Грехи за семью печатями

Часть 17

 Ноги налились свинцом, не позволяя ни на дюйм сдвинуться с места. Бежать некуда. В этом и нет смысла. Нет больше мочи прятаться от мира, хоронить прошлое на осколках души.

   Мрачная фигура на диване пуще нагнетала ужас.

— Как это произошло? —голос неожиданно дрогнул, выдав с потрохами чувства, овладевавшие им, — Кто эти люди? Это был твой отец? — Стайлс громко сглотнул.

— Отец? — глупый смех сорвался с уст, — Ты действительно считаешь, что Балтассарэ мог сделать «такое»? — прикрыв обнаженную грудь руками, я обернулась к собеседнику и столкнулась с напирающим взором.

   Вся влага из глаз, будто вмиг испарилась, роговица невыносимо горела. Чуть сгорбившись, я продолжала стоять на месте, ожидая ответа.

— Я... Fuck... — парень сорвался с места и стал мерить комнату шагами, — Я не знаю! Не знаю, что и думать! Я ничего не знаю о тебе! Ровным счетом ничего! — сложившаяся ситуация не нравилась нам обоим, — Я узнал твое имя лишь пару дней назад. Ты не хочешь говорить со мной. Не хочешь отвечать на вопросы. Что еще могло прийти мне в голову?! — возбужденно тараторил он, временами срываясь на крик.

— Я не имею права рассказывать о себе и своей жизни! До недавнего времени никто, кроме отца и вовсе не знал обо мне! А ты и не представляешь, какого это на самом деле. Из разговоров лишь пара фраз с отцом перед ужином, нелепая философская беседа с тренером и вечные перепалки с охраной. А когда все же выпадал тот самый ничтожно короткий момент, чтобы поговорить с кем-то не из дома... — растерев ладонью горящие глаза, я продолжила, — Даже разговор с официантом для меня сродни празднику. Я не нормальный человек! Как ты еще не понял этого?! — голос сломался на последней фразе, — Я ненормальная. — безумный шепот вырвался из глубины.

— Эрминия, — Стайлс вдруг замер и, по обыкновению, неожиданно бестактно нарушил все видимые и невидимые границы, — Я могу помочь тебе, слышишь? — обеими руками он крепко ухватил мое лицо и аккуратно поглаживал сухую воспаленную кожу подушечками больших пальцев.

   Он так боялся спугнуть меня своим напором, но никак не мог ослабить хватку, такой уж у него характер. Хоть он и не был итальянцем по крови, напористость, дерзость и безрассудство нашей нации он вкусил с местной калорийной кухней. Натура лондонского сэра так же не сдавалась и пробивалась сквозь лоск местного колорита. Каждое его движение, голос, каждая аккуратная фраза и взгляд, сквозили джентльменским благочестием с итальянским напором, он успокаивал во мне испуганного раненного зверя. Гарри делал все, чтобы загнанный зверек поддался доброму взгляду и принял светлую руку помощи.