагов. Поднявшись по ступенькам наверх, Николас вставил ключ в замочную скважину и провернул его до победного щелчка — толкнув дверь, он медленно вошёл внутрь квартиры. Не заметив разлегшегося на софе Рида, Николас направился к секретеру: недолго думая, дрожащими руками он принялся вытаскивать из него выдвижные ящики.

— Проклятое письмо... Оно ведь было где-то здесь! Сидней!

До этого мирно дремавший Рид судорожно вздрогнул.

— Никки, чёрт бы тебя побрал! — возмутился он, привстав с софы. — Что стряслось? И... Что у тебя с лицом?

Пошатываясь, Сидней медленно подошёл к Николасу, внимательно его рассматривая.

— Что у меня с лицом? — Макэлрой раздражённо поморщился, презрительно окинув того взглядом.

— Оно бледное, словно... Словно мел, — покачиваясь, протянул Рид, пытаясь застегнуть пуговицы на вороте рубашки.

— Сидней, да ты пьян!

Друг лишь глупо улыбнулся — от него разило алкоголем.

— Ты не видел моего письма? — пытаясь взять себя в руки, уже более спокойным голосом спросил Николас. — Оно было запечатано в конверт, на нём был лишь адрес получателя. Полагаю, я оставил его на секретере, но, к сожалению, там не обнаружил.

— Хм... Дай-ка поразмыслить... Сегодня я отдал несколько писем мальчишке... Нет, стой! Я не помню. Я не помню, было ли среди них твоё, я просто сгрёб все письма в одну кучу, — растерянно пробормотал Рид. — Я просто отправил их, и всё.

— И среди них оказалось моё письмо?

— Предполагаю, что так.

— Видимо, это не последний круг ада на сегодня, который я заслужил, — сквозь зубы процедил Николас, схватившись руками за голову и опустившись в кресло. — Вот проклятье! Тебе не стоило этого делать!

— Никки, если бы я знал! — виновато воскликнул Сидней.

— Ты даже не представляешь, что я сегодня видел, — сдавленным голосом протянул Макэлрой. — Сначала я поставил не на ту лошадь, а потом...

Рид молчал, лишь настороженно глядя на Николаса: казалось, он следил за каждым его словом.

— А потом... Нет, я не могу так просто об этом рассказать. То что я видел — ужасно, — склонив голову, он заслонил лицо руками.

— Нет ничего более ужасного, чем молчание, терзающее нас изнутри, мистер Макэлрой, — томным голосом промурлыкал Рид и, плеснув джина в стакан, подошёл к Николасу, мягко положив руку ему на плечо. — Вот, держи. Это волшебное средство вмиг поможет тебе забыться. Оно необходимо тебе для того, чтобы встретить завтрашний день с новыми мыслями.

Пожалуй, сейчас идея провалиться в небытие казалась не такой уж и плохой. Минуту поколебавшись, Николас принял стакан из рук Рида и, вмиг осушив его, отставил в сторону. По телу разлилось приятное тепло, едва приносящее облегчение.

— Ещё, — уставшим голосом протянул он, откинувшись на мягкую спинку кресла.

Рид, с прищуром взглянув на друга, лишь одобрительно кивнул головой.