Спазм

Часть 46.

Запоздало услышав брань проходящей мимо старушки, Гермиона вылетела на свежий воздух. Леди вскрикнула ей вслед, потирая ушибленное плечо, но Гермиона не отреагировала и не извинилась за столкновение, а привалилась спиной к колонне балкона и обняла себя за плечи.

— Мисс, вам плохо? — рядом курили два молодых сотрудника Министерства.

Требовалось ответить вежливо, но она не смогла. Неоднозначно покачала головой, сначала отрицательно, потом положительно.

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — высокий блондин всем своим видом излучал беспокойство и подошел к ней, отведя ладонь с сигаретой назад.

Именно на мелком огоньке застыл её взгляд.

«Напомни мне в следующий раз не курить в твоем присутствии»

— Мисс? — блондин дотронулся до её предплечья, Гермиона вздрогнула, вжавшись в колонну, и вспомнила.

Запах обгорелой кожи… его запах. Разве у него не должен был остаться шрам?!

Бывало ли такое раньше — желание посмотреть на рубец мгновенно стало болезненной необходимостью! Только теперь, увидев и услышав Нотта в зале, Гермиона с ужасом поняла, что не испытала облегчения, похожего на то, которое возникло после ареста Роя. Если раньше она даже думать не хотела о состоянии подсудимого, то сейчас с трудом сдерживалась от участия в каждой стадии исполнения наказания. Хотелось увидеть шрам, услышать ноттовское негодование, почувствовать и удовлетвориться…

Словно в трансе, Гермиона шевельнула рукой, чтобы дотянуться до сигареты. Она бы не посмела поднести её к губам, хотела ощутить бумагу в пальцах… Когда-то он курил, а потом бросил.

Прикрыв веки, она тихо произнесла:

— Прошу прощения! Вы не можете мне помочь.

Внезапное осознание заставило Гермиону низко опустить голову и обреченно добавить:

— Никто не может.

В голове добавила: кроме него.

И от этих слов стало больно.

***

Пребывая в своих пагубных мыслях, Гермиона обошла всё Министерство и постепенно начала подавлять деструктивные эмоции путем сознательного внушения более глобальных проблем окружающей действительности. Она медленно обходила сотрудников по длинному коридору и одним ухом прислушивалась к диалогам. Запомнила указательные таблички, нашла отдел магического правопорядка, прошла дальше и…

Резко остановилась в центре толпы. Люди спешили: кто на совещание, кто торопился на обед, кто просто трепал языком с другими служащими.

Палач, намеренно или нет, доказал ей слабость аврората, и Гермиона не могла найти причину всеобщего пренебрежения к честному правосудию. Вина ли это марионеточного правительства Тёмного Лорда или же такая проблема была всегда? Гермиона задумалась и наклонила голову к плечу, вспомнив, как несправедливо относились к Гарри после Турнира трех волшебников, и как жестоко поступала с детьми Амбридж.

Поджала губы и поморщилась в презрении. Подобно животному инстинкту, гнев преобразовался в потребность разорвать каждую наглую тварь, посмевшую потешаться над законом. Потихоньку мысли срослись в ровный вектор, который привел Гермиону к пониманию ноттовской авантюры.

Она продолжила блуждать по коридорам, не замечая никого вокруг. С момента побега из зала прошло больше часа, но она не следила за временем, а скрипела зубами и сжимала руки в кулаки, злясь на весь мир, который уменьшился до размеров его зеленых глаз.

Нотт, будь он проклят, знал всё с самого начала. Готовился к тому, что она не добьётся справедливости, и повернул ситуацию в свою пользу, показав, что при должном влиянии можно с хитростью манипулировать властями и унижать слабых. Если бы он не признался, Гермиона так и осталась бы жертвой беззакония, а может и вовсе оскорбленной магглорожденной, которая по прихоти захотела отомстить чистокровному за отказ встречаться.

Встречаться? Ха-ха!

Гермиона вновь остановилась и запрокинула голову, вперив немигающий взгляд в потолок. Узор не особо привлекал, перед глазами был… он!

