На цепи

13

Я думал, что смогу уснуть, но не смог, поэтому пришел в комнату Саске, который лежал под одеялом и даже не обернулся на звук. Я уселся на диван, подмял ногу под себя и внимательно на него смотрел. Наверное, в том, чтобы злиться в тот момент не было ничего ужасного, но я чувствовал себя ужасно. Хотя мне было спокойнее от мысли, что ни один я рассыпаюсь на песчинки.

Наверное, я не задумывался в тот момент, что ему может быть больно или страшно. Я уже сделал то, что сделал и не могу сказать, что жалел. Я жалел только себя, мне казалось, что его поступок хуже моего в тысячу, нет, в миллион раз, потому что я сделал больно его телу, а он моей душе. Это не равноценно. Тело исцелится и перестанет болеть, а вот чувства...я не знал, когда они успокоятся.

В своем сознание я пытался найти пути к дальнейшему развитию наших отношений, и все эти пути шли только к одному — Учиха – пленник. Он не мог пойти против меня, даже если бы очень захотел, поэтому я хотел его усмирить. Я хотел ему показать, что он не должен мне перечить, что должен быть тихим и покладистым, иначе сегодняшняя ситуация повторится. И еще много раз.

Для Саске в тот момент я, должно быть, был худшим человеком на свете, он меня ненавидел, и он, в отличие от меня, сказал правду. Я же ненависти не ощущал, лишь безграничную обиду и желание наказать. Я с головой окунулся в боль, что Саске причинил мне, я слишком от него зависел, и мне казалось это несправедливым. Я был к нему так добр, и он получал от меня все так, будто я был ему должен. Я хотел, чтобы он ощутил – если я перестану его опекать, он долго не продержится.

Я просидел в комнате всю ночь. Не уснул, Учиха тоже не спал, но и не ворочался. Он просто лежал на одном месте, укрытый одеялом. Я был не совсем черствым, иногда появлялось желание пожалеть его, приласкать. Но он должен был извиниться за то, что сделал. Я ждал искреннего раскаяния, и я знал, как смогу его добиться. Как смогу добиться покорности.

Ближе к часу нового дня, Учиха заворочался в постели и приподнялся. Он не сталкивался со мной взглядом, ничего не говорил. Лицо у него было бледное и уставшее, с огромными мешками под глазами. Он свесил ноги с кровати и заметил, как натянулась цепь.

— Мне нужно в ванну, — хрипло сказал он.

Я промолчал, достал из соседней тумбочки влажные салфетки и бросил на кровать.Учиха посмотрел на них многозначно, но на меня вновь нет. А я ждал этого, как сумасшедший ждал. Я знаю, что не увидел бы в его взгляде ничего кроме злобы и ненависти, возможно, еще страха, но я безумно желал заглянуть в его глаза, которые он прятал под свисающей челкой.