Yesterday I died
Год спустя
— Я люблю тебя, — пытается выдавить она, захлебываясь собственной кровью.
Ужас сковывает все мое тело и душу. Я смотрю в большие карие глаза и чувствую, как ей больно. Мэри. Моя Мэри. Она никогда не произнесла бы эти слова вслух, ведь она так боялась их. Я знал, что боялась. Я и сам боялся. Так же как и Мэри я всячески избегал подобных признаний. В тот вечер, когда я впервые напал на нее, она не захотела отбиваться в ответ. Она могла убить меня, и все это закончилось бы, но Мэри не сделала этого. Тогда-то я и понял, как далеко все зашло.
— Не прощайся со мной, — прошу я, прижимая ее к своей груди. — Мэри, не бросай меня вот так.
Черт побери, почему мне кажется, будто прострелили не только ее сердце? Мэри никогда не казалась мне хрупкой. Она была сильной, очень-очень сильной, но сейчас ее тело казалось сделанным из фарфора, который так легко разбить. Я пытаюсь смягчить ее боль, осознавая, что еще немного, и она навсегда уйдет из моей жизни. На этот раз не будет ничего, что смогло бы спасти ее. Даже после смерти Энея смогла добиться своего. Она заставила меня страдать так же сильно, как я когда-то заставил страдать ее.
Я больше не чувствую дыхания Мэри. Слегка отстранив ее от себя, я тупо смотрю в бледное лицо с закрытыми глазами. Пытаюсь нащупать пульс, но его нет.
— Мэри, — шепотом зову я, но она не реагирует.
В горле застревает крик раненого зверя. Я чувствую, как что-то большое взрывается внутри меня, и острые осколки впиваются во все внутренности. Я еще крепче прижимаю к себе мертвую девушку, раскачиваясь из стороны в сторону. Я не могу сдержать стона, когда боль достигает своего пика.
— Мэри, — глухо говорю я, уткнувшись в ее холодную шею.
Резко сделав глубокий вдох, я просыпаюсь в своей комнате. Вокруг стоит мертвая тишина, нарушаемая лишь моим частым дыханием. Выругавшись, я снова падаю на подушки, но знаю, что больше не смогу уснуть. За год, который я прожил с тех пор, как Мэри умерла, моя жизнь и вправду превратилась в ад. Одно дело быть запертым в городе, который полон не самых приятных воспоминаний, и совсем другое, когда боль от этих воспоминаний горит в тебе вечным пламенем. Я не мог никуда от нее деться. Стоило мне закрыть глаза, как я тут же видел ее мертвое лицо. Стоило выйти на улицу, как я тут же вспоминал те недолгие дни, когда мы были вместе. Новый день все больше делал меня похожим на призрака, и хуже всего было то, что на самом деле мне было плевать. Я просто опустил руки и сдался, как последний слабак. Но ведь и сражаться с самим собой на протяжении столетий было бы невозможно, верно?
