Спазм

Часть 28.

Таки не попавшись Филчу, Тео всё равно пребывал в состоянии повышенного гнева и негодования. Во всём виноват кот! Как только Тео заметил Трокса в числе нападавших на гоблина, то потерял контроль над подготовкой и конспирацией. В мыслях было желание кинуть в упыря мощное заклинание, а затем добить ногами, расспрашивая про судьбу пушистика. Если бы не локоть Драко, усиленно толкающий его ребра, Тео вообще наплевал бы на сложную ситуацию, куда ввязался по требованию Руквуда.

Сейчас, усердно отмываясь от прошлой ночи, Теодор стоял под сильным потоком воды и проклинал всё на свете, в том числе себя за то, что где-то посеял кольцо, так удачно отвлекавшее его от посуды и картин. Фактическая ценность и роскошь были ему до лампочки. С таким же успехом Теодор взял бы десяток колец и каждый день свободно терял бы по одному, но в данный момент запаски не оказалось, а он удивился собственной рассеянности, ибо редко терял свои вещи, а часто и вовсе забирал чужое — грейнджеровское. Гордился и унывал единовременно, но испытывал восторг, лаская пальцами то заколку, то перо, которое она забыла в кабинете зельеварения на пятом курсе. Синяя тетрадь полнела, а Тео подкармливал её дополнительными безделушками, колдуя над размером и вместимостью. Если бы Грейнджер увидела содержимое, то с легкостью обратилась бы в Визенгамот из-за хищения имущества, но, хвала Мерлину, Тео не представлял такого исхода событий.

Щека пощипывала, когда он намыливал лицо. Память болела не меньше, а точнее сплевывала под сток беседу с Руквудом. Тео воспринимал каждую встречу с ним, как жуткую канитель. Августус оказался больным на всю голову, но не таким как сам Теодор, а одержимым навязчивой идеей стать новым Тёмным Лордом. Смешно, ей-богу, ведь ни связей, ни способностей у него не было, зато сверкал план по привлечению целой армии последователей. Руквуд ставил на число, не задумываясь о качестве, а Розье его поддерживал по причине обычной материальной прибыли, ведь древний чистокровный род потерял все свои богатства ещё в период первой магической войны.

Теодор отправился к нему в субботу утром, надеясь быстренько покончить с проблемами. Параллельно удивлялся неудачам Флинта в шпионаже, ведь он довольно долго пребывал в мнимых Пожирателях и давно уже должен был сдать главарей Министерству, но в итоге… до Тео дошло — Руквуд отлично распознавал западни и всегда менял место встречи. У Тео не было возможности заранее предупредить Кингсли о точных координатах его пребывания. Как только Теодор аппарировал по прежнему адресу, его встретил вовсе не Руквуд, а хромой эльф. Только после тщательной проверки он схватил Теодора за руку и растворился в воздухе, а спустя минуту они приземлились возле кабака северного Лондона, где Августус принял его за столик, как верного новенького, приказав отправиться вечерком на задание по убийству банковского служащего. В тот момент Нотта захлестнули двоякие чувства облегчения и разочарования. Первое возникло из-за того, что слизеринцы окажутся в пределах его видимости, избавив от волнения, а второе появилось от чрезмерной осторожности Руквуда. Быстро отправить ублюдка в Азкабан не получится, поэтому Теодор с грустью посадил себя в одну компанию с Флинтом и назвал обоих неудачниками.

К счастью, никто не пострадал, кроме парочки Пожирателей. Гоблин попал в больницу, но с успехом сохранил себе все конечности, а Малфой и Нотт удачно использовали нужные заклинания, дабы одновременно сойти за врагов народа и тайных слуг Министерства. Панси получила жалящим проклятием по затылку, а Грег потерял сознание от упавшего обломка здания. Позже Малфою пришлось отправиться с ними в Мунго, а Тео…

Он дернулся в противоположную сторону от своих, когда в пылу сражения Трокс прокричал про отступление, собираясь аппарировать. Во всеобщей суматохе Драко так и не понял, кто орал на всю округу «верни кота, сволочь», но когда дотронулся до Панси и Грега, чтобы исчезнуть, то не обнаружил рядом с собой четвертого участника и в изумлении заметил, как на другой стороне бульвара появившиеся авроры отправили в Тео то ли Ступефай, то ли Диффиндо…

