Вон там еще один, — тихо шепчешь Юнги, пальцем указывая в сторону инфицированного, который медленно бредет по улице маленького городка. Мин осторожно натягивает тетиву арбалета, который ты подобрала шесть дней назад в небольшом поселении, через которое вы проезжали. Он никогда из него не стрелял и понятия не имеет, как им пользоваться. Но тишина и практичность этого оружия настолько его привлекла, что он впервые попросил кого-то чему-то его научить. Мужчина встает в стойку для стрельбы и целится, от сосредоточенности прикусывая щеку. Ты одобрительно хмыкаешь, слегка приподнимая его локоть, а Джин наблюдает за вами, прислонившись плечом к дереву, и держит в руках автомат друга. Юнги уверено жмет на курок, но стрела из-за перекошенной тетивы летит совсем в другую сторону, нежели ожидалось. Мужчина охает вместе с громким ударом мусорных баков друг о друга. Гнилой оборачивается на громкий звук и мечется в поисках источника. Его движения немного рассеянные, потому что днем его восприятие окружающего мира искажается. Ты резко выхватываешь из рук Юнги арбалет, заново его заряжая, и с первого выстрела убиваешь инфицированного, который падает на асфальт, пачкая его своей кровью и собственной прогнившей плотью. Ты вздыхаешь, опуская оружие, и поворачиваешься к Мину всем корпусом: — Что я тебе говорила о тетиве, Юнги?
— Внимательно натягивать, потому что стрела может отрикошетить, — Мин закатывает глаза, отмахиваясь от тебя. — Нормально я все сделал, это лук этот твой бракованный.
— Арбалет, Юнги, — смеется Джин с неудачи друга, прикрывая рот рукой. — И он не бракованный, так что, — Ким похлопывает того по плечу, вручая ему его АК-47, и идет следом за тобой. — Успех — это еще не точка, неудача — это еще не конец. Единственное, что имеет значение, — это мужество продолжать борьбу. Так говорил Уинстон Черчилль, — оборачивается Джин с умным лицом, идя спиной. — Так что будь мужественным, и у тебя все получится.
— Ты, блять, Черчилль, — фыркает друг, ускоряя шаг, — сам только что это придумал. Отвали уже, — он цокает языком и проходит мимо, слыша за спиной короткий смешок.
Вы идете по улице городка, периодически заглядывая в дома, в некоторых находя немного еды. Легкий ветер колышет немного грязные волосы, касается уставшего тела. Дарит необъяснимое спокойствие. Солнце все еще яркое, но уже не такое горячее, как раньше. Близится осень. Ночью уже более прохладно, а птицы все больше сбиваются в стаи, чтобы улететь подальше в свой другой дом. Иногда и тебе хочется стать птицей: недосягаемой и свободной. Чтобы один раз взмахнуть крыльями и улететь подальше от хаоса и ужаса. Ты выходишь из очередного дома, поднимая голову к небу, и закидываешь на плечо рюкзак с одеждой, которую нашла для себя и мужчин. На тебе большая свободная черная кофта, длиной чуть ниже бедра, которая постоянно спадает с одного плеча, а под ней такого же цвета майка. Штаны, немного напоминающие карго, и берцы, которые потуже затянуты из-за неподходящего размера. За тобой выходит Юнги, все не прекращая касаться своей новой ветровки, которая на несколько размеров больше, чем он сам. Но мужчина так ею тешится, словно это самое идеальное, что он когда-либо видел. Под ней белая футболка, а на татуированной шее несколько больших золотых подвесок, достающих до середины груди.
— Зачем они тебе? — вопросительно киваешь на украшения, по старой привычке заправляя кофту спереди в штаны. — Как по мне, это глупо, тебя кроме нас никто не видит.
— Это для себя, а не для кого-то, — поджимает губы Юнги, вскидывая палец вверх. — А вообще, разве не круто? Выгляжу брутально и опасно, как гангстер, — дергает бровью мужчина, начиная позировать перед тобой.
