XXS

37 месяц

Пятница, 4 декабря 1998

Я обжилась и чувствую себя здесь достаточно хорошо. У меня появилось чувство безопасности, надежности, я вижу, что обо мне здесь заботятся и мной интересуются. Теперь уже я томно знаю, кто мне нравится, а кто нет. Янос мой самый лю­бимый воспитатель. Если он здесь, то день удал­ся. С ним я могу поговорить обо всем как с нормальным человеком, может быть потому, что из воспитателей он самый младший. У него есть ма­ленький сын, наверное очень хорошенький! Наде­юсь, малыш никогда не станет похожим на этого монстра Консти. Очень опасно, если Янос чем-то недоволен, поэтому я стараюсь не портить ему на­строение. Когда, например недоволен Луис, то это не так страшно, можно перетерпеть.

Но меньше всего мне мешает плохое настроение Эрвина. Здесь я могу только посмеяться. Битых шестнадцать лет он был офицером Бундесвера, а полгода назад при­строился у нас воспитателем. Эта профессия со­всем не для него. Мне его даже немного жалко, по­тому что никто не воспринимает такого воспитате­ля всерьез.

Адела очень симпатичная, но у нее нет ника­кого влияния. Скажет что-нибудь, и все идут де­лать по-своему. Время от времени мы хихикаем над ее перекрученными шерстяными колготками.

А вот Карлотту я ненавижу. Нет, неправильно, я ее не ненавижу, я ее боюсь. Все дело в том, что просчитать ее поступки невозможно. Не далее как позавчера мне пришлось объяснять ей, поче­му я не причесала волосы щеткой. А ведь я так долго их причесывала (правда, расческой)! Но она-то настаивала, чтобы я объяснила, почему не сделала этого щеткой.

Если не приходит в го­лову какое-нибудь устраивающее ее объяснение: «Когда у меня разлад во внутреннем мире, я тут же перестаю уделять самой себе достаточно вни­мания я знаю, что так делать нельзя, но для это­го мне следует больше говорить о своих чувствах», тогда тебя целыми днями и неделями будут выставлять на всеобщее обозрение и сво­дить с ума. Кроме того, Карлотта умеет орать так, что волосы встают дыбом, а кожа покрывается мурашками.

Я сразу же заметила, что ответные вопли не помогут. Здесь требуется уважение и покорность. А толстой Кати здесь больше нет. Как-то ночью она разрезала себе руки так глубоко, что ей при­шлось накладывать швы в больнице. Прощаясь, она ухмылялась. Как мало люди интересовались ее жизнью, если она пытается обратить на себя внимание таким вот способом!