Бедный котик! Гори в аду, жалкий фрик! Вспоминая, Тео захлебнулся водой и ударил кулаком по кафелю душевой, отгоняя домыслы про возможную жестокость Трокса по отношению к животным. Упырь сбежал, по-видимому, не услышав или не поняв, что обращались к нему, а Тео вновь ничего не узнал про пушистика. Жечь начало не только на лице, но и в пальцах. Он совершенно не хотел посещать занятия, но потом поразмыслил и сделал вывод — поскольку Поттер теперь в курсе малфоевских выездов, то отсутствие Нотта могло вызвать подозрение. К тому же слизеринцы вернутся из Мунго не раньше среды, поэтому Теодор решил с пользой провести время без лишних пар глаз, а именно — потоптаться возле ангелочка, как он всегда делал раньше, а ещё понаблюдать за поведением Роя после возвращения Грейнджер. Сдвоенный урок по защите отлично вписывался в его распорядок дня. Тео хмуро колдовал над порезом и промыл ранку, чтобы облегчить маскировочные чары. Мимолетно пришла мысль, что его могли увидеть ранним утром в библиотеке, но…

Закрыв глаза, Теодор вдохнул глубже. Вернувшись в школу, он трансфигурировал мантию в пальто, сделав себе заметку — попросить у отца маску Пожирателя. После ужасной ночи он чувствовал себя настолько плохо, что хотел ворваться в гриффиндорскую спальню верхом на метле и приземлиться на малышку, чтобы зажать её в объятиях… Добрел до библиотеки, только на минутку опустился на теплое, родное местечко… Больше он ничего не помнил, кроме жесткого падения со стула от внезапного возгласа мадам Пинс. В одно мгновение Тео со злостью заподозрил Ирмочку в краже кольца, поскольку никак не мог избавиться от ощущения, что вернулся в школу с тяжестью на пальце, но затем, осмотрев скромное одеяние Пинс со всех сторон, он смиренно принял факт — даже если она свистнула перстень, то вырученных за его продажу галлеонов вполне хватит не только на новые мантии, но и на омолаживающие зелья. В общем-то, ей колечко нужнее, но Тео сильно сомневался, что мадам посмела бы его стащить.

Зеркальное отражение выдавало бессонную ночь только по усталым глазам. Он зачесал назад волосы, не удосужившись высушить их заклинанием. Прохлада как никогда освежала тяжелую голову, а капли скользящие по хребту отвлекали от мрачных мыслей, в которых ярким пятном пестрела одна лишь Грейнджер.

***

Ужасное утро превратилось в отвратительный день, поскольку Теодор убедил себя в том, что, пока он болтался с уродами, на выходных с Грейнджер случилось нечто тревожное и важное, но он не смог догадаться что именно. Детка до одури странно себя вела. Перед уроком постоянно вздрагивала, застывала зрачками на одной точке, уходила в себя и часто хмурилась, как если бы вспоминала какой-то кошмар, но больше всего Теодора ошеломила её реакция на их мимолетный зрительный контакт во время лекции профессора Роя. Заняв место на первом ряду, она повернулась, чтобы передать Поттеру пергамент, и случайно, а может намеренно, мазнула глазами по его лицу. Тео уяснил бы появление румянца или смущения, но внезапная бледность и удушливое покашливание в сочетании с неожиданной слезливостью глаз окончательно вывели его из равновесия. Грейнджер жалобно поморщилась и выглядела так, словно провела уикенд на бойне, разрезая на куски любимых эльфов, а теперь медленно умирала от чувства вины, не зная, как рассказать о своем поступке осиротевшим эльфёнышам. Тео первым отвел взгляд, задавшись вопросами — какого черта произошло и почему она отреагировала на него не так, как раньше у кабинета древних рун, а по-другому, словно сожалея…

По привычке ругая всех кроме ангелочка, Тео сжал кулаки, смяв исписанный пергамент, и обвинил в своих бедах продажного министра на пару с мерзавцем Руквудом, а также поклялся познакомить псориазного Трокса с кошечкой покрупнее, например, с голодным леопардом, обитающим на территории маггловского мира. Из-за этих упырей он пропустил малышкины делишки. С момента её возвращения этот урок был не первым совместным занятием со Слизерином, и ранее Грейнджер вела себя вполне адекватно. Дергалась, конечно, и тише обычного отвечала на вопросы учителей, но в общем и целом её состояние никогда не демонстрировало подобное горькое шоу…

— Мистер Нотт!

Моргнув, он перевел взгляд на ненавистного канадца, сложившего руки на груди возле его стола.

— Вам не интересно слушать про способ защиты от смеркутов? — недовольно зыркнув на измятый пергамент, профессор скривил губы и впился в него взглядом.

