Мрак сияющего света

VII. Огонь

  «Он проклят»

«Он только мешает»

Эти голоса вертелись у Юнги в голове. И если поначалу он сказал себе не зацикливаться на них, то сейчас раз за разом прокручивал каждое слово. Обида въедалась под кожу, но Юнги продолжал с каким-то мазохистским удовольствием добивать себя. От этого в груди больно ныло сердце, и комок вставал в горле, но просто забыть не получалось, как бы он ни старался.

Он нечасто выходил в люди, и такое отношение не было для него привычным. Юнги пытался, но никак не мог понять — почему? Он не видит, но разве это делает его недочеловеком? Это делает его опасным?

Болезней он не вызывал, это уж точно. И он меньше всего желал кому-то мешать. Юнги всегда этого боялся. Стать обузой, помехой. Ненужным и лишним.

От падения в депрессию его спас Чимин.

Альфа, судя по звукам, закончил проверять сумки и вернулся к Юнги. Тот осторожно гладил лошадь по тёплому носу, пытаясь перенять от неё хоть капельку спокойствия. Чонгук и Чимин уезжают, а он остаётся совсем один. Если не считать Тэхёна, конечно.

— Мы скоро вернёмся, — Чимин словно прочитал его мысли. — Вы с Тэ даже соскучиться не успеете.

— Не думаю, что это всё правда, — неуверенно произнёс в ответ Юнги. — Если бы такой лекарь в самом деле был где-то недалеко, Куки уже знал бы о нём. Он часто бывает в деревнях и слушает сплетни.

— Позволь мне попытаться? — не отступался альфа. — Мы ничем не рискуем, вытрясем из него все подробности, и дело с концом. Или, если у него есть лекарство, просто купим его и привезём домой. Без разницы, что он попросит взамен, я дам ему это.

Юнги дёрнулся и сглотнул горечь в горле. Он не заслуживает таких усилий.

— Явились, — вдруг хмыкнул рядом с ним Чимин, и Мин почти сразу ощутил в воздухе лаванду и древесную смолу. Юнги подумал, что они скоро срастутся в единый аромат. Но пока каждый ещё сохранял особые нотки.

Чонгук порывисто обнял скульптора на прощание, игнорируя возмущённое бульканье Чимина, и запрыгнул на своего коня. Пак последовал за ним, и уже совсем скоро за ними закрылись двери имения. Собравшиеся проводить их слуги потихоньку начали расходиться по своим делам, негромко переговариваясь. Юнги буквально кожей чувствовал их взгляды на себе.

Тэхён мгновенно подскочил к нему, подхватил Юнги под руку и потянул в сторону мастерской, болтая о всякой ерунде. Он окружал своим резким запахом, но скульптору от этого было даже легче. Аромат Тэ не давал увязнуть в своих мыслях.

Понаблюдав полчаса за молчаливой работой над бюстом Чимина, слуга устал ёрзать на месте от скуки и поднялся.

— Я хочу помочь другим слугам собирать урожай, — объяснил он сконфуженно, словно не был уверен, может ли оставить Юнги. — Это ненадолго, можно?

Мин только кивнул, внутренне радуясь, что за ним не будут следить, как за маленьким ребёнком. Тэхён ушёл сразу же, пообещав заглядывать к нему.

Время за работой летело быстро, а, впрочем, Юнги никогда не умел его замечать. Чимин на ощупь выходил почти таким же, как в жизни, вот только холодной глине было далеко до нежной кожи. Впервые в жизни Мину было жутковато, ведь взгляд у его скульптуры наверняка казался мёртвым, пустым, совсем не как у реального человека. Порхая самыми кончиками пальцев над веками альфы, Юнги вспоминал их встречи, вкладывал каждый звук его голоса в свои прикосновения, чтобы вдохнуть жизнь в упрямый материал.

