В лаборатории, которую не используют, горит яркий свет. Прямо над головой одна из люминесцентных ламп мигает, сопровождаясь неприятным скрежетом. Вокруг нет ничего, кроме пустых шкафов и ящиков. Ни одного окна с видом на темный мертвый город. Дверь заперта с другой стороны.
Юнги молчит, опустив голову. Он моргает только тогда, когда глаза начинает жечь. Шея все еще зудит. Спина и ноги затекли от одного и того же положения на протяжении нескольких часов. Рук от плеча до запястья он вообще не чувствует, они заведены за спину и туго перетянуты железными наручниками, а ноги привязаны веревкой к ножкам стула. Мужчина кусает щеки изнутри, чувствуя привкус крови на языке. Старается не думать о том, что их ждет.
Джин сидит в таком же положении напротив. Только в отличие от Юнги он все восемнадцать часов, пока они заперты здесь, каждые пятнадцать минут пытается стянуть с себя наручники, освободить хотя бы одну руку и что-то сделать. Где-то там за стеной с тобой происходит непонятно что. Возможно, что тебе сейчас жутко больно и ты вопишь о помощи, а возможно… Нет, он даже думать об этом не будет. Джин не останавливается и все продолжает дергаться. Если бы он знал, как вывихнуть сустав большого пальца, чтобы просунуть ладонь через наручники, он бы несомненно это сделал. Плевать, что будет больно. Лучше уж так, нежели умереть. Но только все, чего Джин добился — это разодранная кожа почти до самой кости, а ладони залиты кровью.
Юнги каждый раз просит успокоиться. Пытается сам себе не врать, что у них снова получится выжить. Но внутри себя боится услышать тишину со стороны Джина. Боится, что он остановится и тоже, как и он, потупит взгляд куда-то в пол, принимая реальность. Это будет значить, что пришел конец. Смысла бороться дальше нет.
Джин снова останавливается, тяжело и устало дышит. Хрипит от огня, пылающего в груди, от боли и злости. Он прикрывает глаза, откидывая голову назад, и чувствует, как к глазам подступают слезы. Он боится. Впервые боится настолько сильно. Впервые пытается сражаться так отчаянно, даже если безрезультатно. Джин думал, что ему нечего терять, потому что у него ничего не осталось. На самом деле в его руках была жизнь и не только его собственная. Ему было и есть за что бороться. Даже Дьявол, если он и есть, может плакать, потеряв тех, кого любит. А что тогда станет с Джином?
— Может, мы обречены? — тихо спрашивает Юнги, шмыгнув носом. — Всему ведь приходит конец, правда? Мы столько раз сбегали и выбирались из того, откуда живым, казалось бы, не выйти. Может, и нам пришел конец? — он поднимает голову, но не в состоянии посмотреть в глаза Джину.
— Предлагаешь сдаться? — отвечает ему тоже тихо Ким. — После всего, что мы пережили, хочешь просто сдаться? Мы почти четыре года прожили в таком аду, и ты считаешь это просто везением?
— Если оглянуться вокруг, то, может, это и к лучшему? Разве это жизнь теперь? Мы бежим, прячемся, выживаем. Снова бежим. И так каждый чертов день. Когда-то люди правили миром, а теперь мы сами для себя добыча, — Юнги делает паузу. По глазам видит, что Джин согласен с ним, но знает, что тот никогда не произнесет этого вслух. Знает, что он не прогнется, даже когда вокруг зараженные люди, пытающиеся обглодать твои кости; знает, что его лучший друг лучше погибнет в бою, нежели выйдет с белым флагом. Юнги бы такой оптимистический настрой, но только он всегда был реалистом. — Я думал, что боюсь одиночества. На самом деле... это не самый большой мой страх. Каждый раз взглянув на тебя, а потом и на Т/И, когда мы где-то останавливались, я думал: «Что... если все гнилые — это те же живые люди, но запертые в своем теле, которое больше не поддается контролю?». Я так боялся, что в один момент я открою глаза, а мои руки будут по локоть в вашей крови, а желудок набит плотью людей, которые были для меня семьей. Иногда я думал, что мне легче будет прострелить себе голову.
