Спазм

Часть 4.

Тео всегда гордился отличной памятью к мелочам. Запомнить как, куда, сколько и по какой причине его малышка была расстроена — раз плюнуть. Проницательность и внимательность являлись главными особенностями общения со сверстниками, и Тео предпочитал тренировать эти навыки в первую очередь на себе. Временами самоанализ доводил его до срыва, вынуждая прикладываться к дряни, выворачивающей сознание наизнанку. Старый добрый Огден перестал быть обычным огневиски в тот момент, когда Тео начал смешивать с ним различные зелья. Поворчав на отца и Грейнджер за то, что прототипом этого варева стали маггловские стимуляторы, которые он изучил ещё на третьем курсе, Тео всё равно восхитился полученному эффекту. Самым критическим моментом он считал невероятную тоску и чудовищный страх за Грейнджер в год её скитаний по лесам Дин. День за днем, пока отец держал его на берегах Мозамбика в самых дорогих апартаментах континента, Тео медленно сходил с ума, подаваясь во все тяжкие. Он до сих пор задавался вопросом, каким таким кармическим чудом у него не отсох член, а также почему страдающая печень подавала признаки жизни.

Ладно бы алкоголь помогал, но Нотт-старший однажды застал Теодора за исключительно убогим занятием по выравниванию песка на пляже. Вручную без магии. Как только глупенький, неопытный турист задевал его пляжную часть, которую по неведомой всем причине юный ненормальный считал своей, то от туриста, как и от его друзей, не оставалось ни тапок, ни лапок. С тех пор отцу приходилось выплачивать им непомерные суммы в качестве компенсации, а вечерами за бокалом вина слушать вопли сыночка про потерянную любовь, угодившую к Малфоям в плен бывшего кумира папаши, решившего во второй раз кокнуть Поттера. Тео долго проклинал Тёмного Лорда за то, что тому не пришло в голову выкинуть годовалого гаденыша из окна, вместо того чтобы бросаться в его, как оказалось, железный лоб Авадой. Однако больше, чем недавние времена, Тео любил анализировать позабытое всеми прошлое. Всеми, но не Теодором. Он помнил каждую встречу с ангелочком, которому самовольно разрешал сосать из себя кровь. Разум гордился четкостью, а ощущения приравнивались к животному инстинкту, выискивающему лидирующую самочку. Тео был честен с собой, отлично зная, что на его разгульной сексуальной жизни можно ставить жирный крест моногамии, потому что кончить получалось только представив перед собой кареглазую однокурсницу. Глубоко в душе он понимал, что всё дело в пиявках. Грейнджер была такой прилипчивой и надоедливой, что однажды на клубном вечере, кончив на грудь какой-то беззубой девице, Теодор обнаружил вместо спермы сгустки розоватой крови. Сначала чуть в обморок не упал, безумно смеясь и крича на глупую шлюху, что Грейнджер высосала не только всю кровь, но и будущих головастиков Теодоров Ноттов-дважды младших, оставив его самого с месячными вместо мужского достоинства. Затем разбил барную стойку, случайно ударив Ступефаем колдобармена, мысленно возлагая надежды, что Грейнджер в очередной раз сможет сыграть на его нервах и привычно сбежать из Малфой-мэнора живой или хотя бы… Тео искренне надеялся… что ей оставят верхние конечности, поскольку потерять её мозги он не планировал в ближайшие сто лет. — Как глупо, — прошептал разбитому зеркалу в ванной для старост, — не так ли, детка? Опираясь двумя руками на раму, Тео смотрел на своё кривое отражение. Душонка выла не хуже оборотней, а снаружи он добился больного и несчастного выражения лица. Детка, как всегда, не отвечала. Вероятно, радовалась признанию в любви, оставив все слова для Уизли… Его скрутило. Тошнота пришла внезапной болью желудка, и Тео наклонился к раковине, сплевывая желчь. Прозрачная. Какой кошмар. Быть может, Грейнджер и её высосала, а Тео не заметил. Скривился. Когда в последний раз он чувствовал вкус еды? А вкус счастья? Теодор точно знал, какова на вкус Грейнджер. Ни разу не попробовал, но заранее был уверен, что это оазис в его высохшей пустыне. Глотни и подыхай, улетев в рай, как раб магглорожденной богини, а потом вдруг проснись в пылающем котле, наблюдая за Уизли и его