Теодор подавил вздох раздражения, намереваясь кратко извиниться, дабы Рой побыстрее отвалил, но внезапно… краем глаза он заметил, как в их сторону повернулась Грейнджер. Если представить ситуацию под другим углом, то у палача были все основания для ненависти к Теодору Нотту. Внутренний азарт в мыслях вызвал гаденькое хихиканье. Что ж… смотри, малышка!

Тео натянул на рот скромную улыбочку и разгладил пальцами пергамент. За время занятий он успел изучить манеру поведения профессора и выявить главную черту характера — упрямство взглядов на жизнь. Николас терпеть не мог Пожирателей и любое упоминание о них. Пылкий темперамент, присущий большинству авроров, мешал возникновению лояльности. Кто бы что ни говорил, а Рой стоял бы на своём, как упрямый баран, даже если бы враги кинулись бы в ноги, умоляя о прощении. По этой причине он уместно подходил на роль поклонника Грейнджер, ведь искренне радовался победе Ордена и восхищался Поттером. Главной проблемой своего плана Теодор считал вовсе не слабый мотив профессора, в который Грейнджер не смогла бы поверить, а допросы аврората, включающие принятие Веритасерума, однако Тео поставил себе задачу довести дело до конца, отчасти из-за того, что профессор не понравился ему с самого начала, а также для того, чтобы посмотреть на реакцию малышки после разоблачения злодея.

— Интересно, сэр. Я считаю эту лекцию довольно увлекательной, — открытым, заинтересованным взглядом Тео смотрел на лицо профессора, а Гермиона дрогнула уголком губ и собиралась отвернуться.

Николас приподнял бровь и чуть наклонил голову, прищурив глаза.

— Вы считаете борьбу с тёмными сущностями увлекательным занятием?

Но она не отвернулась, поскольку остальные ребята тоже обратили взоры на диалог Роя с Теодором.

— Нет, профессор.

— Тогда что отвлекло вас от конспектирования? — в голосе заметная сталь.

Теодор изобразил на лице невинную маску, совмещающую волнение от замечания учителя и удивление такому холодному тону. Грейнджер слегка нахмурила брови, а Тео подбирал провокационный ответ.

— Я задумался над отличием смеркута от дементора, — изогнув брови, Тео аккуратно сложил ладони в замок и, поймав момент едва уловимого смягчения профессора, со святой простотой в голосе добавил, — отец рассказывал мне, что смеркуты нападают только на спящих жертв, в отличие от дементоров.

Прости, папа! Ты роскошная красная тряпка для таких людей, как Рой. От смягчения не осталось и следа. Профессор скривился в выражении крайнего презрения, а Тео прикусил губу, якобы случайно сболтнул лишнего. Сидевший рядом Забини устало вздохнул и провел пальцем по переносице, а Грейнджер опустила взгляд вниз, скорее всего, напомнив себе, что её мальчонка носил клеймо пожирательского сынка, или же она задумалась о предвзятости Николаса, ведь дети не отвечали за поступки своих родителей. Теодору очень хотелось посмотреть в её глаза, но он непреклонно держал зрительный контакт с профессором, который плавно взмахнул палочкой, пробормотав заклинание исчезновения. Пергамент в руках Тео оказался абсолютно чистым, так же как и другие с прежних уроков, лежавшие на углу стола.

— Минус десять баллов со Слизерина за невнимательность к учебному материалу. Я жду от вас самостоятельного подробного конспекта последних лекций, — профессор вернулся к первому ряду и, скупо улыбнувшись, с иронией сказал, — которые наверняка покажутся вам более увлекательными, чем мои занятия, — он особо выделил прилагательное и отвернулся.

Тео наигранно удивленно открыл рот, а затем расслабил плечи, сгорбив спину, и свел губы в негодовании. На этом моменте он всё-таки посмотрел на Грейнджер и едва не испортил расстроенное выражение широкой триумфальной улыбкой, поскольку Гермиона явно разделяла его негодование насчет наказания и почти с жалостью смотрела на пустую стопку пергаментов.

Да, всё так, малышка! Меня так сильно обидели, что теперь я буду подавлен до конца жизни. Утешь скромного змееныша, который так сильно страдал от отцовской тирании и вынужден расплачиваться за это, переписывая страницы учебника…

Ближе к концу урока Тео выдохнул с облегчением, поскольку Гермиона перестала вести себя напряженно. По всей видимости, его стычка с преподавателем отвлекла малышку от чего-то ужасного, случившегося на выходных. Он неторопливо собирал свои вещи, шепнул Блейзу, чтобы тот не ждал его, и искоса посматривал на Грейнджер, которая отрешенно уставилась на учительский стол.