— Закрой рот, Юнги. Никогда больше не произноси подобного. Я бы ни за что не позволил этому произойти, — Джину в груди щемит. Он понимает слова Юнги, ведь каждую ночь думал о том же. Задавался вопросом, сможете ли вы протянуть еще день. Но никогда об этом своему другу не расскажет, потому что Джин же оптимист. Точнее, он делает вид, но Мину об этом знать необязательно. — Мы выберемся отсюда, мы найдем этот чертов Омид, куда и на километр не подойдут гнилые, мы будем в безопасности. Я тебе обещаю.
— Так по-детски на это надеяться, — горько улыбается Юнги. — Не обещай того, что возможно и не сможешь выполнить. Мы даже себе сейчас помочь не можем. Как ты собираешься спасать Т/И и выбираться отсюда?
— Ты сам сказал, мы сюда втроем вошли, так вместе и выйдем. Даже не думай отказываться от своих слов.
«Ведь так ты уничтожишь мою последнюю надежду».
— Знаешь, я благодарен, что все это страшное время именно ты был со мной, — спустя какое-то время говорит Юнги. — Если Бог, будь он проклят, — Мин сплевывает на светлую плитку, — действительно существует, то это единственное добро, которое он сделал по отношению ко мне.
— Это еще к чему? — хмурится Сокджин, делая новую попытку освободить руки и шипит от боли, стиснув зубы.
— Я никогда не видел людей, которые были бы готовы спасать других, даже если им самим в спину дышит смерть, — светловолосый вздыхает, откидывая голову назад, специально смотря на белую лампу над головой, от которой начинают болеть глаза. — Ты столько раз выдирал мою душу из лап моей кончины, что мне кажется, даже если я умру вместо тебя, то этого все равно будет мало, чтобы выразить мою к тебе благодарность и любовь, друг. Правда... каждый раз я сам хотел тебя убить, потому что ты не думаешь о себе и лезешь на рожон ради других, — мужчина молчит несколько секунд, хмыкнув, и ответа от друга не получает. — Спасибо тебе. Прости, что даже малой части не сделал того же для тебя. Благодаря тебе я смог пройти через все. Смог прожить еще четыре года.
— Что это значит? Почему ты вдруг начал говорить об этом?
— Потому что никогда раньше не говорил тебе этого. Стоит ценить каждый момент в нашей жизни, так ведь? Вот я и ценю. Стараюсь все сделать заранее, чтобы не было поздно, — Юнги возвращает голову в прежнее положение, видя перед глазами белые пятна из-за долгого разглядывания лампы.
— Это ты типа так прощаешься со мной наперед? Совсем рехнулся, а? Помереть тебе захотелось? — Джин кивает в его сторону подбородком, требуя объяснений, но Юнги лишь грустно улыбается на реакцию друга. — Попробуй толь…
Джина прерывает громкий щелчок в дверях, после чего они распахиваются. Трэй оглядывается на коридор, входя внутрь, и снова запирает дверь на ключ. Юнги видит через плечо ее быстрые копошения, а потом она подходит к мужчинам ближе. Джина захлестывает злость в то же мгновение, как их взгляды с женщиной пересекаются. Вместо крови по венам ползет ярость, подпитываясь страхом за жизнь близких. Мужчина сейчас бы отбросил все свои мысли и вырвал бы ей сердце, заставляя почувствовать каждую крупицу боли. Плевать, что перед ним девушка, она одна из Цикад, этих аргументов для ее мучений уже достаточно. Он бы вырвал ей легкие, чтобы не смогла дышать, вырвал бы печень. Сровнялся бы с самыми страшными серийными маньяками и даже хуже, но оно того стоило бы. Джин сжимает кулаки, дергая руками, не чувствует, как кожа снова лопается, желает только ощутить кровь врага. Никогда он еще не испытывал такой ненависти.
Юнги смотрит на девушку исподлобья, нервно сглатывая. От одного ее вида воротит.
— Я пришла с миром, — негромко произносит Трэй, переводя глаза от одного мужчины к другому, не понимая чьей злости ей бояться больше. — Я хочу помочь вам.