ничтожным «я люблю тебя, Гермиона». Какой идиот признается в любви посередине толпы? Уизли признался, как идиот, а что получил… Получил то, что всегда хотел Тео. Он приполз в ванную старост по инерции, прошептав Блейзу про какие-то дела, и мучительно умирал. Однако недомолвочка… Тео начал считать куски разбитого зеркала. Отошел на три шага, встал ровно и плавно взмахнул палочкой с безэмоциональной миной на лице. — Репаро, — кусочек номер один. Номер один — их первая встреча, которую он помнил лучше всех… *** Теодор Нотт сел в купе Хогвартс-экспресса с особым волнением, присущим всем первогодкам. Серьезный детеныш с благородными манерами и аристократическими чертами заранее знал будущую свиту, с которой его познакомил отец лет в пять или шесть. Драко портил эффект надоедливыми капризами, а Винсент и Грег были слишком глупы, чтобы поддержать нормальную беседу о том, что на самом деле являлось важным, например — распределение или устройство Хогвартса. Тео вздохнул, поправив выглаженную с иголочки мантию, и плавно отлип от места, учтиво извинившись перед будущими однокурсниками. Честно сказать, малышу Тео было плевать, на какой факультет поступать, ибо чистокровных хватало на каждом, а учиться он хотел в спокойной обстановке без надоедливых загонов Малфоя, которого почему-то окрестили его лучшим другом. Тео конечно понимал критерии выбора и при отце вежливо улыбнулся, но, вернувшись в свою комнату, пренебрежительно скривил моську, тактично принимая во внимание, что Драко также сплевывал имя своего внезапного лучшего друга где-нибудь в углу Малфой-мэнора. Дорога скучная, делать было нечего. Тео ходил из вагона в вагон, пока не добрел до пустой тележки со сладостями. Оказалось, какой-то кретин выкупил всю кондитерку, оставив больше половины детей голодными. Тео сразу же возненавидел жадного ублюдка, грызущего десять леденцов за раз, но настроение слегка улучшилось, когда добрая разносчица начала восполнять запасы… наверное из воздуха, тогда Тео ещё не умел определять невербальные заклинания по жестам. Он вообще не любил чары, отдавая приоритет нумерологии и истории магии. Первой, потому что любил считать, готовясь всю жизнь перекладывать горы галлеонов из одного фонда в другой, в перерывах наживаясь на экономических банковских сделках, а второй, потому что знал, что история раскрывала ошибки предков, помогая ныне живущим поступать мудро. Невзирая на несвойственную для Пожирателей родительскую теплоту, Нотт-старший воспитывал сыночка, как наследника целого состояния, который в первую очередь должен являться прагматичным и рациональным. Правда, спустя каких-то десять минут после встречи с разносчицей сладостей, его папаша мог бы открыто чертыхнуться, попрощавшись не только с сынишкиным рационализмом, но и с надеждой на утилитаризм. Тео купил лишь шоколадную лягушку, которой сразу же откусил голову. Пока он шел к своему купе и наблюдал за трепыханием лапок, на пути появилась мелкая фигурка, осторожно ступающая навстречу. Тео остановился с карточкой-вкладышем в руке, задаваясь вопросом — повезет ли ему не попасть на один факультет с этой чудилой. Провел взглядом, проанализировав. О чистокровности не могло быть и речи, а про поведение он вообще старался не думать. Сделал шаг, а чудила… Гермиона на самом деле странно себя вела, то и дело посматривая вверх-вниз, наклоняясь, поворачиваясь, кружась по оси, высматривая жабу и боясь ненароком наступить на бедняжку. Волосы мешали, поэтому на очередной поклон — боже, жаба вернись, она откинула их назад, но пальцы запутались в копне, вынудив Гермиону использовать вторую ладонь. Так она и сократила расстояние. Теодор только собирался её обойти, как вдруг девочка резко упала на колени, издав нечленораздельный звук, похожий на удушливое кваканье. Тео так обалдел от подобного поклонения, что выронил карточку, а затем с ужасом осмотрел остаточную лапку своей шоколадной лягушки на предмет посторонних звуков. — Вот ты где! — мягкий голосок у его ног звучал облегченно и радостно, однако как только девчонка достала из-за порога квакающего монстра, то её внимание привлекла картинка.