Cory Monteith – I'll Stand By You
В новом доме тепло и уютно. В новом доме спокойно и светло. В новом доме добродушный вдовец Чон, граф в десятом поколении, и двое детишек на попечении у заботливой няньки – фарфоровой куклы, оживающей по ночам. Вот только ночи в этих заснеженных краях были особенными. Яркие, чарующие и, кажется, бесконечные. А еще обитатели замка знали о маленьком секрете Чимина и относились на удивление спокойно, даже добродушно, принимая за одного из членов семьи. Оно и немудрено, за прошедший год дети успели сильно привязаться к юному принцу, ведь тот всегда был добр к ним, заботился и помогал справиться со сложными заданиями нанятых учителей.
Особенно тесная эмоциональная связь установилась между Паком и младшим из двух ребят, Чонгуком. Черноволосому мальчугану только-только исполнилось десять, и он, разумеется, продолжал смотреть на мир своими чернильными глазами-пуговками через призму детского восторга и веры в чудеса. Чего нельзя сказать о Хосоке, еще не мужчине, но уже привлекательном и подающем большие надежды юноше. В пятнадцать лет он не уступал в росте девятнадцатилетнему Чимину и не разделял энтузиазма брата, демонстративно обрастал колючками и огрызался с шатеном, втайне благоговея перед лучистой улыбкой, милыми ямочками на щеках и добрым нравом миловидного наставника.
На такого даже злиться невозможно, не то что грубить. Увы, бунташная натура влюбленного подростка зачастую одерживала верх над разумом, больно задевая Пака колкими словами. Благо принц не воспринимал их всерьез, по-отечески взлохмачивая волосы Хосоку, мыслями блуждая далеко отсюда и не замечая чужих взглядов, полных тоски и обожания. Право не до любви, когда у самого трагедия на лицо и чернота в душе такая непроглядная, что и лучистому солнышку в виде юной пылкой натуры через нее не пробиться.
Чим помнил тот злосчастный день разлуки, будто он произошел вчера. Еще ночью парень позволял Тэхёну жарко целовать свои руки, а уже утром его выкупил благородный господин, увезя в неизвестном направлении. Конечно, шатен предполагал подобное развитие событий, но никак не рассчитывал на то, что пробудет неделю в пути и пересечет если не океан, то море точно, растеряв надежды на побег и скорую встречу с Кимом. Была без радости любовь, разлука будет без печали.*
О, как же ошибался поэт, ведь Чимина, несмотря на случившееся, рвали на части тоска и отчаяние. Они с Тэ, если подумать, никогда не расставались надолго, дни, возможно, недели и только. А тут на тебе – целый год! Год, за который произошло так много событий, хороших и плохих, однако лишенных самого главного – значимой фигуры, наделяющей смыслом бессмертное существование принца. Он будто проживал день сурка, ощущая одиночество каким-то пороком, болезнью, словно его лишили не человека, а конечности.
По прибытии в замок Чимина первым делом привели в кабинет главы семейства, который сразу с порога обозначил роль молодого человека в доме Чон.
– Мне известен твой недуг и мало интересуют причины его появления, но я уже довольно давно ищу кого-то вроде тебя, – сказал тогда седовласый мужчина, вдовец, лишившийся жены при последних родах. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, не больше, и те незаслуженно. Испещренное морщинами лицо не выражало ровным счетом никаких эмоций, поэтому понять, какие чувства на самом деле испытывал граф, не представлялось возможным, да и не особо хотелось – слишком подавленным ощущал себя в тот момент Пак. – Ты чист душой, я вижу это, – кивнул он опешившему мальчишке, – и мне хотелось бы попросить тебя стать воспитателем моим детям. Здесь очень длинные ночи, которые не стеснят твои магические оковы. Ты будешь волен передвигаться, куда тебе вздумается, делать все, что пожелаешь, – продолжал тем временем мужчина, не обращая внимания на нездоровую бледность взволнованного Чимина, в этот миг осознавшего, что его просто-напросто купили. Купили как раба, слугу без права голоса. – У меня только одно условие: ты будешь заботиться о моих детях. Им полезно общество других юношей, близких по возрасту, а я в силу высокой занятости не всегда смогу уследить за всем, – отдавать их в пансионат граф не хотел из соображений безопасности.