— Эти же слова мы слышали, как только попали к вам. И что происходит сейчас? — скалится на нее Юнги.
— Поэтому я и здесь. В этом всем виноват Тэкен. Вы должны мне помочь его остановить, — она прикусывает нижнюю губу, жалобно опуская глаза.
Джин и Юнги недоверчиво переглядываются.
— С чего бы нам тебе верить? — вопросительно кивает Джин, силясь обуздать свою ярость, пусть и выходит плохо.
— Тэкен собирается убить Т/И. Он постоянно говорит о вакцине, о том, что уже близко. Но он не в состоянии ее вывести. И это далеко не его главная задача. Он хочет усовершенствовать вирус с помощью этой же вакцины и иммунитета. Тэкен пытается создать монстра, которым можно управлять. Для него люди пустое место. Он не понимает, что каждый человек сейчас ценный ресурс и он рискует уничтожить всю цивилизацию, — Трэй нервно дерет заусенец на большом пальце. — Я работала вместе с ним еще до начала конца света. Стояла задача создать лекарство, которое могло бы излечить все болезни. Оно не было совершенным от слова совсем, но никто даже не подозревал, что его последствия будут настолько пагубными. Никто не хотел утечки, все было под контролем. Но Тэкен стал всему виной. Когда я попала в Омид, я думала, что все из Цикад уже давно мертвы, но это оказалось не так. Я помогла Намджуну, главному в Омиде, найти их, чтобы помочь, но Тэкен оказался тоже в живых и все ещё руководил Цикадами. Он развязал войну. Погибло много людей. Мне не удалось вернуться обратно, — она быстро стирает скатившуюся слезу со щеки. — Я не могу больше смотреть на то, как этот псих продолжает убивать людей, но и сделать сама тоже ничего не могу. Военные подчиняются только его приказам, пока он главный ученый.
— И что ты предлагаешь?
— Тэкена нужно убить. Тогда я смогу руководить здесь всем. Даю слово, что я отпущу вас троих, я не собираюсь держать кого-то против воли. Я правда хочу помочь людям, сделать все, что только в моих силах. Но пока Тэкен жив, у меня это не получится, — Трэй поднимает глаза на мужчин, говоря твердо и решительно.
Повисает молчание. Кажется, долгое и настолько тихое, что было слышно напряженное дыхание каждого. Юнги выжидающе смотрит на Джина, прекрасно понимая, что ответ уже готов, но все равно ждет знака от него. И Сокджин еле заметно кивает.
— Мы согласны, Трэй, — Юнги поворачивает к ней голову, встречаясь с большими глазами, которые будто на секунду засияли.
Девушка достает из кармана штанов маленький ключик, растягивая быстро наручники сначала Джину, придя в шок от вида его запястий, а потом Юнги. Мужчины поднимаются, слегка разминая тело, готовые ко всему, что ждет через несколько минут. Мин подходит к своему другу, слегка дрожащей рукой сжимая его плечо, а затем легонько похлопывает по шее, после переводит взгляд на Трэй, которая несколько минут копошится по ящикам, все же найдя немного бинта. Она подходит к Джину, осторожно взглянув на его запястья, словно спрашивая разрешения помочь, и он протягивает ей одну руку.
— Я проведу вас в оружейную, там все ваше оружие и вещи, — говорит она, осторожно перематывая раны, пусть и необработанные, но уже меньше шансов занести инфекцию. — Сейчас на этаже дежурят только двое Цикад, потому что больше никто не представляет такой опасности, которую представляли вы, как новые люди в лагере. Вы сможете пройти незамеченными. Тэкен находится все в той же лаборатории, возле которой в вас стреляли снотворным.
— Только попробуй нас подвести, Трэй, — вдруг Джин резко хватает ее за ворот светлой кофты, дернув на себя. Его накрывает новой волной злости, стоит только услышать о последнем происшествии. — Даже если это будет неспециально. Хоть кто-то из нас пострадает, я собственноручно тебя в клочья разорву, — чеканит мужчина прямо в лицо перепуганной девушке, затем грубо ее отталкивая.
