Лопушок

Темнота - друг молодежи

- Ты чего сияющий-то такой? Трактор с первого раза завелся утром, или что? - беззлобно смеется Арсений, поддевая Антона и слабо тыкая его локтем в бок.

Июнь пролетел почти незаметно. Бешеные дожди чередовались с нещадно палящим солнцем, на грядках был то потоп, то засуха, взрослые сетовали на то, что с такой погодой урожая не дождешься, а молодежь, наоборот, жила своей жизнью и в своё удовольствие, наплевав на плохую погоду и маленький урожай.

Днём Антон и Арс по-прежнему были вынуждены шифроваться и топить друг друга в наигранной ненависти, что, впрочем, теперь несколько усложнялось - после попойки в клубе ребята стали в зародыше душить все ссоры этих двух. И посраться, вернее, закосить под срач, с каждым разом, выходило всё сложнее, даже их словесные перепалки теперь затыкались супер быстро. Не очень большая потеря, но поддерживать легенду просто необходимо и оба из кожи вон лезли. Но иной раз в запале очень сложно было сдержать рвущийся наружу смех, и пару раз Арсений прям изо всех сил его маскировал суровым лицом и якобы хриплым от ярости голосом.

Вечера же и темные звездные ночи проходили за долгими, нудными и тяжелыми разговорами. Сколько раз оба были на грани того, чтобы психануть - неизвестно, известно лишь одно - что число это стремилось к бесконечности. Мелкими шажками, медленно, но уверенно они говори друг с другом, узнавали и друг друга, и самих себя. Сначала было сложно, трудно и неловко, но это прошло, каждая новая встреча становилась всё доверительней, а ссор становилось всё меньше. Арсу смутно казалось, что вот что-то такое, наверное, и есть то самое заветное счастье. Когда тебя понимают, принимают и вместе с тобой преодолевают все твои проблемы, а не кидают, мол, разбирайся с ними сам. И хоть ни Антон, ни Арсений психологами не были, но эта их терапия разговорами, терапия друг другом им нужна была, необходима просто. И кроме того, она действовала, а это - самое главное.

- Может и трактор, а может и нет, - Антон отвечает таким же тычком, не переставая светиться, точно как начищенный пятак. - Арс, скажи, ты мне доверяешь? Без шуток, пожалуйста, я сейчас очень серьезен. Доверяешь? Веришь? Я заслуживаю твоего доверия?

- Меня пугают такие разговоры, но да. Доверяю, верю, заслуживаешь, - Попов отвечает даже не задумываясь. Нет резона задумываться, когда ответ очевиден. Нет резона задумываться, когда ты уверен и в ответе, и в себе. Нет резона задумываться, когда в голове полный порядок и всё разложено по нужным полочкам.

- Арс, я тебя прошу, - Шастун не перестает улыбаться, берёт теплые руки Арсения в свои и мягко сжимает. - Верь мне, ладно? Мне нужно будет уехать. На несколько дней. Меня отвезет отец на тачке. Но я пока не могу сказать тебе, куда и зачем. Пожалуйста, не спрашивай, я всё равно сейчас ничего тебе не скажу, потому что не хочу, не могу, нельзя. На связи будем, переписываться - да сколько угодно! Только не звонить.

- Я не уверен, что разобрал что-то в этой пулеметной очереди слов, - Попов улыбается, точно заражаясь улыбкой Антона, и сжимает его руки в своих в ответ. - Но окей, без проблем. Я тебя отпускаю. Я тебе верю. И вообще, ты же потом мне расскажешь?

- Расскажу, конечно! Только потом, потом, потом!

- Я даже представления не имею, чему ты так радуешься, но одно знаю точно - если бы там на горизонте маячила какая девка или парень, ты бы при мне свою радость, как минимум, скрыл, - Арсений хмыкает.

- Да-а, ревнивый мой, нам с тобой ещё работать и работать, - смеётся Антон, хлопая Попова по спине. - Кстати, поздравляю, мы с тобой уже две недели ебем друг другу мозги. В смысле, четырнадцать ночей кряду занимаемся сплошной психологией. А пора бы уже и чем-то другим это всё разбавить.

- Только не говори, что мы сейчас на сеновал пойдем, - недоверчиво спрашивает Попов, хитро прищуриваясь. Шутит? Подкалывает?

- Сеновал, Арсюша, это уровень повыше, наш потолок пока ограничивается стогом сена. Ну, травы, вернее. Сенокос же начался, ты не заметил? Там за два дня такой стог нагребли охуенный! Мягкий, ароматный. Ты вообще когда-нибудь в стоге сена валялся?

- Да нет, вроде. Так, в поле только, в траве...

- Фигня это всё! Трава, поле - всё не то. Погнали, будем это опытным путем доказывать. Погнали, Попов, чего ломаешься-то?

- А тебе не страшно? - спрашивает Арсений немного сконфуженно, прекрасно понимая, что презервативов у него с собой нет. Вообще в принципе нет, ни с собой, ни дома, ни в тачке, нигде.

- А тебе чё, страшно что ли? Не, ну если ты опасаешься моей задницы... - Шастун нарочно громко цокает языком.

- Да не этого!

- Залететь я тоже не могу, прости за минутку анатомического ликбеза.

- Да блять, я про резинку, - выпаливает Арс, ощущая, как какого-то хрена кровь предательски приливает к скулам. - И... И вообще про подготовку.

- Попов, я мыслю на пару ходов вперёд тебя и уже уладил те моменты, которые зависели от меня, - Антон начинает понмногу закипать. - И с презервативами тоже. Или ты меня сейчас добесишь окончательно и я тебе не дам. Блять, я тут нижний, это я должен нервничать, краснеть и строить целку!

- Тшш, всё, всё, меняемся ролями, резинку отдаешь мне, сам строишь целку, - спешит успокоить его Арс и примирительно целует Антона в щеку.

- Вот, то-то же. Всё, поперли, - Шастун смешливо фыркает, пытаясь увернуться от поцелуя, а потом мягко толкает Арсения в грудь: - Догоняй, а то счастье твоё убегает!

У Попова в принципе нет никаких шансов угнаться за этим длинноногим счастьем, но хер поймешь, движет ли им сейчас азарт, или просто желание поймать Антона, или всё-таки желание уйти в горизонтальную плоскость. Хотя вот на данный момент последнее очень даже спорно, потому что пока что Арс всё же волнуется, нервничает и боится. Или накосячить боится, или больно сделать, или облажаться, или всё вышеперечисленное в совокупности.

Но пока они несутся в высокой мягкой траве под бескрайним темным звездным небом, пока теплый летний ветер свистит в ушах, пока стрекочут сверчки и яркими звездочками вспыхивают светлячки - всё отступает. В голове полный вакуум, священная пустота и чистота. Хочется просто радоваться лету, ощущению каникул, свободы и влюбленности, абсолютно ничего не боясь. А он и радуется. Вдыхает полной грудью, жадно и глубоко, каждый миг, каждую секунду прожитую в себе впитывает и в какой-то момент просто раскидывает руки в стороны и орет во всю глотку. Кажется, только об этом он и мечтал всю свою жизнь - вот так вот бежать по бескрайним зелёным полям, отпустив всё, и орать, и нет на свете больше счастья. Хотя, нет, есть. На полном ходу снести Антона, врезаться в него, уронить его в стог свежей травы, обнять, крепко прижать к себе и громко расхохотаться.