— Мисс Грейнджер, с вами всё в порядке? — подсуетился профессор.

Она вздрогнула и перевела на него глаза. Тео задержался у входа, а Поттер и Уизли остались рядом с ней.

— Да, сэр.

— Обычно вы интересуетесь любой тематикой, — он дружелюбно улыбнулся и подошел ближе, а Гермиона напряглась и зажала пальцами ремешок сумки, — если у вас возникнут вопросы, я всегда готов на них ответить.

Тео тихо вышел за дверь и усмехнулся. В словах Роя не было двойного смысла и подтекста, лишь профессиональная забота, но для малышки каждое произнесенное слово из мужских уст проходило через фильтры подозрения и страха, к тому же поведение Николаса по отношению к Теодору…

Надо бы усугубить. Грейнджер по своей природе всегда защищала тех, к кому хорошо относилась. Живой ангелочек с невидимыми крыльями. Тео утянул галстук и чуть взъерошил волосы. Отойдя к окну, положил сумку на подоконник и, достав пустые листы, начал неспешно их просматривать. В этот момент из кабинета вышли гриффиндорцы…

***

Мерлин! Мерлин! За что? Почему всё так? Гермиона на ватных ногах отходила от профессора Роя. Краткая благодарность за помощь — предел сегодняшнего контроля, поскольку она страдала от несправедливости касательно Теодора. Мало того, что сама Гермиона нагло украла безусловно ценный для него и единственный в своем роде перстень, так ещё Нотт подвергался гонениям из-за родства с Пожирателем. Гермиона сразу же возненавидела старшего Нотта, представив перед собой копию Тёмного Лорда, бросающего в сына мощнейшие Круциатусы за одно лишь неверное слово. Бедный Тео… будь её воля, она бы помогла ему с конспектами.

Словно для дополнительного источника мучения, Гермиона распахнула глаза от открывшейся перед ней картины. Она застыла в дверях, увидев с каким обреченным взглядом Теодор листал исчезнувшие материалы.

— Ты идешь? — сзади её легонько подтолкнул Рон.

Покраснев, она зашагала по коридору и услышала, как тяжело вздохнул Тео. Гарри бегло глянул на него и направился за Гермионой, однако…

Неожиданно она замедлила шаг и тихо произнесла:

— Я… я забыла уточнить у профессора изменение в расписании.

Ребята переглянулись, а Рон ответил:

— Хорошо, давай вернемся.

— Нет, нет… — она качнула головой, нервы горели изнутри от волнения, но помимо неудобств Гермиона распознала в себе взрыв магнитной силы, которая жаждала хотя бы на секунду приблизиться к источнику света, — я встречусь с вами в Большом зале.

Гарри перевесил сумку на другое плечо и произнес:

— Я не хочу оставлять тебя одну.

Свет… свет позади! Где свет, там безопасность, а Тео сверкал в её глазах ярче солнца. Гермиона через силу улыбнулась и настойчиво сказала:

— Здесь со мной ничего не случится, Гарри!

В диалог вступил Рон, а Тео пытался сохранить лицо, хотя слова малышки тянули губы к ушам. Он пропустил их дальнейшую беседу и повернулся спиной, убирая пергаменты в сумку. Через несколько секунд зашумели две пары ботинок, а третьи туфли медленно развернулись в его сторону. Дыхание то и дело застревало в путях, а ладони стали влажными, поскольку с каждым её шагом в нём нарастало нестерпимое желание прижать хрупкое тело к стене, впившись в желанные губы без права отказа. Игры играми, но он начал сомневаться в адекватности восприятия, поскольку поверил в то, что долгое воздержание превратит его кровь в сперму и хлынет в мозг, испортив все планы.

Гермиона остановилась в нескольких метрах от его неестественно напряженной фигуры. В ушах пчелиными ульями гудели слова палача, повторяющие про отвращение Нотта к такой, как она, но Гермиона искренне надеялась, что хуже, чем сейчас, ей не будет. Она чувствовала себя отвратительно из-за воровства и постаралась смягчить угрызение совести.

