8
Подол, район где поселилась моя семья, переживал грандиозные изменения. Семитская община, осевшая в этом районе еще со времён Киевской Руси, начала стремительнопокидатьстолетиямиобжитыетерритории. Євреям, как раз в конце 80-х, второй раз беспрепятственноразрешилипереезжать на историческую родину и они, распродав среди соседей все свои пожитки, и выгодно расставшись с предметами, которые их связывали с прошлой жизнью, направлялись в неизвестную новую.
Когда моя семья заселилась в новый дом, у меня, в двадцати квартирном подъезде, проживало 5 еврейских семей, а по всему дому, не менее 20. Но, в течении нескольких лет, во всём доме осталось всего четыре семьи. И то остались не по своей воле, у каждого была собственная веская причина. В одной семье, что то очень долго с документами не ладилось и они только этим и жили, что бегали по разным конторам, занося и получая какие то справочки, отписочки, желая уехать куда угодно, только бы поскорее. Бездетная семья с первого этажа, были уж очень старенькими и ждали, с дня на день, переезда не на землю обетованную, а в место расположенное намного ближе - на «Берковцы» или «Лесное кладбище». В третей семье, как я знал, глава семейства, не смотря на свое чистейшее еврейское происхождение, был убеждённым антисемитом. Он даже в своё время поменял фамилию с Гройсмана на Иванова, в знак протеста против оккупации израильтянами Сектора Газа. В результате чего, получилось уникальное сочетание Абрам Моисеевич Иванов. Также, он часто писал открытые письма в редакции городских газет, всячески осуждая имперскую политику «американо-британской марионетки на ближнем востоке, поработившей мирный палестинский народ». Правда для того, чтобы полностью перевоплотится в русского, ему одной замены фамилии явно не хватало, без пластической операции было просто не обойтись. Так как его длинный восточный нос и сильно вьющиеся чёрные волосы, ни давали единого шанса, затеряться среди сводных братьев славян. Его жена, чуть ли не на коленях, просила мужа поменять свои взгляды и уехать заграницу, не ради себя, а хотя бы ради детей. Но несмотря ни на что, он оставался при своем мнении и казалось ничто, не могло повлиять на то, чтоб он изменил это решение. Вполне возможно, одной из главных причин его непоколебимости, была боязнь встречи с работниками «Моссада» на их территории, на которых он успел, в своей плодотворной пропагандисткой деятельности, много наговорить всяких гадостей.