«Мы встретимся в коридоре Министерства, и я изо дня в день буду трахать тебя в темноте!»

Медленно повернувшись назад, она прикусила внутреннюю часть щеки и…

Глаза широко распахнулись, потому что мысли завопили «стоп».

Всё, всё, всё! Он признался! Ей не нужно было присутствовать на заседании. Палач давно внушил ей уверенность в его любви. Извращенное доверие оказалось самым сильным звеном их связи. Гермиона была убеждена, что он попадет в тюрьму, значит…

Всё кончено!

Теперь уже навсегда!

Гермиона поклялась, что любым способом поможет бедному профессору Рою, а ещё…

Осмотрев небольшой зал и прочитав название очередного отдела, она распрямила плечи и, тяжело вздохнув, решила посвятить жизнь работе в этой проклятой дыре, чтобы, к чертям собачьим, выгнать всех наглых уродов с территории Фемиды. Такое простое понимание ближайшего будущего побудило к спокойствию.

Забавненько!

Что?

Ты же знаешь, что он не этого добивался, да?

Ха! Все свои действия он связывал только с её жизнью! Гермиона была уверена, что Теодору наплевать на общественность и Министерство!

Поэтому и забавненько! Ведь он не только проиграл, но и открыл тебе глаза на народные трудности! Подарил стремление для работы.

Ублюдок!

Ну да, пожалеет ли он обо всём, когда окажется в Азкабане?

Гермиона вздрогнула.

Что?

Замкнутое пространство, одиночество, скудное освещение. Ничего не напоминает?

Ты с трудом пережила короткий срок заключения, а Теодора посадят надолго! Как думаешь, он справится?

В коридоре стало пусто. Гермиона ощутила прилив крови к лицу. Он, Теодор…

Страдалец?

Нет, конечно!

А кто? Он же теперь уязвим и беззащитен.

Лакомый кусочек! Можно сколько угодно таскать за волосы…

Нет-нет! Всё кончено!

«Я жаден и опасен»

Нет, сука, теперь ты слаб и щедр на мучения, потому что сейчас тебе не помогут физические силы и влияние Нотта-старшего!

В общем-то, его преимущество над тобой никогда не заключалось в этом!

Дело в образе мышления! Если хочешь победить, то изуродуй его мозги! Кстати, ради тебя он бросился под Круцио, да и на смерть готов пойти, поэтому увечьями его не запугать…

Теодор невосприимчив к чужому мнению. Я могу ему приказать, но таким способом никогда не добьюсь успеха, ведь ему нравится моя своеобразная доминирующая позиция. Хотя… скорее ему больше нравится понимание, что он потакает желаниям любимой девушки и тем самым доставляет ей удовольствие даже в ущерб себе. Как мило со стороны изувера, мило до зловонной тошноты. Гермиона изобразила на лице презрительную гримасу и направилась к выходу, как вдруг…

Со стороны соседнего коридора послышался шум. Проходившие мимо Гермионы работники покосились на дверь, впустившую в помещение яростно настроенного Пожирателя смерти. Гермиона рефлексивно подалась назад и поздно вспомнила о том, что перед началом судебного процесса оставила волшебную палочку у авроров. Однако на этом её страх закончился, поскольку сегодня она узнала бесконечные границы собственной власти и не собиралась робеть перед отцом того, кто её этой властью наградил.

Мистер Нотт был зол. Чистая, незатейливая ярость наполняла движения излишней торопливостью и добавила образу грозного, опасного величия. Неосознанно Гермиона задала ему мысленный вопрос: не хотел бы он погладить её по голове за успешную работу? С сыном ему не повезло, но она испытала едкое удовлетворение от того, что личина серьезного, статного Пожирателя исчезла из-за искренней тревоги за младшего Нотта. Поделом! Обоим!

— Грязнокровка! — он больно схватил её за локоть и потащил к ближайшей двери, за ней оказался скудный кабинет с двумя столами. — Ты немедленно напишешь опровержение своим словам! — повелительно утвердив, он взмахнул палочкой, на столе появились перо и чистый пергамент.