– С чего вы взяли, что с воспитанием двух детей справится юнец вроде меня? – нервно хмыкнул Чим, до крови закусывая нижнюю губу. Плен! Он оказался в плену, пусть и на довольно сносных условиях. Равносильно экзотических птиц и зверей затачивали в клетки и отменно кормили и заботились о них ради услады эстетических потребностей. Замечательный исход – из королей в питомцы.
– Потому что ты молод и вынослив, у тебя добрые глаза и наверняка огромное сердце, – усмехнулся господин Чон. И мальчику совершенно не обязательно знать, что найти его в далеких землях, в лавке жалкого торговца, не догадывающегося о собственном ценном экспонате, помог магический перст, врученный загадочным феем Намджуном.
Да Пака и не заботили подробности: слишком велика была трагедия из-за вынужденной разлуки. Где Ким теперь? Искал ли Чимина или даже не брался за поиски? О, как же шатену хотелось вернуться обратно к нему, прижаться к родной груди и забыть обо всех бедах. С Тэхёном он обретал покой. Увы, теперь не осталось и шансов на встречу, а побег даже не рассматривался. Да и какой в нем смысл? Чим не знал ни адреса, ни дороги, пропал бы в незнакомых джунглях цивилизации, сойдя с ума.
– Конечно, если ты захочешь, я могу сейчас же приказать слугам проводить тебя до города, – снисходительно и довольно мягко предложил мужчина, будто считывая все мысли, открытой книгой написанные на лице. – Но подумай сам: тебе некуда идти, нет крова или близких, а здесь я дам тебе все, что пожелаешь: дом, одежду, семью, которая с пониманием отнесется к твоему недугу, – он точно знал, на какие слабые места следовало давить, чтобы сломить и без того слабое сопротивление.
Низко опустив голову, Чимин признал свое поражение, осознавая безвыходность ситуации, и, игнорируя разрывающее сердце боль, шатен согласился на сделку.
Дни потянулись однообразной чередой, сменяя друг друга. Привыкать к новому жилищу и людям было довольно сложно, и лишь двое мальчишек, вверенных Паку на попечение, отвлекали от мрачных мыслей, скрашивая серые будни. Говорят, что человек способен очень быстро адаптироваться к изменяющимся условиям. Чимину потребовалось три месяца, чтобы смириться, чтобы понять: спасения ждать бессмысленно, Тэхён не найдет его. Чимину потребовалось три месяца, чтобы осознать: расстояние – ничто, когда твое сердце по-прежнему тянулось к тому, кто располагался, вероятно, на другом конце света.
Он не переставал думать о нем ни минуты, увядая с каждым днем все больше и больше, поглощенный собственным унынием, и раз за разом вспоминал разговор, о котором не решился поведать Киму. Тогда, в ночь казни, к нему в комнату пришел Намджун, тот самый эфемерный дух с поляны, с каким-то самодовольством наблюдая за терзаниями юного принца, отправившего на верную смерть возлюбленного. Чим не понял, кто первым поднял тему проклятья, кажется, фей, изъявивший желание выразить поздравления. Вот только искренности в этих словах не было ни на грамм.
– Видишь ли, в чем загвоздка, – хитро щуря свои пугающе-проницательные глаза, вкрадчиво говорил Нам, – быть куклой – не значит нести крест проклятья, – и, видя заинтересованность во взгляде молодого человека, он отошел к окну, разглядывая огромную пузатую луну, зависшую над лесом. – Я сделал Тэхёна таким, чтобы он смог осчастливить какого-нибудь ребенка, исполнив его самое сокровенное желание. И нет, я не соврал, поцелуй настоящей любви, безусловно, разрушил бы проклятье, – мечтательно улыбнулся фей, а затем снова перевел взгляд на сидящего на полу юношу. – Вина за то, что Тэхён остался прежним, лежит исключительно на тебе, Чимин.