Давай, обратись к нему, ведь раньше, когда Забини попал в больничное крыло после неудачной игры в квиддич, ты общалась с Ноттом насчет старостата. Но тогда была лишь пара фраз, а сейчас… Не бойся! Он не Малфой и не Паркинсон, бросающие язвительные слова в адрес маггловского происхождения. Даже если ты ему противна, он не покажет этого…

Как же больно. Откуда боль? Из сердца. Гермиона поверила, что кровь превратилась в воду, лишив мозг полезных веществ. Ей стыдно за свой поступок, стыдно за профессора, который предстал в её глазах с другой стороны. Теодора хотелось пожалеть и защитить, но поскольку она не могла открыто показать свою жалость, то решила помочь с домашним заданием.

— Т… — она судорожно сглотнула, — Нотт!

Его движения замерли на мгновение, а затем он повернулся к ней. По коридору взметнулся сквозняк, подолы их мантий дернулись, Гермиона рефлексивно убрала прядь волос за ухо, а Тео сделал прерывистый вдох и поднял на неё глаза.

«Он никогда на тебя не посмотрит!»

Гермиона задержала дыхание и поджала губы, всеми силами отгоняя посторонний шепот, но разум активно высмеял угрозу и воспринял взгляд Теодора, как победу над палачом. Он посмотрел… посмотрел внимательно, но без интереса. Безразличие сводило её с ума, подгоняя пульс и заставляя дышать. Гермиона слегка прищурилась и прочистила горло.

— Грейнджер, — как знакомо, раньше они таким образом здоровались и прощались.

Теодор вспоминал своё поведение в подвале и черпал смелость из прошлого. Уголок рта приподнялся вверх, вынудив Гермиону пройтись взглядом по его губам. Не подобрав слов, она торопливо полезла в сумку, выудив небольшую кипу бумаг.

К счастью, она не заметила мелькнувшего алчного блеска в его глазах. Тео привык подбирать за ней различные штучки, но делал это втайне, а теперь Грейнджер сама протянула ему подарочек… свои труды, старания, пальчики на строчках и запах её кожи…

Тео опустил голову, а глаза замерли на её руке, держащей конспекты. Гермиона с опаской пыталась понять его мнение о ней и почувствовала себя смущенной дурочкой, потому что не знала, как отреагировать, если он откажется принять их. Радовало одно — пока он не замечал, Гермиона рассматривала его лицо.

Зеленые… как есть зеленые глаза с мягкими желтыми крапинками. Изучающие и глубокие. Словно под гипнозом, она шагнула вперед, согнув руку в локте. Тео вздрогнул и поторопился задать глупый вопрос:

— Что это? — перевел вопросительный взгляд на её лицо и направил вверх второй уголок губ.

Гермиона готова была улыбнуться в ответ — таким милым он ей показался. Взгляд Теодора предстал теплым и доверительным, а голос звучал ровно и тактично.

— Лекции профессора Роя, — сделала паузу, облизнув сухие губы, — перепиши их.

Как трогательно, детка! Стрелой от сердца через душу прямиком в член.

Черт, черт, черт…

Гермиона округлила глаза, когда Тео ниже склонил голову и небрежно заскользил пальцами по бровям, которые сами по себе сошлись в умилении, губы скрылись во рту, а ямочки на щеках стали бледнее на алеющем лице.

Скорее всего, малышка приняла его жест за смущение из-за её доброты, поэтому Тео подсознательно представил ситуацию, в которой он рассказал ей правду и последовал за настоящим желанием, заключающемся в сиюминутном диком сексе прямо на полу перед дверью канадского подонка.

— Почему ты помогаешь мне? — спросил и снова завернул губы в рот, пожевывая их в сильном напряжении и нестерпимом возбуждении.

Гермиона чаще заморгала и… произошло то, чего Тео не ожидал. Она резко отвела глаза, направив взгляд в область его шеи, и также прикусила губы. Её горло судорожно дернулось от тяжелого глотка. Она переступила с ноги на ногу и…

Теперь настала очередь Теодора округлять глаза, потому что малышка покраснела и небрежно приложила свободную руку к уху, словно избавлялась от неизвестного шума, хотя в коридоре стояла полная тишина. Пробормотала глухо и приглушенно с хрипловатым выдохом на конце:

— Потому что профессор незаслуженно уничтожил твои конспекты.

Теодор поднес палец к верхней губе в раздумывающем жесте, а Гермиона неожиданно зажмурилась и добавила в голос вспыльчивую нотку злости:

— Можешь не возвращать их!

Когда она открыла глаза, то тело ощутило резвый наплыв озноба. Бровь дернулась, не понимая почему вдруг он… Он смотрел… странно смотрел. Не так, как раньше — внимательно и прохладно, а…

Она приоткрыла рот и неумышленно сделала маленький шажок вперед. Внутри встрепенулся каждый нерв, низ живота заныл, а во рту скопилась слюна, в голове возникли знакомые эмоции, а тело билось в импульсах прежних чувств, которые она испытала в подвале, когда занималась сексом с палачом, используя образ Теодора. Виной всему его новый взгляд, который он не показывал ей прежде.