Гермиона во второй раз пожалела, что не забрала палочку и мельком подумала о том, почему мистер Нотт свободно носил её по главным отделам Министерства.

Ещё один пункт для её будущей должности — улучшить безопасность!

Если бы старший Теодор не был отцом младшего Теодора, Гермиона вполне посочувствовала бы… С тяжелым дыханием и покрасневшими глазами он смотрел на неё исподлобья и ходил по комнате. То ли запугивал, то ли боролся с нервами. Гермиона поверила во второй вариант!

Да, Грейнджеры тоже волновались бы за дочь, если бы помнили…

Сделав глубокий вдох и скорчив недовольное лицо, Гермиона покачала головой и произнесла:

— Нет!

Он остановился, сильно сжав в ладони палочку, а она спросила себя: почему он не начал кидаться заклинаниями…

И сама же ответила, скромно усмехнувшись.

— Ты сделаешь это прямо сейчас! — Нотт сделал шаг вперед.

Гермиона слегка прищурила глаза. Мыслишки бегали. Если он просил опровержения, значит был шанс спасти Тео от тюрьмы. По всей видимости, мистер Нотт таки добился запрета на Веритасерум, повторив наставления целителей, но…

Странное чувство — в данный момент от гнева Нотта-старшего Гермиону косвенно защищал его отпрыск. Она вложила смысл подобной истины в слова:

— Ваш сын заслужил наказание, мистер Нотт!

— Он заслужил почтения со стороны таких, как ты! — каждое слово сопровождалось частым дыханием и басовитым голосом. — Ты исправишь свою ошибку!

Перо заискрилось, подзывая к письму, но Гермиона твердо стояла на своем, сложив руки на груди. Глаза заслезились от горечи его слов, но она понимала причины подобного поведения. Что ещё можно было ожидать от папеньки чистокровного выродка?

Спросила и слегка стушевалась, потому что выродок являлся частью её жизни.

Родной?

Да, как приросший гнилой сорняк, от которого не избавиться.

Следовательно, его папаша тоже родной?

Его отец такая же мразь, как и сам Тео!

Мистер Нотт переложил палочку в другую руку и на несколько секунд закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Гермиона хмыкнула, поблагодарив высшие силы за то, что он не решил постукивать ботинком по полу… У Тео получалось забавно.

До тошноты?

Теперь да. Забавно до тошноты.

Она вдруг с такой мстительной решимостью захотела избавить Нотта-старшего от спокойствия, что сказала первое, что пришло в голову:

— Он никогда не покинет Азкабан! — Нотт прямо посмотрел на неё, скривив губы и изогнув бровь, а Гермиона оставила на лице неприязнь и серьезное обещание. — Каково вам чувствовать себя зависимым от магглорожденной, мистер Нотт?

— Следи за языком! Если бы я захотел, ты давно гнила бы в земле!

— Вы хотите! — она повысила голос и указала на него пальцем, а потом издала парочку печальных смешков. — Вы давно хотите избавиться от меня, но не посмеете, потому что этим поступком навредите Теодору!

В другой раз она восхитилась бы подобной семейной преданности, но сейчас испытала к этому особую неприязнь. Ухудшила ситуацию, невольно провоцируя его на злость:

— Это вы должны следить за языком, мистер Нотт! — прочеканила слова, сорвавшись на крик. — Ваш сын сделает всё, что я ему скажу! Если захочу, он умрет за меня!

— Закрой рот, Гермиона! — она не успела удивиться прозвучавшему имени и сама сделала шаг вперед, смахнув с щеки слезинку.

— Вам нравится чувствовать себя беспомощным, зная, что собственный сын вырос моральным уродом? — она покраснела от злости и уже не могла остановить себя. — Он сломал мою жизнь! Ваша семья вызывает у меня отвращение!

