The Northridge Ripper | H.S. (rus)

9 | Паника

Единственный способ, по которому я могу определить время, – это окно над головой. Я провожу весь день в этой маленькой комнате, забившись в угол на обманчиво мягкой кровати. Хотя это было последнее, что я хотела бы сделать, я всё-таки переоделась в свою одежду, которую он принес. Потому что он прав – моя утренняя одежда действительно была грязной. Она не только вымокла в снегу, а затем высохла, образовав твёрдую корку вокруг моего тела, но низ моих джинсов был пропитан грязью, которая была почти черной, доходила почти до моих икр.

Так что было приятно переодеться в знакомую одежду, мягкую рубашку и уютные спортивные штаны, которые успокаивали – особенно на моей все еще больной заднице. Она больше не болит постоянно, но кожа становится чувствительной, когда что-то большее, чем мягкий хлопок моих трусиков, соприкасается с повреждённой плотью. И это пугает меня, думать о работе его рук через защиту моих джинсов, думать о грубой силе, которую он так легко ко мне применяет. Как легко он мог причинить мне непоправимый вред.

Но он сдерживался. Как бы это ни было больно, было ясно, что он не хотел причинить мне физический вред. Если бы он захотел, то мог бы дать мне пощечину, ударить кулаком, повалить на пол или пнуть ногой. Он не сделал ничего из этого, а вместо этого выбрал наказание, которое имело гораздо больше психического воздействия, чем физического.

Почему?

И почему он не отвечает ни на один из моих вопросов?

Единственное, что осталось нетронутым, – это бутерброд на комоде. Я даже не приблизилась, чтобы посмотреть, что именно мой похититель для меня приготовил. Еда – это последнее, о чем я думаю, даже когда признаю, что могу употребить эту пищу. Я не ела ничего со вчерашнего ужина, и даже тогда мой желудок был так полон беспокойства и страха, что я просто разложила еду по тарелке, чтобы было похоже, что я съела больше, чем просто несколько кусочков.

Теперь это не имеет значения, я чувствую себя слишком плохо от того же самого страха и беспокойства, только умноженного примерно в сто раз, добавляя к этому здоровую дозу ужаса. Я слишком беспокоюсь, чтобы даже думать о еде.

О том, чтобы прикоснуться к этой еде, не может быть и речи, потому что он действительно мог что-то туда положить. Может быть, он подсунул мне те же самые наркотики, что и раньше?