— Ты не гангстер, ты дурак, успокойся, — перебивает его Джин, поправляя свою любимую кожаную куртку, с которой он, наверное, никогда не расстанется. Под ней черная кофта, заправленная в такого же цвета свободные штаны, немного потертые, а сверху виднеется железная пряжка ремня. Его волосы взъерошены, и от этого он кажется тебе еще более привлекательным. Ты улыбаешься этому, отводя глаза, надеясь, что он ничего не увидел. — Ты иногда себя так несерьезно ведешь.
— Сказал тот, кто вчера вечером поспособствовал драке на палках, а потом говорил, что он ковбой, — кривится Юн.
— Но я же все равно у тебя выиграл, — Джин поправляет свои волосы, переводя взгляд на тебя, и видит, как ты закатываешь глаза, улыбаясь и понимая, что назревает новый глупый спор.
— Я просто упал, Сокджин, это не считается победой! — Мин резко разворачивается и уходит, махнув рукой, мол, не желаю больше ничего слушать.
Вы вместе смеетесь и идете следом за не прекращающим ворчать другом. Тебе нравится такое времяпрепровождение. Когда вы разговариваете о разных глупостях и шутите. Так ты позволяешь себе не думать об окружающей смерти и опасности, так ты не утопаешь в себе и своих мыслях, как раньше. Ты снова меняешься, будто попадая в прошлое, где из забот у тебя были только пациенты и Чонгук, который постоянно приходил голодным к тебе со смены, а еще Чимин, который вечно любил зависать в больнице допоздна по делу и нет. Ты снова искренне смеешься, зная, что сейчас рядом с тобой люди, которые свою жизнь предложат вместо твоей. Это по истине заставляет верить в лучшее. Ты снова смотришь на обычные вещи по-другому, понимая их настоящую ценность.
Вы приходите на небольшую заправку в поисках бензина, который явно не будет лишним, но там оказывается пусто. Подбираете еще еды, которую находите, а Юнги в свою очередь впервые не набивает карманы леденцами, на что Джин только грустно улыбается. Он хочет верить, что его друг смирился с прошлым, которое больше не вернуть.
* * * * *
Время давно перевалило за полночь. По приходу обратно к машине, было решено остановиться, чтобы все немного отдохнули. Первой дежурить вызвалась ты, потому что знала, что сон быстро к тебе не придет. Ты сидела на крыше машины, смотря на водную гладь, в которой смывалось отражение звездного неба. С моста, на котором вы остановились, открывался прекрасный вид на широкую реку, которая мелодично несла свой поток, не позволяя большой яркой луне насладиться своей красотой. Прохладный ветер пытался залезть под кофту, но ты все сильнее куталась в плед, который Джин забрал в одном из домов. Ты тихо себе под нос считаешь звезды, пытаясь угадать, какая же из них твой Чонгук, а какая Чимин. Легенда о том, что души умерших людей превращаются в звезды, что во тьме освещают путь их родственникам, казалась тебе необычайно красивой и грела сердце. Так ты чувствовала, что Чонгук и Чимин с тобой рядом. Пальцы сами находят пистолет в кобуре, начиная осторожно поглаживать. Если бы ты его потеряла, ты бы себе этого не простила. Вокруг никого. Не слышно даже сверчков. Полная тишина. И ты даже не понимаешь, успокаивает она тебя или, наоборот, пугает, словно затишье перед бурей.
Ты слышишь, как открывается дверь машины, и уже по шагам понимаешь, что это Ким. Он обходит гелендваген и забирается к тебе на крышу, осторожно присаживаясь рядом.
— Не спится? — спрашиваешь очевидное, на что мужчина согласно кивает.
— Пустишь под плед? — улыбается он, и уже согласно киваешь ты, позволяя ему поближе подсесть к тебе, сразу ощущая его тепло. — О чем ты думаешь? — интересуется Джин, хотя, скорее, уже знает, какой ответ получит.