Он не понял, сколько прошло времени, но мышцы спины вдруг выстрелили болью от усталости. Юнги закряхтел, подобно старцу, и потянулся, с удовольствием ощущая лёгкую негу во всём теле и улыбаясь от этого. Когда он опускал руки, разведя их широко в стороны, омега почувствовал лёгкий удар по ладони, а потом раздался оглушительный грохот и плеск.

Он уронил ведро с водой. Нужна была жидкость, чтобы смачивать пальцы и не давать глине засохнуть, но теперь её не было. И где набрать воды, Юнги не знал.

Пытаясь на ощупь найти ведро, Мин столкнулся вдруг с чьими-то пальцами и не сдержал вскрик ужаса. Юнги не чувствовал чужих запахов, не слышал звука шагов или даже дыхания. Он был уверен, что находится здесь один. Но пальцы были явно живыми, и от этого дрожь прокатывалась по телу.

— Прошу прощения, — прозвучал у него в ушах скрипучий голос. Он принадлежал женщине, причём, явно пожилой. — Не хотела вас напугать, но я заметила, что Тэхён ушёл давно и не возвращался. Вы тут не проголодались?

Это был первый человек, кто заговорил с Юнги в поместье. И то, что в голосе старушки не слышалось презрения, заставило омегу улыбнуться дрожащими губами. Значит, есть кто-то, кто не считает его отвратительным. Эта мысль зажигала внутри Юнги искорки радости.

Маленькие сухие ладони старушки осторожно коснулись его плеч и помогли сесть ровно. Послышался негромкий звук рядом, и скульптор понял, что ведро вернулось на своё место.

— Вы... — Юнги не знал, уместно ли было задавать этот вопрос, но ему очень хотелось услышать на него ответ. — Вы меня не боитесь?

Лёгкое тело женщины опустилось на скамью рядом с ним, она тяжело вздохнула.

— Нет, — проскрипела она. — Я... даже рада, что вы появились здесь. Много лет назад мой муж ушёл на войну, а у меня должен был вот-вот родиться ребёнок. Он появился на свет незрячим. И... я так испугалась, — её голос сорвался, должно быть, от нахлынувших воспоминаний. — Все в деревне стали странно на меня коситься и советовать мне избавиться от ребёнка, они считали это плохим знаком. А я была совсем одна. Я отнесла его в лес и оставила там. Он всё кричал, когда я уходила. Ему, наверное, было так страшно...

Юнги услышал её тихие всхлипы и потянулся, чтобы положить руку ей на плечо в качестве поддержки. Его сердце обливалось кровью, почему-то он чувствовал вину перед едва родившимся маленьким человеком.

— Я уехала из тех мест, поселилась здесь. И когда услышала, что у нас появился слепой господин, подумала, что судьба решила подшутить надо мной... Простите, что вываливаю это на вас вот так, — старушка горько усмехнулась. — Я хочу, чтобы вы знали, что на вашей стороне кто-то есть.

Скульптор судорожно сглотнул и кивнул женщине, показывая, что принял её слова. Она в последний раз всхлипнула и встала со скамьи.

— Что же, заканчиваем эту грустную историю, — произнесла она хрипло от слёз. — Я принесла вам там обед, вы и так-то худой да бледный. Если есть не будете, от ветра переломитесь. Вот пройдоха Тэхён, ну и получит же он, когда явится!

Они переключились на еду и не слышали, как с другой стороны мастерской переговаривались люди.

— Господин, столько будет достаточно?

— Нет, — советник госпожи Пак отвесил рабу затрещину и показал на угол здания. — Мало хвороста, идиот, не загорится.

— Но господин, — робко вмешался другой слуга, — зачем это?

— Хватит вопросов, — раздражённо бросил Химчан, оглядываясь по сторонам. — Хочешь, чтобы этот проклятый накликал на нас болезнь какую-нибудь? Или войну новую?

Оба раба замотали головами, ничего из этого они явно не хотели. Убить живого человека казалось им дикостью, но перечить они не смели.

