XXS

9 месяц

Воскресенье или понедельник,

1 или 2 сентября 1996

Наконец-то я перестала рыдать. Вот уже не­сколько часов я снова сижу в самолете. Я даже не посмотрела на часы, за окном темно, я понятия ие имею, где мы находимся. Надеюсь, где-нибудь между Австралией и Германией. Чем ближе к Гер­мании, тем хуже у меня настроение.

Я уже сейчас очень скучаю по Теду. Я знаю, что никогда больше его не увижу. Хотя мы и обменялись адресами, ио что толку. Чтобы увидеть­ся, нужно обогнуть половину земного шара и вы­ложить за это больше двух тысяч немецких ма­рок. Я дала себе слово полететь в Австралию, как только у меня появятся деньги. Но ждать придет­ся довольно долго.

Мне уже сейчас все действует на нервы. Мне действует на нервы мой отец, который тихонько похрапывает себе под нос. Мне действует на нер­вы кондиционер, потому что напоминает мне о не­мецком климате. Мне действует на нервы царящая здесь ужасная тишина.

И мне действует на нервы безысходность, ко­торая все приближается и приближается. Если бы я могла, я бы распахнула дверь и выпрыгнула, по­бежала бы или поплыла назад к Теду. Но это не так просто, если несешься прочь со скоростью больше восьмисот километров в час на высоте бог знает сколько киломётров над землей.

Снова стало светло. И снова кто-то умер! Я совсем перестала что-либо понимать. Постепен­но у меня появляется такое чувство, что смерть входит в привычку. На этот раз мне пришлось смотреть. У старой дамы наискосок от нас начал­ся сердечный приступ. Спрашивали, нет ли среди пассажиров врача, и один нашелся. Члены экипажа положили даму в проход, рядом со мной, и пытались ее оживить. Но напрасно. Она умер­ла. Я видела, как врач заполнял свидетельство о смерти. Женщина была маленькая, бледная, с белоснежными волосами. Ужасно! Наконец ее положили на носилки и унесли. На этот раз они совместили заправку и вывоз трупа. Так что нам не пришлось приземляться дважды. Мне было очень жалко старичка, вдовца. Он все еще пла­чет. Я тоже поплакала, потому что показалась себе ни на что не годной. Все пассажиры сиде­ли и ничем не могли помочь. Очень неприятное чувство.

Почему такие вещи происходят всегда, когда я в самолете? Кто-нибудь может мне объяснить?

Четверг, 5 сентября 1996

Уже некоторое время я снова нахожусь в во­нючей, темной, грязной дыре. Не изменилось ни­чего, разве что дом, который строили в начале на­шей улицы, уже готов. У меня все еще нет чувства времени, это из-за сверхзвуковых скоростей, они кого угодно поставят с ног на голову. Но мне без­различно, день сейчас или ночь. Все равно темно. Мир снова стал черным! Я вижу только, как ко мне приближаются скука и грозовые облака. Ско­ро придет зима, а я все время буду сидеть здесь и ждать солнечных лучей от Теда.

Десятого начинается школа. Меня переведут в восьмой класс с испытательным сроком. Если я не справлюсь, придется остаться на второй год в седьмом.

Все мои друзья поставлены в известность, что я вернулась. Завтра мы все встретимся у Ра- мина. Я этого не хочу, я вообще ничего не хочу.

Суббота, 28 сентября 1996

Начало учебного года оказалось не очень пло­хим, у меня несколько хороших оценок. Мои дру­зья снова со мной, как и раньше, мать я еще не встречала, и даже солнце светит.

Но как только я оказываюсь дома, я тут же на­чинаю реветь и меня тошнит. Я и сама не знаю, почему мне так плохо, у меня крыша едет.

Я сделала кое-что, о чем никто никогда не дол­жен узнать, иначе меня объявят психически ненор­мальной. Я разрезала себе руку ножом. Это абсо­лютное безумие, я прекрасно понимаю, но в тот момент, когда я это делала, мне было приятно. Я ощутила боль, которая отвлекла меня от гнусных мыслей. Я резала и чувствовала, что у меня появ­ляется новое ощущение, не внутренняя пустота и не просто боль, а что-то совершенно новое. По­этому я не останавливалась. И теперь у меня рука похожа на фарш.

В голове все время вертится мысль: «Почему?» Я не знаю, что «Почему?», и даже не знаю, почему я думаю про «Почему?». Я только все время спра­шиваю себя: «Почему?»

Как я уже говорила, у меня поехала крыша. Я больше не в состоянии существовать в этой внутренней пустыне.

У меня уже появилась идея наглотаться таб­леток или разрезать артерии. Но я знаю, что это не выход. К тому же я считаю, что самоубий­ство - это чистейшей воды эгоизм. Думаю, что на свете есть люди, которых я не могу так обидеть. Но меня пугает, что я совсем не боюсь это сде­лать. Возможно, в один прекрасный день я все- таки приму окончательное решение.

Амелия все еще с Ашем.

Постепенно я начинаю с этим считаться, хотя вообще-то мне всё до лампочки.

Рамин и правда сосед Юлиуса и даже успел с ним подружиться. Я уже несколько раз была у Рамина, когда к нему заходил Юлиус. У нас с ним очень хорошие отношения. Посмотрим, может быть из этого что-нибудь получится.