У Пака внутри тогда, кажется, все внутренности покрылись толстой коркой льда от страха, а доселе подавляемые сомнения и тревоги всколыхнулись вновь, отзываясь неприятной резью в животе и солнечном сплетении и пробирая на дрожь.
– Можешь врать кому угодно, но мы оба знаем, что в первую очередь ты мечтал спастись сам, избавившись от гнета родителей, – слова Намджуна попали точно в цель, вытаскивая на свет трепетно хранимые тайны в самых потаенных уголках червивой души. – И Тэхён, впервые позволивший себе неосторожность влюбиться, – давил на больное фей, – Тэхён, сам того не подозревая, исполнил твое желание, – озарение, такое простое и в то же время пугающее, ошарашило, лишая Пака дара речи. О, как же он был слеп, терзаясь бессмысленными сомнениями. – Вуаля, – хохотнул Джун, разводя руками в эффектном лебезящем жесте, – ты свободен. Родители от тебя отвернулись, помолвка расторгнута, жизнь теперь рисуется бесконечным количеством перспектив, а главное: вы с возлюбленным будете вместе целую вечность. Ах, нет, подожди, ему же осталось жить всего ничего, – театрально поднес ладонь к губам фей в притворном ужасе.
А мысленно наверняка ликовал над чужим несчастьем. Охваченный странным, неподвластным доселе чувством, Чимин поднялся на ноги, сжимая ладони в кулаки и не скрывая ужаса в глазах. Крадущейся походкой хищника Джун приблизился к шатену, оттесняя к стене, а после, убедившись, что жертве некуда бежать, заговорил вновь:
– Знаешь, магия – удивительная штука, – задумчиво протянул Нам, касаясь кончиками пальцев щеки Пака, что отвернул голову в сторону в попытке избежать прикосновения. – Ким разделил с тобой свое проклятие и в итоге ослабел сам. Эдакая временная уязвимость перед заточением в фарфоровое тельце без права принимать человеческий облик, – сочувственный тон не обманул Чимина, скорее уж снова спровоцировал едва высохшие слезы, заставив задохнуться от чувства вины. Получалось, что Тэхён и вправду действовал из чистых побуждений, пусть и преследовал для себя какую-то косвенную выгоду, но любил же. Любил! – Такой у нас с ним был уговор: если в сердце маленького Чимина не найдется для него места, проклятие поглотит человеческое тело, сохранив лишь игрушечную оболочку, – забавно, Пак винил во всем Тэ, а настоящий палач и кукловод все это время был рядом, наблюдая и путая в сетях обмана обоих. – Знаешь, – задумчиво протянул Намджун, с полнейшим равнодушием наблюдая за чужими слезами, – я никогда не видел Тэхёна таким счастливым. Поверить только, жестокий тиран полюбил ребенка, избалованного эгоиста, – и от яда, открыто проскользнувшего в голосе мужчины, Паку стало дурно. – Парадокс, ведь, на самом деле, у вас с ним это общее, – глаза Нама недобро блеснули, и, немного помедлив, он добавил: – Было.
Вбил, казалось бы, таким простым словом, финальный гвоздь в крышку личного гроба принца, отзываясь гулким эхо в ушах. Оказывается, иногда импульсивность и опрометчивые поступки могли решить чью-то судьбу. Спасти или погубить невинную жизнь. И ведь Тэхён не противился, не отрицал, даже не смог ничего толком объяснить, потому что брошенное Чимином «Видеть тебя больше не хочу», наверное, запустило тот ужасный разрушительный механизм в нем, заперев в теле куклы. Как многое успел пережить блондин? Разочаровался ли в маленьком драгоценном мальчике, которого лелеял столько лет?
