Skillet – Falling inside the black
– А ну повтори, – кубок с недопитым вином полетел на пол, расплескав дешевое пойло, а Тэхён, пораженный услышанным, пошатываясь, поднялся из-за стола, привлекая к себе внимание остальных гостей таверны. Те застыли в предвкушении надвигающейся драки. Наверное, они с Намом очень комично смотрелись со стороны: намеренно бедно одетый бывший правитель и фей, рассыпающий по грязным деревянным половицам голубую пыльцу, облаченный в полупрозрачные воздушные одеяния, неземной и пугающий. Не желая и дальше устраивать для зевак бесплатное шоу, парень схватил несопротивляющегося крестного за локоть и вывел на улицу, где было на порядок спокойнее. Тем лучше: меньше вероятность, что их подслушают.
– Что, с годами слух стал хуже? – усмехнулся Джун, скрестив руки на груди. Каждый его жест, взгляд, поза, смешок жутко бесили Тэ, искренне и давно желающего ему той же участи. Если раньше жизнь имела хоть какой-то смысл, некую завершенность, то теперь юноша существовал ради чужой прихоти, лишенный возможности умереть. О, поверьте, он пытался и не раз, вот только организму не требовались ни сон, ни пища, ни даже кислород, следовательно, голодовка и удушение отпадали.
Любые нанесенные им раны затягивались – пришлось научиться контролировать регенерацию. Однако отсутствие крови лишь ослабило парня, приведя к истощению, но не сжило со свету. Вероятно, Намджун предвидел такой исход и решил подстраховаться заранее, не оставив Тэхёну выбора. Тогда юноша пошел иным путем, начав убивать других. Пьянчуги, просящие милостыню на улице, богатые господы, смотрящие на него с презрением, блудливые девицы, оставшиеся недовольными после игрищ, и знатные дамы, желавшие использовать смазливого красавчика в качестве послушной комнатной собачонки, исполняющей любой каприз.
Лишь детей не трогал, испытывая к ним странную смесь из отвращения и жалости. Они напоминали ему о прошлом, о том, что не забывается даже на смертном одре, приходит в кошмарах и не отпускает ни на миг. Так или иначе, чувство вины за многочисленные убийства Тэхёна совершенно не тревожило. Дела давно минувших лет, к которым он успел потерять интерес. Настолько вжился в роль фарфоровой куклы, что однажды действительно стал ею, впервые за долгие годы ужаснувшись собственному поведению. О человеческом в нем напоминало только собственное тело, еще сохраняющее половую принадлежность.
– По-моему, я все доходчиво объяснил, – тем временем продолжал Намджун. – Я даю тебе шанс вернуть прежний облик. Всего-то нужно заслужить любовь ребенка, – жизнерадостно улыбнулся фей, вызывая этим отвращение, и Тэ, не сдержавшись, шагнул вперед, с силой встряхнув того за плечи.
– Всего-то? Ему четыре года! – злобно зашипел Тэхён. – Ты издеваешься? Он же наверняка толком даже говорить еще не научился, а ты хочешь, чтобы я влюбил его в себя? – с губ сорвался нервный смешок. А, собственно, чего можно было ожидать от фея? Честной игры? Может, поблажек каких-то? Смешно. Джун просто свалился ему на голову, огорошив новыми правилами игры. Тэ поставили перед выбором: вечное существование в теле игрушки без возможности принимать человеческий облик или же забота о маленьком мальчике, чьих родителей больше интересовала политика, нежели собственный сын. – А если у меня не получится? Что если пацану не нужны игры в дурацкие куклы? – черт, ну какой из Тэхёна опекун? Гуляка и мерзавец в роли няньки – глупость несусветная. Что ничтожество вроде него может дать ребенку? Ничего хорошего.
– Не справишься, останешься куклой навсегда. Как тебе перспектива только слышать, но не иметь возможности делать что-либо, скажем, хм, вечность? – кулак, прилетевший в лицо и разбивший нижнюю губу, стал для Кима неожиданностью. Фей рухнул на землю, прямо в одну из свежих луж, пораженно уставившись на юношу, склонившегося над ним.
– Сукин ты сын, – сквозь зубы процедил Тэхён, хватая Джуна за грудки. – Думаешь, это смешно – играть на чувствах ребенка? Я редкостная сволочь, но таким заниматься не стану, – разумеется, в нем говорило упрямство, потому как эгоистичное начало, скаля пасть, уже начало продумывать детали плана по покорению детского сердечка. Сопротивлялся для виду, потому что в глубине души давно принял мерзкие правила игры, готовый пойти на все ради избавления от проклятья.
– Никто и не просит тебя о подобном, – казалось, Нама ничто не могло вывести из себя. Он легко отцепил от своей рубашки чужие руки и поднялся с земли, пытаясь отряхнуть безнадежно испачканные вещи. – Просто попытайся хоть раз в жизни быть искренним. Приложи каплю усилий, тогда точно получишь и уважение, и любовь, и избавление от проклятья. Это твой последний шанс исправиться, ваше высокоблагородие, господин Ким Тэхён.
В радужных глазах, меняющих свой цвет по прихоти хозяина, заплясали пугающие искры, и от этих ядовитых слов парень неожиданно для самого себя поежился, осознав, что играм пришел конец. Финальный акт, последнее действо, решающая битва за право остаться человеком. На кону стояла жизнь, за которую впервые за триста с лишним лет захотелось бороться. Глядя в спину удаляющемуся Намджуну, он осознал, что все это время искал ответы на свои вопросы не там. Как слепой котенок, тыкался наугад, крича в темноту. А разгадка оказалась под носом. Вот же оно – решение всех его проблем, только руку протяни.
– Как мне его найти? – крикнул Тэхён растворяющейся в ночи фигуре, и оглушительно громкий голос в собственной голове ошеломил, закрепляя в памяти образ счастливо улыбающегося мальчишки и имя:
Пак Чимин.
