8 минут

Epilogue

Чимину вдруг показалось, что он уже ощущает его здесь, совсем близко, чувственный трепет мелкими мурашками побежал по его телу, тёплой нежностью обдав с головы до ног.

Как много раз он стоял перед этими воротами и смотрел на развивающийся над ними государственный флаг в мучительном ожидании. Как много раз тюремный надзиратель вёл его по длинному коридору в комнату для свиданий, где среди десятка одинаковых людей в сером, за одним из маленьких столиков его уже ждал Юнги. Заметив его, Мин всегда в нетерпении притягивался вперёд, занимая собой практически всю столешницу. Он по большей части всегда молчал и внимательно слушал Чимина, не сводя с него грустных, тоскующих глаз. Иногда он оглядывался, убеждаясь, что никто на них не смотрит, и, как бы невзначай касался рук Пака кончиками пальцев. Чимин вздрагивал, глотая едкие слёзы, и улыбался в ответ. Хоть его красные глаза и влажные ресницы порой выдавали Мину недавние слёзы, но при нём Пак не плакал никогда. Он не сдержался лишь однажды.

Это случилось на свидании перед сочельником. В предпраздничные дни посещений всегда много народу. Небольшое помещение было заполнено людьми, и тюремные работники шныряли туда-сюда, смущая посетителей. Чимин сидел за столиком, что-то рассказывая, как вдруг Юнги согнулся, положив голову ему на ладони и, прикрывшись руками, поцеловал холодные пальцы. И словно что-то оборвалось внутри в этот момент. Заныло в груди и стало так тесно, что трудно было дышать. Пак принялся торопливо вытирать солёные капли рукавом рубашки, но те, как назло, всё катились одна за другой.

— Как же нелепо смотрятся эти праздничные фонарики на оконных решетках, — усмехнулся он, пытаясь отвлечься.

— Да уж, — поджал губы Мин, прерывисто выдыхая и отводя заблестевшие от скопившейся влаги глаза. — Это убогое место совсем не создано для праздников.

«Оно создано для слёз, тоски и страдания разлучённых сердец», — хотелось тогда добавить Паку, но он промолчал.

Раздался короткий гудок, створки ворот начали медленно разъезжаться. Чимин бессознательно прижал к груди ладони, оцепенев от волнения. Юнги стоял прямо напротив него, несколько шагов, и он сможет почувствовать на себе его дыхание. Пак протянул к нему дрожащие руки, и Мин, вмиг оказавшись рядом, прижал его к себе, покрывая поцелуями родное лицо. Чимин, ластясь, тянулся к нему в ответ, и подрагивал в его руках от каждого прикосновения.

— Боже мой, как я скучал…как же сильно я скучал по тебе, — прошептал Мин и взял его лицо в ладони, притягивая очень близко к своему.

Чимин замер, боясь спугнуть это волшебное мгновение своим глупым волнением. Юнги смотрел на него как заворожённый, он чуть склонился, легонько касаясь его губ, целуя медленно и нежно, хоть и хотелось впиться в них изголодавшимся зверем, но куда приятнее ему казалось смаковать их вкус по капле. Он, не сдержавшись, глухо простонал в поцелуй, когда Чимин разомкнул зубы, разрешая его языку проникнуть глубже.

Ночи напролёт Юнги тосковал по нему и душой, и телом, тосковал всем своим существом. Случались дни, когда он думал о нём каждый час, и часы, когда Чимин был в каждой минуте. И вот он здесь, настоящий, стоит перед ним, целует его, гладит по волосам и обнимает за шею холодными как лёд руками. Кажется, такого наслаждения он не испытывал ещё никогда в жизни.

— Не могу поверить, что действительно касаюсь тебя, — прошептал он, запыхавшись, Паку в губы.

— Я снова с тобой рядом, — тоже шёпотом проговорил Чимин, чувствуя, как Мин сжимает крепче руки за его спиной, и добавил: — поехали домой, Юн.

«Домой», — повторил про себя Юнги, на ощупь беря ладонь Чимина в руку и легонько сжимая её. От этого слова, сказанного с такой лаской, всё внутри содрогнулось в приятном трепете. Пак сделал несколько шагов, утягивая Мина за собой, и улыбнулся, той самой любящей улыбкой, какой люди дают понять, как много они отдали и как много ещё готовы отдать.