Самую малость прищурив глаза, согнув губы в мягкой, но лукавой усмешке, наклонив голову к плечу и игриво скользя пальцем по контуру нижней губы, Тео открыто демонстрировал ей циничный, самодовольный взгляд, жесткий, цепкий, жадный и до крайности повелительный. Это… не его привычное выражение, совсем нет, но…

Секунда, ещё одна. Гермиона моргнула, на его щеке дернулся мускул, словно сбрасывая выражение лица. Он прикрыл глаза и вздохнул, а затем всё закончилось.

Она так и осталась пребывать под градусом вожделеющего дурмана, когда Тео вытянул пергаменты из её влажной ладони и с интересом начал пролистывать их, оставив на лице знакомое милое выражение. Уши краснели, ей пришлось зажать их руками, ведь она слышала шепот…

«Хочешь приласкать его?»

Нет! Нет… да! Господи! Да!

На глаза навернулись слезы. Хочу! Прямо сейчас! Хочу!

— Грейнджер, — она скрестила руки на груди в защитном движении и не смогла отвести глаз, когда он медленно лизнул подушечку указательного пальца и продолжил перелистывать страницы, даже не поднимая на неё взгляд, лишь его губы дрожали, словно сдерживали улыбку, — боюсь, я не смогу принять твою помощь, — он повторил жест с пальцем, а Гермиона в мыслях проклинала весь свет за подобное искушение, — если профессор Рой узнает об этом, то будет очень недоволен.

Что?

Отдаленно через туман и покалывание во всем теле она удивилась его словам.

— Почему?

Тео поправил галстук. Гермиона не любила его галстук, дурацкий галстук, такой же как у всех, но очень дурацкий галстук, это и не галстук совсем, а удавка какая-то, закрывающая тело в футляр. Какого дракла он вечно завязывал его под горло? Она свела брови на лбу, ощутила испарину от жары, хотя в коридоре веяло прохладным сквозняком. Тео огорченно покачал головой и провел пальцем по заинтересовавшей его строчке.

— Когда все узнали, что ты попала в Мунго, он возненавидел мой факультет, — Тео пожал плечами и расстроенно вздохнул, — особенно меня, хотя я ничего не сделал, чтобы навлечь на себя чужой гнев.

Гнев? После этих слов Гермиона с ужасом обнаружила собственную злость на Теодора. Вот, пожалуйста, такой неприступный, обходительный, вообще не при делах. Стоял напротив, соблазнительно облизывая пальчики…

Мерлин! Гермиона отвела взгляд — и даже не догадывался о том, какой сокрушительный пожар разгорался внутри неё. Как он мог так себя вести? Гермиона мысленно истерила и задавала десяток вопросов, а он не удосужился даже поблагодарить за лекции. Она тихонько стукнула мыском туфли по полу.

«Хочешь, я заставлю его облизывать твои ноги?»

Хочу! Огрызнулась и с гневом перевела взор на его лицо, ожидая от Теодора прежнего сканирования рукописей, однако…

Существо внутренне зажалось в обжигающие оковы ступора. Гермиона быстро стерла с лица следы гнева, встретившись с любопытным взглядом зеленых глаз.

— Почему он так сильно меня ненавидит? — простая, обиженная интонация, от которой Гермионе стало не по себе.

— Ненавидит?

Тео утвердительно кивнул и наклонился ближе к ней, понизив голос, словно испугавшись злого профессора, готового выпрыгнуть из кабинета. Гермиона инстинктивно подалась назад, но не сделала шаг.

— Да, в начале года всё было хорошо, а в этом месяце он будто с цепи сорвался.

Бинго! Мой сладкий персик, вот и прозрело в тебе зерно стойкого подозрения.

Гермиона задумчиво нахмурилась и опустила руки, сцепив их в замочек перед собой. Тео не сдержался от душевной насмешки и вложил в интонацию грустную нотку:

— Я устал от постоянного упоминания моей семьи.

Бедняжка! Гермиона поставила себе галочку, дабы подумать о профессоре позже, а сейчас все мысли направились на объект впереди. Нотт обладал редкой чертой для слизеринцев — внушал доверие и не боялся переходить на личные темы. Ранее Гермиона считала его строгим в выборе собеседника, а сейчас с радостью приняла другую характеристику. Привычка всегда объяснять поступки людей заставила Гермиону тихо сказать:

— Профессор Рой несправедлив к тебе, но я уверена, что он изменит своё мнение.

