Хроники Эхона: Лед и скалы

25. Память

Стоя у ступеней дворца, Эмануэль провожал взглядом маленькую, потрепанную повозку без опознавательных знаков. Темное пятно становилось все меньше и меньше, унося от него Лили и Генриха, до тех пор, пока закрывшиеся ворота окончательно не скрыли его.

Их трескучий грохот отозвался в сердце принца тревогой.

Правильно ли они поступили, отпустив Лили и Генриха на вражескую территорию только вдвоем? Конечно, элементаль и генерал сами настаивали на этом, но от волнения это не избавляло.

Весь прошлый вечер Эмануэль, Лиур, едва оправившийся от ран Юлиус и Нерон продумывали стратегии для всех трех команд. Дошедшие до них донесения о Кальсотских Зверях, которых уже не раз замечали в окрестностях городов Фартона, заставили полностью пересмотреть изначальный план. В угоду защите столицы пришлось пожертвовать стражей для элементалей. И если Лили и Генрих этому только обрадовались, то Эмануэль до сих пор не мог отделаться от липкого страха, ночью мешавшего ему спать, а утром — есть.

Принц подозревал, зачем Кальсотские Звери остались в стране. И это подозрение заставляло его молиться Богам о том, чтобы они уберегли его друзей от несчастий.

— При... Эмануэль, ты идешь?

«Боги, пожалуйста, пусть они вернуться в целости и сохранности. Рат, сбереги своих подданных от гибели», — в последний раз прошептал про себя мальчик и повернулся к Родерику. Тот уже ждал напарника у второй телеги — еще менее примечательной чем та, на которой уехали Лили и Генрих. Завернутый в истлевшую от времени рубаху и залихватскую куртку без рукавов, элементаль земли выглядел как не обремененный деньгами купец. В отличие от Эмануэля, ему этот образ отыгрывать удавалось — настолько, что даже его походка стала размашистее и грубее, словно у бывалого торгаша, привыкшего ходить в трясущейся на кочках повозке. Принц вздохнул, невольно потянувшись к волосам. И только когда пальцы не наткнулись на длинные мягкие пряди мальчик вспомнил о натянутом на его голову парике. Вздрогнув, он схватился за полы короткой кожаной куртки и просеменил к напарнику.

— Успокойся, — произнес Родерик, оторвавшись от поглаживания фыркающей лошади по загривку. — Все у них пройдет отлично. А вот у нас вряд ли, если ты будешь и дальше так зажиматься и забывать о своей роли.

Эмануэль прекрасно видел, что напарник волновался не меньше него. Бледная кожа, прищуренные глаза, стопа, постоянно настукивающая непонятный ритм — Родерика очевидно что-то тяготило. И то, что он пытался подбодрить его в таком же напряжении, грело Эмануэлю душу. Даже незабытая обида отступала перед такой трогательной заботой.