Хроники Эхона: Лед и скалы

24. Лед и скалы, сердце бури..

Белый потолок нельзя было назвать лучшим, что можно увидеть после пробуждения. Но именно он встретил Лили, когда она смогла наконец открыть глаза.

Спутанное со сна сознание едва ли поняло, что это был за потолок. Девушка ожидала увидеть голубое небо и почувствовать жуткую слабость во всем теле — как это было, когда она теряла сознание. Однако, вот он, белый потолок непонятной комнаты.

«Я попала», — было первым, что пронеслось в голове Лили.

Несоответствие ожидаемого и действительного быстро разбудило ее. Как она оказалась в комнате? Как им удалось выбраться из засады «Кальсотских зверей»? И где остальные?

Пытаясь найти ответ на последний вопрос, Лили закопошилась и попыталась подняться. Ей даже удалось приподняться на руках и чуть сбросить тяжелое одеяло, но...

Следом накатила боль. Чуть жгущая, она отдалась тяжестью в конечностях и звоном в ушах. Лили сморщилась, упала, на пару мгновений прижмурилась, а когда открыла глаза, увидела перед собой уже не белый потолок, а лицо немолодой женщины.

— Милочка, ну наконец вы очнулись! — проворковала она, тепло улыбнувшись растерянно моргающей девушке.

— Что... Произошло? Где я?!

Несмотря на боль, мышцы девушки напряглись. В горле заклокотало рычание. Она готова была сражаться даже в таком состоянии, если бы пришлось. Однако женщина ее словно не услышала. Отстранившись, она крикнула:

— Господа, она очнулась! Можете подойти.

В ту же секунду женщину сменили три фигуры, в которых Лилит сразу же узнала Генриха, Эмануэля и... Эдмунда. Облегчение на мгновение затопило девушку. Не только потому, что она проснулась не на вражеской территории, а брат рядом, но и потому, что ребята пережили ту бойню. А потом взгляд ее сфокусировался на лицах напарников, и вся радость схлынула.

Такими побитыми их видеть девушке еще не приходилось. Лицо Эмануэля было разрисовано целой картой синяков и ссадин различных цветов — от зеленовато-желтого до бордово-лилового. Один глаз заплыл, и им на мир мальчик смотрел сквозь небольшую щелочку. Губы украшала подсохшая корочка крови. Генрих же и вовсе красовался повязкой, перетягивающей лоб. Да вдобавок лицо его тоже переливалось всеми цветами темно-синего и красного.