Милашка! Тео улыбнулся, обнажив передние зубы, а Гермиона завела другую прядь волос за ухо и добавила, кивнув на лекции:

— Ты найдешь в них информацию, которой нет в учебнике. Я дополняла записи книгами из библиотеки.

Теодор не собирался отдавать их обратно, заранее зная, что прилежная малышка наверняка скопировала текст на другие пергаменты, но изобразил признательность и сожаление о причинении неудобств. Гермиона отчаянно пыталась скрыть свою радость, а Тео кивнул и, усмехнувшись, спрятал конспекты в сумку.

Однако спустя несколько секунд взгляд Гермионы потускнел, заменившись искоркой негодования. Тео догадался, что её расстроило отсутствие слов благодарности. В мыслях он упал на колени, прижавшись к её ногам, и кричал про её доброту, неповторимость, исключительность и связь с божеством, но внешне игра продолжалась. Даже обладая превосходными манерами, чистокровный сноб не стал бы благодарить магглорожденную.

Жажда, моя наивная малышка, мучает лишь тогда, когда водица ускользает изо рта.

Слегка улыбнувшись, Тео повесил ремешок на плечо, подтянул галстук, к которому прикипели глазки ангелочка, и распрямил плечи, собираясь обойти Гермиону.

На сегодня хватило. Тео собирался трусливо сбежать и рьяно протереть член наждаком, ибо совсем стало невмоготу из-за передозировки малышки. Скорее от нервов, нежели от неудобств, он снова потянулся к галстуку, сделал шаг вправо, чтобы пройти мимо Грейнджер, и…

Легкий ветерок охладил его лицо на долю секунды, но причиной тому не сквозняк, а неожиданная преграда в качестве рывка Гермионы. Тео замер, чуть не врезавшись носом в её лоб. Время потеряло значение, даже ветер застыл на середине коридора.

Только встав напротив, Гермиона с испуганным трепетом поняла, что поддалась необъяснимому порыву.

Какого черта? Что ты делаешь? Я… я не знаю! Просто, я не хотела, чтобы он уходил…

Тео превратился в каменную статую, сбив дыхание и потеряв связь с телом. Медленно зрачки опустились вниз, выражая изумление и волнение, а Гермиона…

Нет, сначала она услышала:

«Мой ангелочек, я никому тебя не отдам»

Гермиона уставилась на зеленый галстук и вымолвила с придыханием, заботой и тревогой:

— Будь осторожен!

И отпрянула, как мышка от хищника, потому что боялась расспросов. Развернулась и зашагала так быстро, как только смогла. Душа разрывалась на части от переизбытка эмоций. Теодор точно решил, что она ненормальная, но Гермиона не могла промолчать. Палач мог причинить ему вред, и она сказала эти слова из-за жуткого страха за жизнь Теодора.

Проклятие! Страх — полбеды, а перед взором сверкали пальцы и кончик языка, скользящий по указательному. Проклятие! Его глаза, такие многозначительные, что можно потеряться от наплыва чувств.

Её качнуло в сторону, голова закружилась, когда она рванула к башне Гриффиндора. Гермиона впервые незаслуженно рассердилась на Тео, поскольку беседа сблизила её мысли с помешательством, заставив страдать от притяжения. Каждый взгляд она расшифровывала с восторгом и трепетом. За его вежливость готова была улыбаться, за голос вечно стоять рядом с ним, за… странный, необъяснимый взгляд… Гермиона приняла этот взгляд за тайну, которую обязательно расшифрует в будущем.

Лестницы, ступени, портрет… не хватало его глаз, расстояние ухудшило состояние.

— Гермиона, ты пойдешь на обед? — Джинни озадаченно воскликнула ей в спину.

— Нет! Иди без меня! — голос вовсе походил на удушливый лепет.

Нестерпимый жар остался гореть на коже, между ног стало влажно. Гермиона закрылась в своей спальне, сбросила сумку и кинулась в уборную, чтобы охладить лицо.

Какую же губительную ошибку она совершила, когда встала на его пути. Его губы чуть не дотронулись до её лица… она активно брызгала холодной водой на лоб. Кожа ощущала его встревоженное дыхание от близкого контакта, ещё немного, и он бы звонко вздохнул…

«Теодор заскулит под тобой, малышка»

Тело погрузилось в тяжелый кокон без света и кислорода. Гермиона вцепилась в край раковины и подняла голову, вперив страдающий взгляд в овальное зеркало.