Соленая, мутная пелена закрыла глаза лишь на мгновение, и это стоило многого, а именно жуткой головной боли от удара о стену. Гермиона опешила от резкого маневра и округлила глаза, когда чужая крепкая рука больно обхватила горло, сдавив дыхательные пути.

— Н-нет!

В момент страшной опасности из головы исчезли все мысли, кроме ужаса. На пятом курсе слова «я сейчас умру» возникли в её жизни за секунду до фиолетового луча Долохова, под который она попала в отделе тайн. Странным образом сейчас, в секунду хрустнувшего шейного хряща, эта фраза не появилась. Даже ненависти к убийце не возникло, зато…

Он защитит меня! Только он! Он всегда помогает и утешает… Он… он. Моральный урод, душегуб, но… я так и не добилась мести!

Нотт-старший пылал гневом, сжал пальцы и…

Господи боже, нет!

Прижав Гермиону к стене, он поднял её выше. Спина загорелась болью от скольжения по твердой поверхности. Нет, она не умрет от нехватки воздуха, у неё сломается шея. Секунда, одна, две… стопы не чувствовали пола. Ещё один хруст, в глазах светлело.

Гермиона вцепилась двумя руками в его ладонь, которая удерживала её горло. Ногти поцарапали кожу.

Это его отец! Отец Теодора! Он не может!

— Ты испортила ему жизнь, наглая грязнокровка! — он часто заморгал, на лице сочетались боль, ярость и намерение устранить препятствие в лице магглорожденной. — Я давно должен был покончить с тобой!

Гермиона забилась ногами, ударяя стопами по стене. Нет, нет, нет… Связки захрипели, она вымолвила:

— Он не простит вас!

Внезапно его лицо побледнело, а глаза распахнулись шире, взгляд стал более осмысленным, но хватка не ослабла, пока возле двери не прозвучал оглушительный крик:

— Теодор! — к нему торопливо подбежали и повисли на руке, которая держала горло Гермионы. — Остановись!

Только спустя какое-то время Гермиона разглядела очертания Паркинсон. Мистер Нотт повернул голову к Панси, а затем…

Гермиона издала хриплый стон, когда его хватка исчезла, и она рухнула на пол, громко откашливаясь и схватившись за горло. Трудно было поверить, что она сохранила кости в целости. Кожа на горле покраснела, дышать и сглатывать стало слишком больно. Паркинсон что-то шептала, а затем кинулась к Гермионе, чтобы помочь ей подняться, но неожиданно на плечах вновь возникли сильные руки. Мистер Нотт поставил Гермиону на ноги, прижав к стене. Она всхлипнула и заморгала, прочищая глаза от сырости. Яркие точки исчезли, зрачки заметили выражение его лица и расширились, потому что по неведомой причине не заметили в нём прежней потери контроля. Лишь гнев и… Гермиона в мыслях удивленно воскликнула, потому что старший Теодор смотрел на неё со слегка прищуренными глазами и едва заметным любопытством. Паркинсон вновь схватилась за его локоть, пытаясь отстранить от Гермионы. На его щеке дернулся мускул, когда Панси вымолвила:

— Не трогай её! Тео во всём признался!

Признался… слово закружилось на языке, наградив Гермиону долей довольства. Если бы горло не горело адским пламенем, она посмеялась бы над судьбой.

— Мисс Грейнджер, — вздрогнув, она попыталась сфокусировать взгляд на его отце, который избавил голос от ранней ненависти, — насколько прочными являются границы вашего отвращения?

Гермиона заморгала, Панси слегка расслабила пальцы, по-видимому, заметив, что Нотт слегка смягчился и передумал убивать Грейнджер. Вопрос прозвучал риторически, надменно и грубо. Гермиона напрягла плечи, чтобы смахнуть с себя его руки. Он отстранился, сделав шаг назад.

— Я н-не понимаю… — начала, но он её прервал.

— Не играйте в жертву, мисс Грейнджер, — взмахнув палочкой, он пробормотал заклинание, от которого ей стало легче дышать, — мой сын слишком умён и расчётлив, поэтому я легко могу заметить ваше лицемерие!