— О Чонгуке и Чимине, — ты опускаешь глаза, глядя на свои руки, а Ким вглядывается в даль, внимательно тебя слушая. — Иногда я будто снова оказываюсь в больнице и проживаю тот день. Все еще помню крик Чимина и его мольбу о помощи. Помню всю ту панику, множество трупов в коридорах, плач ребенка, который стоял возле матери, превращающейся в инфицированного. А потом все, как в тумане. Я на полу с укушенной рукой, а рядом со мной брат и мертвое тело лучшего друга. Даже несмотря на то, что я была заражена, он помог мне сбежать, а сам остался там, — твой голос затихает, и ты молчишь несколько минут. Эта тишина между вами не кажется неправильной или неудобной. Ты облизываешь сухие губы, переводя глаза на небо. — Помню, как смотрела, как горит больница, и чувствовала, что я вместе с ней. Стояла и смотрела, как теряю всю свою семью, и ничего не могла сделать. Когда пожар закончился, я хотела найти тела, если их еще можно было бы так назвать, Чонгука и Чимина, чтобы похоронить. Но инфицированных на улицах было слишком много, а здание могло в любой момент рухнуть. Если бы я тогда только взяла бы себя в руки, я бы не позволила Чонгуку остаться в том аду.
Молчание снова повисает, рассекаясь шумом реки. Джин думает о твоем рассказе, придерживая край пледа и касаясь своим плечом твоего.
— А что, если ты преждевременно похоронила Чонгука? — вдруг спрашивает друг, заставляя тебя усмехнуться. — Может, он тоже убежал из того здания и сейчас, как и ты, сидит и оплакивает твою смерть. Может, он пытался найти тебя, но у него ничего не получилось?
— Это смешно, прекрати, — поворачиваешься к нему лицом, грустно улыбаясь.
— Что? — он вскидывает брови.
— Дарить мне надежду, когда уже давно все решилось, Джин. Ты лишь пытаешься приободрить меня, и я тебя понимаю, я бы тоже так поступила. Но это бессмысленно, и ты это знаешь, — пожимаешь плечами, мотая головой.
— Хватит отталкивать меня, Т/И, — шепчет он, не давая тебе договорить, и осторожно берет твою руку в свою, переплетая пальцы. — Ты правда стала чем-то бо́льшим для меня. В такое время это действительно странно — чувствовать подобное, но что я могу поделать? Я не знаю, что говорить в таких ситуациях, что теперь уместно, а что нет, но я прошу тебя, прекрати быть безразличной.
— Иногда так легче. А в нынешнее время тем более, — ты сильнее сжимаешь пальцы Кима своими. — Человека ломают чувства, не люди. Кто-то с этим справляется, кто-то нет. Вот почему в нас появляется безразличие. И вот почему оно — лучшая защита от моральной боли, — опускаешь свои глаза, уходя от пристального взгляда мужчины. — Безразличного сломать невозможно.
— Я хочу быть для тебя тем, кто заставит тебя почувствовать что-то хорошее. Без боли, страха и переживаний.
— Это звучит, как признание, — хмыкаешь, переводя большие глаза на Сокджина, и улыбаешься, позволяя ему коснуться твоей щеки.
— Это оно и есть, — улыбается в ответ и прислоняется своим лбом к твоему, часто моргая и совсем закрывая глаза. Ты осторожно тянешься губами ближе и замираешь, дрожащими пальцами цепляя слетевший с плеч плед. — Т/И?
— Да? — дрожащими губами и шепотом. Ответа не следует. Лишь осторожное касание уст твоих.
Ты чувствуешь, как сгораешь и сразу же возрождаешься назад, тянешь воздух носом, утопая в своих чувствах, которые накрывают за один миг. Мужчина чувствует то же самое. Эти чувства оглушающие, но добавляющие сил. Происходящее заставляет забыть обо всем кроме человека напротив. Джин зажимает твои губы своими, сходя с ума от их мягкости. Тянет тебя поближе к себе, держа осторожно, но крепко, боясь ослепнуть от переизбытка чувств и эмоций. Ты слушаешь несинхронное биение ваших сердец и сама себе говоришь, что больше никогда его не отпустишь. Вы целуетесь неторопливо и чувственно, словно в первый и последний раз. Но времени у вас впереди еще слишком много и одновременно слишком мало. Ты обнимаешь Кима за широкие плечи, активнее отвечая на поцелуй, и жалеешь об утерянном времени.
Теперь больше ничто не имеет значения. Теперь вы понимаете, что обрели дом. Ведь дом — это не где, это с кем
