XXS

1 месяц

Среда, 3 января 1996

Если весь год будет таким, как эти три дня, то мне действительно придется основательно пере­строить свою жизнь. Сегодня отец пытался заста­вить меня сожрать венскую сосиску, которая це­лую неделю тухла в холодильнике. Конечно же, я к ней не прикоснулась, потому что считаю извра­щением есть что-нибудь из нашего холодильника. А потом я орала на него до тех пор, пока не охрип­ла и не потеряла голос. В конце концов я схвати­ла огромный кухонный нож и разрезала свой ма­трац. Я была просто вне себя.

На отца это особо­го впечатления не произвело, потому что матрац все равно и до этого уже был рваный. Он просто пригрозил, что вышвырнет меня вон. Пусть бы уж лучше он меня вышвырнул! Хуже, чем здесь, нигде не будет. Хорошо хоть, что у меня не осталось никаких домашних животных, которых он мог бы спус­тить в унитаз.

Мать я сегодня еще не видела. Вот и ладно, иначе она только действовала бы мне на нервы. Или бы мы снова стали убивать друг друга, это уже не первый раз. Например, месяц назад: отец был в командировке, а я, как всегда по ночам, лежала с открытыми глазами в кровати и ждала, когда в двери повернется ключ и послышаться шаги матери. Каждую ночь одно и то же! Каж­дую ночь я не сплю до тех пор, пока она не при­дет в туалет, чтобы сразу же после этого снова исчезнуть в своей подвальной каморке. Чаще всего это происходит в два-три часа. Как всегда, я встала и спросила, почему она такая пьяная, и она, как всегда, пробормотав: «Я вообще не пи­ла, что за чушь ты плетешь? Что тебе от меня надо?» Мне стало стыдно. Как подобная чушь мог­ла прийти мне в голову? В этот момент я так рас­сердилась на мать, что вырвала у нее из рук ключ от подвала, но в то же время старалась говорить как можно спокойнее: «Пожалуйста, останься се­годня ночью наверху, я не хочу, чтобы ты снова спускалась вниз». И тут она вдруг оказалась со­всем рядом со мной. Теперь запах алкоголя чувст­вовался еще сильнее, чем раньше. Почему-то она стала в два раза больше. Сначала она с явно наи­гранной и неестественной приветливостью по­просила вернуть ей ключ, но я и пальцем не по­шевельнула, тогда она начала меня упрекать, об­зывая недоделанной, глупой сволочью. В конце концов, она ударилась в слезы и изображала, что ужасно страдает, пока не исчезла в комнате отца.

Тут у меня не выдержали нервы, и я ее заперла. Почему-то вдруг стало совсем тихо, и я ужасно испугалась. Но она меня обидела, поэтому я со­биралась выпустить ее только утром. Я легла на свой матрац и через стену старалась уловить малейший шорох. Я очень надеялась, что она будет, стучать в дверь, пока я, королева София, не приду и не освобожу ее. Но тут она вдруг завопила, что лишит себя жизни. От такого воя мог бы проснуться весь дом, прежде всего семья под нами, которая и так нас терпеть не может.