Что? Либо он сильно ударил её о стену, либо мозг перестал работать, потому что Гермиона не поняла смысла этих слов.

Паркинсон тоже в непонимании хлопала ресницами и обнимала его руку, словно и вправду верила, что сможет остановить Пожирателя от противоправных действий, но Нотт без всяких уговоров отступил назад, с внимательным прищуром наблюдая за Грейнджер.

— Я не играю в жертву, — Гермиона растирала горло и прошипела, — Тео не настолько умён, раз не избежал Азкабана! — в голосе проскользнула издевка, на которую мистер Нотт отреагировал высокомерным взглядом.

— Но достаточно умён для того, чтобы заставить вас добровольно раздвинуть перед ним свои ноги!

Гермиона злобно вытаращилась на него, покраснев до кончиков ушей, и снова услышала восклицание Панси:

— Теодор! — потянув его за руку, она добилась того, чтобы Нотт отошел от Грейнджер и опустил палочку.

Только сейчас Гермиона заметила странную интонацию в голосе Панси и шокировано распознала в ней намек на убедительное влияние, а затем, опустив взгляд на её хватку, Гермиона с изумлением поняла, что Паркинсон оттащила от неё опасного Пожирателя. Слизеринка обращалась к нему по имени, да и прижималась так, как… Ну, Гермиона никогда не прижалась бы так к Артуру Уизли или ещё к кому-нибудь старше неё по возрасту. Самым удивительным фактом стало поведение старшего Теодора, который стоически терпел паркинсонские ладошки, да и вовсе не возражал…

Мелькнул вопрос — знал ли палач про необычную дружбу его отца с Паркинсон? Гермиона мгновенно представила себе его реакцию и пожалела, что он не узнал данную информацию из её уст…

— Вы потеряли себя, мисс Грейнджер! — неожиданно произнес Нотт.

— Ваш сын заставил меня…

— Вы позволили!

Глупая логика: пострадала — сама виновата. Гермиона не разделяла подобных убеждений, ведь существовали случаи, когда человек был не вправе справиться с более опасным противником, как бы сильно он того ни хотел! Палач не оставил ей выбора!

— Он заплатит за это, проведя остаток жизни в Азкабане! — пока Панси цеплялась за Нотта, Гермиона медленно отступала к двери.

Мистер Нотт изогнул губы в злую улыбку. Приподнял бровь, посмотрев на испуганную слизеринку, и, неожиданно для обеих девушек, вывернул руку из её хватки, чтобы в следующее мгновение властно обвить плечи Паркинсон и прижать её ближе к себе. Панси покраснела, уткнувшись носом в его грудь, а Гермиона замерла у выхода с открытым ртом.

— Сочувствую, мисс Грейнджер! Вы успеете соскучиться по моему сыну, ведь наша семья, которая, как вы выразились, вызывает отвращение, всегда обладала особым очарованием, — и кратко чмокнул Панси в макушку.

Гермиона хотела бы прочистить горло, но связки по-прежнему горели. Она бросила последний ошеломленный взгляд на парочку и выскочила за дверь.

Вновь побег, снова мысли, опять эмоции. Бежала, бежала, бежала…

Пока не увидела знакомый коридор и табличку с указанием должности Кингсли.

Челюсти сжались, она выгнула спину. Бруствер задолжал ей слишком много.

Уверенным шагом она направилась к министру…

***

В пустом кабинете медленно тикали минуты, а Панси едва могла дышать, терпеливо ожидая, когда старший Теодор выпустит её из ловушки своих рук. Под ухом быстро билось сердце, доказав чрезмерное волнение. За полгода их отношений Панси успела изучить манеру его поведения и упрямо ждала, когда он справится с чувствами и с бедой в лице наследника-узника. Он справится, Панси знала, что такова ноттовская природа. Что бы ни случилось, отец никогда не оставит Тео. Если надо, поможет сбежать или станет министром, дабы освободить заключенного, но не будет бездействовать. Просто… нужно время для размышлений. Мистер Нотт и так зашел слишком далеко, отправив с утренней почтой анонимное письмо директору Макгонагалл, которое задержало её в Хогвартсе. Панси вдыхала любимый запах, робко обняв его за туловище, а Нотт-старший заключил её в плотное кольцо рук.

