2
Как я уже говорил, мой отец работал преподавателем, мать учительницей, дедушка преподавателем, бабушка учительницей и вообще любой мой что близкий, что дальний родственник был обязательно или преподавателем или учителем. Представителей других специальностей в нашей семье, а также среди семейных друзей не было. И я в раннем детстве даже думал, что учить других - это единственная существующая работа для всех взрослых. Мой старший брат с раннего детства поддался влиянию семьи и как только научился читать, ничем кроме этого в детстве не занимался, детские примитивные игры типа войнушек или квачика его практически не интересовали. И уже в первом классе был замечен учителями и охарактеризован как очень способный мальчик, чем конечно сильно порадовал наших родителей.
На всевозможные праздники, которых у советского человека было очень много, наша большая семья собиралась поочередно друг у друга и обязательно в полном составе. Немного перекусив и выпив, присутствующие вступали в страстные дискуссии, тематика которых из года в год практически не менялась - это обсуждение свежих политических событий в нашей стране или за границей, также подымали на обсуждение какие то научные проблемы, которые мне были совершенно не понятны. Мой старший брат старался включиться в этот процесс с ранних лет, я же на этих вечеринках откровенно скучал и чтобы как то убить время, шарил по праздничному столу в поисках разнообразных деликатесов. Моя семья отмечала практически все существующие праздники: официальные и неофициальные, полузапрещенные и также строго запрещенные и еженедельные застолья стали главной причиной моего ожирения в детстве.
Так я рос среди просветителей-интеллектуалов и понимал, что у меня нет ни единого шанса избежать своей участи стать таким как все мои родные и я решил сильно не торопиться. Когда мой брат пошел в школу, я тоже рвался туда и даже пошёл на год раньше, чем положено по возрасту, но как оказалось позже, не для того чтобы учиться. Этому также поспособствовала моя первая учительница - Зинаида Федосеевна, которая была ярким представителем, так называемой, интеллигенции первого поколения.
ЗФ – высокая, полная женщина со сбитой фигурой и широкой улыбкой, которую делала исключительно для демонстрации золотого запаса своей ротовой полости. Это был в то время такой писк моды у людей недавно осевших в столице УССР, все заработанные в первое время деньги вкладывать в золотые коронки. Таким образом, легко было сберегать и перемещать имеющийся в наличии капитал и, одновременно, подчёркивать своё благополучие. Мнение киевских интеллигентов, считавших это признаком безвкусицы, их мало волновало, зато они знали наверняка, у себя на родине их воспримут не меньше чем за королевских особ. ЗФ подобно большинству представителей глубинки, только попав в город, первым делом перешла на язык, которым разговаривал сам Ленин. Но как то у неё не сложилось доучить язык до конца, то времени не хватало, то постоянные бытовые проблемы, и ёё знания русского можно было с натяжкой назвать свободным. Она гыкала, половину слов не договаривала до конца, большую часть произносила с неправильным ударением, вместо буквы ф произносила хв, и никак не могла избавиться от использования украинских слов-паразитов. Но не смотря на то, что ей очень тяжело давалась русская речь, она говорила только на русском, по крайней мере, так она считала. Когда мой папа, на первой их встрече, обратился к ней на украинском, он мгновенно превратился в ёё кровного врага, так как ЗФ посчитала, что он хочет таким образом ёё унизить и подчеркнуть ёё крестьянское происхождение.