Ты помнишь его?

Помню что?

Плотское, низменное, греховное и безобразное наслаждение!

Гермиона крепко зажмурилась.

«Хотя я ничего не сделал, чтобы навлечь на себя чужой гнев»

Едва ли! Конечно, ты ничего не сделал, как безвинный ягненок испугался близости с магглорожденной! Хлопал ресницами, с печалью смотря на конспекты. Каким таким волшебным образом ты попал на Слизерин? Тебе самое место у пуффендуйцев!

Тот взгляд…

«Я такой же скромный, как и Теодор Нотт?»

Ещё одна ошибка. Гермиона прижалась лбом к зеркалу, водный напор брызгал во все стороны, долетая до подбородка. На один чудовищный миг палач впервые обрел лицо… если бы он смотрел, то смотрел бы именно так, как Тео.

Колени задрожали, к щекам прилипли красные круги, глаза закрылись от попавшего в уголки пота. Она прокусила губу и вздрогнула от мелкой ранки.

Она не заметила на его щеке пореза. Его не было. Зеркало запотело от горячего дыхания, пальцы соскользнули с раковины, вынудив прижаться к краю талией. Белая плитка ванной комнаты впитала в себя эхо протяжного, приглушенного стона.

«Это останется между нами, никто не узнает, что происходило в этих стенах»

Гермиона с горечью скривила лицо. Палач знал её безумный секрет и, оказавшись сейчас рядом, он бы…

Нет, нет!

В голове раздался его смех.

«Используй воображение»

Конвульсивно дернувшись, Гермиона встала на мыски и налегла на раковину, выпустив на волю страстный скулеж от трения лобка по краю.

Образ Тео…

Его голос… и шепот.

Устойчиво схватившись одной рукой за раковину, Гермиона неуклюже отправила вторую ладонь под юбку. Стыд ушел на второй план, закрывшись необыкновенной сценой из прошлого. Пальцы заскользили по белью, проникнув под ткань. Она наклонила голову вниз, подставляясь под брызги.

Тогда… палач трогал её под струей воды.

«Так лучше, ангелочек, п-поверь мне!»

Она широко открыла рот, запорхав указательным и средним пальцами по клитору. Палач обрел лицо и…

Набухший бугорок испытывал на себе активную стимуляцию, передаваемую на каждый участок кожи.

Палач, нет, Теодор прошептал:

«Доверься мне!»

Он облизнул палец, как ранее, когда листал бумаги, и прижал его к влагалищу.

— Тео, — выдохнула, уткнувшись лицом в зеркало, и ускорила ритм, представив его перед собой.

Окружностью по клитору, чуть выше ноготком и более жестко по середине. Ещё и ещё…

Память дрожащего тела, зажимающего её в объятиях на деревянном полу подвала, и настойчивое скольжение члена по половым губам.

«Какая развратная девочка»

— Н-нет, он не сказал бы…

На этот раз вместо палача засмеялся Теодор и снял галстук. Господи, наконец-то, он его снял…

Пальцы ног свело судорогой. По ладони текли капли смазки, с каждым движением нарастал горячий зуд. Гермиона провела пальцем вдоль губ, достигнув заднего прохода, и вернулась обратно. Нежное, щекочущее движение превратилось в сладостную пытку, но этого было мало…

«Хочешь, я прижму его лицо к твоей влажной киске?!»

Он сказал, посмотрев на неё тем самым взглядом. Хищным, плотоядным и голодным. Тео спросил, Тео ответил, Тео наклонился…

Аромат его тела, тембр голоса и…

Гермиона резко отдернула руку, чтобы завести мокрые от выделений пальцы в карман мантии. Прохладный металл заскользил по указательному пальцу, а затем…

— Поиграй со мной!

С исступленным, сдавленным возгласом ободок кольца улучшил стимуляцию… нет, ожесточил. Сделал трение таким же жестким, как и его взгляд. Гермиона задела камнем пульсирующий клитор…

В глазах потемнело, её окружили с двух сторон, один облизывал, другой шептал, пока их тела не соединились в одно. Кульминация достигла пика, по кольцу стекла густая смазка, на зеркале осталось пятно от слюны.

Затрясло так сильно, что…

Перстень покатился по сырому полу, Гермиона в наслаждении упала на колени…

И не узнала, как на другой стороне замка он простонал её имя и выронил синюю тетрадь, упав безвольным, содрогающимся телом на разбросанную стопку пергаментов…