— Т-теодор!

— Тише.

Хвала Мерлину, он ответил. Панси напряглась и попыталась отстраниться, но, когда подняла глаза, увидела на его лице усталость, граничащую с изможденностью, и вновь спрятала лицо в складках его мантии и крепче обняла. Честно говоря, Панси радовалась за Грейнджер, которая добилась справедливости, но настроение Нотта-старшего, её собственного сильного Теодора, тревожно влияло на душонку. Паркинсон произнесла:

— Он заслужил.

— Осторожнее, Панси! Я не в том настроении, чтобы защищать его ещё и от тебя!

Почему-то данные слова показались ей теплыми, ведь Нотт специально выделил последнее слово, обозначив важность её персоны.

— С ним всё будет хорошо! — Панси провела ладонью по его спине, а сама удивилась заботливому голосу, вот только заботилась она не о младшем, а о старшем.

Теодор выпустил её из объятий и выразительно выгнул брови. Панси поджала губы, ведь и в самом деле сказала неуместную чушь. Так и стояли, пока Нотт обреченно не вздохнул:

— Я не сомневаюсь в его силах. Свои фанатичные увлечения он унаследовал от матери.

Нахмурившись, Панси проследила за тем, как Нотт подошел к камину и проверил его на наличие пороха. Он впервые упомянул при ней мать Тео. Джулиана Нотт всегда представлялась Панси тихой и любящей, но фраза старшего Теодора вызвала недоумение.

— Увлечения?

Он кивнул. Пороха не было. Пришлось достать из кармана портключ, который ему передал щедрый на благодарности Кингсли.

— Да, и верность.

Панси поправила волосы, задумавшись, не от Джулианы ли мистер Нотт научился защите и семейному доверию…

На поверхности появилась коварная ревность, пропитанная завистью и раздражением, но Панси по-своему уважала чистокровную леди, хотя и считала покойницу главной соперницей за сердце старшего Теодора.

Что ж, Нотт активировал портключ. Паркинсон печально вздохнула и направилась к противоположной двери, однако…

— Панси! — остановившись, она посмотрела на него и вопросительно подняла бровки. — Пойдем!

Он протянул ладонь в ожидании, Панси переступила с ноги на ногу и тихо сказала:

— Я не хочу мешать…

— Твоя честность заслуживает ордена, — он изобразил на лице недовольство и, убрав сарказм, добавил, — ты никогда не мешаешь!

Мысли о Джулиане исчезли с появлением улыбки на её лице. Панси протянула ладонь, и они переместились в пространстве с помощью портключа.

Она не мешала. Она никогда ему не мешала. Даже сейчас, когда просто сидела у камина в ноттовском поместье, а он нервно шнырял по комнате, придумывая очередной план по спасению сыночка.

Панси пила чай и любовалась игрой пламенного света, а потом…

Потом она заснула в его кровати, а он всё вышагивал, вышагивал, вышагивал, пока не повторил про себя простую истину — Тео сам бросился под лавину. Его отец должен был поверить в него и довериться… Тео справится, не так ли?!

Панси прикрыла веки и у дальней границы между сном и явью почувствовала теплое прикосновение, а в душе порадовалась, что Нотт привык к её присутствию.

***

Темно, прохладно, горела свеча. Гермиона закрыла «Пророк» и откинулась в кресле.

Всё кончено?

Да.

Разве?

Всё кончено для окружающих, но не для нас!

Гермиона неторопливо покрутила в руках пропитавшийся её кровью вкладыш. Миранда Гуссокл отсутствовала, сбежав на время с портрета. Гермиона с закрытыми глазами вертела карточку.