Грязная кукла. Таким Чим нашел Кима на том самом месте, где видел в последний раз. Где отказался от него и их чувств, зацепившись за незначительную деталь разговора. Не захотел слушать, гонимый юношеским максимализмом и разочарованием от несбывшихся надежд. Проклятье, Тэ, возможно, даже в последний миг своей жизни вместо обвинений заступился за принца, взяв груз ответственности на себя. Насколько сильно надо было любить Пака, чтобы решиться на столь благородный поступок? Но это Чимин должен был расплачиваться за ошибку, не Тэхён.
– О, как быстро летит время, – мельком глянув на часы, оживился Джун. – Пойду попрощаюсь с Тэ, мы, как никак, больше не увидимся, – и что-то внутри Чимина ухнуло куда-то вниз, разбиваясь с оглушающим звоном вдребезги. Наверное, то была детская наивность, приправленная эгоизмом. Сейчас же шатену будто открыли глаза, продемонстрировав реальность, взрослую жизнь, в которой ненавистное «чудовище» расплачивалось за свои грехи, поставив на чашу весов слишком высокую жертву. – Надеюсь, он успеет умереть до рассвета, как думаешь?
– Нет! – и столько в этом крике было боли и отчаяния, что сомнений в правильности принятого нового решения не осталось. Намджун не стал останавливать Чимина, когда парень оттолкнул его и бросился прочь из комнаты. Принца вообще в тот момент ничто так не волновало, как боязнь не успеть, страх потерять Тэхёна навсегда затмил все остальное.
И вот, спустя мучительно долгий год, история, кажется, повторялась вновь. Только на этот раз неопределенность сводила с ума, ведь Чим не знал даже, жив ли до сих пор Ким или навсегда превратился в куклу. А ведь Пак так и не успел сказать ему правду, признаться. Заигрался в неприступность и, возможно, навсегда упустил возможность объясниться. И кому теперь были нужны его бесполезные кукольные чувства?
Крошечная неосторожная слезинка сорвалась с ресниц и приземлилась на мягкую игрушку, поднятую с пола. Чонгук, как и сам Чимин, засыпал ближе к рассвету, оставляя после себя в игровой комнате жуткий беспорядок, и шатен, отпустив слуг, обычно убирался здесь сам, с головой погружаясь в меланхолию и позволяя воспоминаниям одержать над ним верх. Его это успокаивало и дарило те необходимые крохи сил, которые требовались для открытия глаз следующей ночью. А сейчас, кажется, даже они покинули юношу, стоило поднять голову и встретиться с льдисто-голубыми глазами гостя, застывшего в дверном проеме.
Гостя, которого Чимин узнал бы из тысячи других.
Ему потребовались долгие пять минут (целая вечность), чтобы понять и осознать, жадно впитать в себя каждую черточку родного лица, ни капли не изменившегося с момента их последней встречи, и с тихим всхлипом шагнуть навстречу, находя успокоение в самых надежных объятиях на свете. Крепких и совсем каплю безумных, потому что страшнее всего было отпускать из рук то, к чему так долго стремился, что так долго искал. И сейчас, понимая, что происходящее не являлось сном или бредом сумасшедшего, раздавленный под шквалом эмоций, Чим разрыдался, пряча лицо на груди Тэхёна, позволяя шептать себе на ухо успокаивающие нежности и подставлять лицо под легкие поцелуи. Он разрыдался, потому что испытал небывалое облегчение от того, что Ким не превратился в бездушную куклу, а остался прежним, из плоти и крови, сжимая крепко и ответно шмыгая носом.
– Если бы сейчас, все еще оставаясь человеком, я поцеловал бы тебя, – прохрипел Чим, не в силах отвести от Тэ зачарованного взгляда, – что бы произошло? – и блондин, мимолетно скользнув губами по раскрытой маленькой ладошке, огладившей его щеку, улыбнулся принцу до безумия тепло и нежно, а после прошептал едва слышно, тоже находясь во власти чувств и утопая в дымчато-серых глазах:
– Я бы стал человеком.
Отбросив прочь всякие сомнения, Пак притянул Тэ за ворот рубашки к себе для отчаянного и головокружительного поцелуя.
