Ты скидываешь свой М4 и М16, принадлежащий Джину, с плеча, дулом опирая оружие о дерево, и начинаешь разминать шею после несколько часовой ходьбы в глубь леса. Оглядываешься на Джина, что побледнел, от чего его темные глаза так отчетливо выделялись. Губы пересохли и немного потускнели от тяжелого дыхания через рот из-за боли в порезанном боку. Черноволосый устало опустился на прохладную высохшую траву, укрытую листьями, и прислонился спиной к дереву, слегка ударившись затылком и сглотнув. Его рука все еще держала рану, которая кровоточила меньше, но болела словно сильнее. Юнги ставит свой рюкзак рядом с ним, а затем в центр между вами бросает небольшую кучу сухих веток, собранных по пути, и сразу принимается разжигать костер.
Прохладный воздух щекочет оголенные участки кожи, где-то издалека доносятся звуки сверчков. На землю легла ночь, позволяя монстрам снова быть сильнее. Она словно сотрудничает с ними без собственной выгоды, помогает и бежит на каждый их зов, приводя за собой своих друзей, почти всадников апокалипсиса. Или почему почти? Высокие деревья, своими ветками удерживающие темное небо, слегка пошатываются, разнося шум листвы, приятно ласкающий слух. Но никто не спешит расслабляться, ведь зачастую несчастья случаются, когда не ждешь. Сверху пробивается яркий свет луны, который синими лучами освещает все вокруг, до чего только может дотянуться. Он добавляет еще больше таинственности, играя с тенями, создавая химерные силуэты, в которые сколько не вглядывайся, а все равно ничего толком не увидишь, пока не рассеешь этот мрак. Между мощными стволами деревьев гуляет легкий туман, перекатываясь невесомыми облачками. Наверное, где-то недалеко река или озеро.
Ты подбираешь рюкзак Юнги, откидывая полы своего длинного плаща, и достаешь несколько пачек бинтов и бутылек хлоргексидина, хмыкая на валяющиеся на дне журналы «Play Boy». Мин поднимает на тебя взгляд из-под лба, подкидывая в яркий оранжевый огонь еще веток, наблюдая, как ты подходишь ближе к Джину, опускаясь рядом с ним на колени. Бревна приятно потрескивают, создавая такой нужный уют, пусть и мнимый, а пламя отдает свое тепло, освещая уставшие, немного грязные лица оранжевым светом. Юнги садится на поваленное дерево, локтями опираясь о колени и протягивая руки к огню, наблюдая за каждым твоим действием. Никто ничего не говорит, никто не противоречит твоим действиям. Джин убирает руки с раны, опускаясь немного ниже, принимая полулежачее положение, чтобы тебе было удобнее. Ты поднимаешь край окровавленной черной футболки, под которой такой же окровавленный бок. Кожа мужчины теплая, даже горячая, приятного медового оттенка и покрывается мурашками от соприкосновения с твоими холодными пальцами. Ты в считаные секунды обрабатываешь руки раствором, чтобы не занести инфекцию в рану, и отрываешь резко кусок бинта, полностью смачивая его в той же жидкости. Джин следит за твоими действиями молча. Скользит взглядом по тонким пальцам и кистям рук, виднеющимся из-под рукавов плаща, замечая фрагмент татуировки. Поднимает взгляд на нахмуренное лицо, задерживаясь на темных бровях, слегка приоткрытых губах и на выбившихся прядях волос. Ему кажется, что ты слишком красивая и хрупкая для всего этого дерьма, или это просто из-за того, что он никогда раньше не встречал таких сильных духом девушек, все еще храня в себе отголоски стереотипов, мол, девушки — слабый пол. Все еще сложно принять, что теперь все совсем иначе. Больше не важно, кто ты, сколько у тебя денег, какая одежда или где ты отдыхал этим летом. Теперь весь мир — это Преисподняя, и выжить сможет только тот, у кого больше смелости и силы воли.