— Он там один сейчас, — кивнул себе советник. — Так что это несчастный случай, никто ничего не заподозрит. Запомнили?

Юноши кивнули.

— Тогда поджигай.

Они наблюдали издалека, как быстро на постройке занимается огонь. Дерево стен было иссушено долгими жаркими днями и отлично горело. Местами уже начала обваливаться крыша. Изнутри не было слышно криков, возможно, этот слепой уже отключился из-за дыма. Окна в мастерской заколотили давным-давно.

Юнги же внутри пытался отодвинуть огромную горящую балку, которая придавила его собеседнице ногу. Он задыхался от дыма, постоянно кашлял, а глаза невыносимо слезились и чесались, но скульптор изо всех сил пытался помочь. Юнги пытался звать старушку, кричать ей, но она, скорее всего, потеряла от удара сознание. Он и сам был близок к этому, но животный страх за свою жизнь не давал разуму окончательно отключиться.

Когда деревяшка поддалась и упала в сторону от женщины, Юнги даже не понял этого сразу, он пытался найти в дыме хотя бы крупицу воздуха, чтобы вдохнуть. Когда же эта мысль дошла до него, он плюнул на осторожность и быстро провёл руками по телу старушки, пытаясь понять, лежит она на животе или на спине. Ему повезло, потому что она была к нему лицом. Скульптор закинул её руки себе на шею и по памяти побрёл к двери, стараясь нагибаться ниже. У пола, как ему казалось, было больше воздуха.

Юнги думал, что выход должен был быть рядом, но, сколько бы он ни плутал, найти его не удавалось. Обе руки, которыми он пытался нащупать проход, уже были обожжены и болели так сильно, что слёзы текли по щекам сами собой. Юнги кашлял надрывно, его мозг бился в агонии от страха, а тело постепенно слабело. Осознание того, что он заперт в горящей деревянной коробке без выхода, сводило с ума.

Вес женщины давил на него, и Мин, оступившись, упал на жёсткий пол, взвыв от боли. Старушка не приходила в себя, и Юнги уже начал думать, что она умерла. Эта мысль вызывала в нём ужас, но одновременно, какая-то его часть, сосредоточенная на собственном выживании, очень надеялась на это. Ведь тогда выбраться было бы гораздо проще.

Страх затопил его с головой, и Юнги закричал. Он звал на помощь, звал Тэхёна, Чимина, Чонгука, хоть кого-нибудь. Но никто не отзывался. Рядом с ним потрескивало дерево, жадно поглощаемое огнём, и шипела где-то вдалеке глина. О своих скульптурах Юнги забыл, пытаясь спастись.

Мин судорожно пытался думать, как найти выход. Он прокручивал в голове всё, что ему было известно, и вдруг его осенило. Тэхён говорил, что это место долго не использовалось, и его уже хотели сносить. Даже разбирать начали, но Чимин вовремя остановил это, приказав сделать мастерскую.

Юнги на дрожащих ногах подобрался к стене, лихорадочно ощупывая деревянную поверхность, пока не тронутую пламенем. Пальцы ныли от боли, и каждое прикосновение ощущалось пыткой, но Мину некогда было об этом думать. Во всех местах доски плотно прилегали друг к другу, но неожиданно он почувствовал струйку прохладного воздуха. Доски здесь тоже отличались, они казались более тонкими, чем везде. Юнги не сдержал радостного вскрика и со всей силы ударил по стене ногой, надеясь, что попал именно в это место. После нескольких ударов, он ощупал доски ещё раз. Они едва-едва проломились, этого было очень мало. Скульптор зашипел от злости и ударил снова, затем ещё и ещё.

Вдруг в один момент его голову как будто накрыли подушкой. Все звуки приглушились, и жар вокруг него стал уже не таким обжигающим. Почему-то накатило равнодушие, и Юнги обмяк. Он вдохнул в последний раз и ничком свалился на пол. Сознание покинуло его.