В газете не было ни одного упоминания о вчерашнем судебном процессе. По словам Гарри, Теодора, так же как и Николаса, приговорили к пяти годам заключения, но, помимо чистосердечного признания, в его деле отсутствовали доказательства, поэтому Гризельда потребовала провести новую проверку и выпустить Роя из-под стражи. Гарри рассказал Гермионе, что Тео попросил отца посодействовать лечению профессора.

Зачем? Совесть?

Нет! Просто теперь в профессоре не было необходимости. Даже не приняв Веритасерум, Тео сообщил суду достаточно фактов, указав на непричастность друзей и обвинив себя во лжи, которую постоянно слышали от него слизеринцы и его собственный отец. В конце заседания он обратился к Гарри с просьбой позвать Гермиону, но друг отказал ему, вот тогда-то Тео впервые за время заседания вспылил и признался, что спас Поттера от атаки Пожирателя.

Но Гермиона так и не вернулась в Визенгамот, а позже вечером плакала в рубашку Гарри, рассказывая ему то, что скрывала прежде. Друг с изумленным лицом слушал исповедь и, узнав подробности, так и сидел рядом с ней, предоставив плечо для рыданий.

В тот вечер Гермиона плакала в последний раз…

А на следующее утро проснулась с намерением достигнуть логичной концовки её отношений с палачом.

Долгий разговор с Кингсли закончился её назначением на должность сотрудника отдела магического правопорядка. Отставив страх и благородство, она пригрозила ему скандалом на первых полосах «Пророка», если он не выполнит требования.

А требования просты…

***

Месяц спустя…

— Ты одержима! — обеспокоенный Рон махнул рукой в её сторону и едва не разбил китайскую вазу.

— Он прав, Гермиона! Ты должна остановиться! — Гарри хмуро наблюдал за подругой.

Месяц. Месяц оказался очень насыщенным. Гермиона изо дня в день трудилась в Министерстве, посетила отдел тайн, подружилась с аврорами и умудрилась спутаться с невыразимцем, который хранил вещи и артефакты бывших Пожирателей смерти, а вечерами…

Вечерами она пропадала в Хогвартсе, просматривая книги с обязательными инициалами «Т.Н.» на пометке, общалась со слизеринцами, спрашивала у преподавателей, читала его работы…

Ходила к легилименту, который нашел в её памяти забытые воспоминания их встреч, написала письмо Виктору, спросив про поведение «Т.Н.» на четвертом курсе, думала, думала, думала и…

Жила, как никогда, горячо лаская ненависть. Ноттовское кольцо украшало палец. Гермиона не снимала его, подпитывая гнев постоянными напоминаниями, а теперь…

— Не совершай ошибку, Гермиона! — Рон встал позади неё, всматриваясь в зеркало, которое располагалось напротив них.

Она улыбнулась. Мягко, скупо, почти безэмоционально. Так, как научилась за время без него… и для него.

— Я не совершу ошибку! — красивая, ухоженная Гермиона Грейнджер взмахнула палочкой, дополнив идеальный образ. — Даю слово, Рональд!

О да, она не совершит. Платок с буквами «Т.Н.» аккуратно выглядывал из нагрудного кармана черного пиджака. Гермиона, одетая в белоснежный свитер с высоким горлом и в черный деловой костюм, покрутила кольцо на безымянном пальце и оглядела свой внешний вид. Макияж освежал лицо натуральными оттенками и розовым тоном на губах. Волосы держались на затылке в тугом пучке с помощью заклинания, избавив макушку от объема. Гермиона выбрала строгий, важный облик. Черные туфли на каблуках сделали вид более представительным.

— Гермиона! — тихо позвал Гарри, когда она подошла к камину. — Будь осторожна!

Она кивнула. Кивнула и бросила порох, переместившись в халупу на берегу Северного моря. Прижав к груди объемную папку с документами, она наколдовала водоотталкивающий Импервиус.

Вдох. Она погладила карман, где лежала черная колбочка. Выдох.

Губы прошептали:

— Из моих рук…

Он выпьет.

Девятнадцатого сентября в их совместный день рождения перед ней возвышались стены Азкабана.