Мне страшно. Это единственное чувство, которое остается со мной даже во тьме. Мне еще никогда не было так страшно, как сейчас. Вот только я не понимаю, чего боюсь. Я не могу вспомнить, что со мной происходило. Если честно, я даже с трудом помню, кто я на самом деле.
Понемногу мое сознание начинает проясняться, и я снова ощущаю физическую боль. Моя голова готова разорваться на две части, но на этот раз дело не в призраках. Их я не слышу. Мое тело ноет от перегрузок, травм и ран, которые до этого момента мне удавалось игнорировать. Прилагая немалые усилия воли, я заставляю себя окончательно вернуться к жестокой реальности и со стоном переворачиваюсь на спину. Где бы я ни была, место это не из приятных. Кто-то бросил меня на шершавый каменный пол, вокруг воняет сыростью, и даже когда я открываю глаза, то все равно не могу толком ничего рассмотреть. Здесь очень темно.
Что-то совсем рядом со мной шевелится, и я тут же резко сажусь. Не самое разумное решение, так как вместе с резким движением в моей голове словно противотанковая граната взорвалась, но мне плевать. Я тут же ощетиниваюсь и напрягаюсь, готовая вцепиться в горло кому бы то ни было. Боль пробуждает во мне злость, а злость всегда воспламеняет адреналин, который бешеным потоком струится по моим жилам.
Мои движения быстрые и точные, несмотря на то, что я ощущаю, как на моих запястьях гремят оковы. Кто-то приковал меня на цепь к стене, но эта цель достаточно длинная, чтобы я смогла выхватить тонкий серебряный клинок, спрятанный в моем ботинке, и нацелить его на сидящего поблизости врага.
— Вот уж не думал, что ты захочешь меня добить, — сухо фыркнул Арес.
Удивление тут же охладило мой пыл, и я медленно опустила клинок, всматриваясь во тьму, из которой доносился голос парня. Постепенно мои глаза привыкали к сумраку, и я даже смогла разглядеть его темные очертания, но ничего более.
— Где мы? — спросила я, оглядываясь по сторонам, что было также бесполезно.
— Думаю, что в каком-то подземелье. Как оказалось, их тут немало, — будничным тоном проговорил Арес.
Я узнаю и одновременно не узнаю голос Ареса. Его тембр и звучание все те же, но в нем чего-то не хватает. Он какой-то безжизненный. Будто от дружелюбного парня, который светился добротой даже в самые сложные моменты жизни, осталась лишь оболочка. Неужели смерть семьи, посвящение и заточение сделали его таким? Хотя правильней было бы задать вопрос: а кого подобное не сломило бы?
