Намджун нервно барабанит пальцами по столу. Они уже битый час сидят в студии Юнги — снаружи далеко за полночь — и перебирают строчки для будущей песни, но особо не продвигаются.
Нет, такое времяпровождение ему нравится, безумно нравится — подбирать рифмы, накладывать на них биты, слушать, что Хосок думает о возможной хореографии на конкретно эту песню и на весь альбом в целом. Намджун и правда с удовольствием вливается в этот процесс создания, но. Но блядский Мин Юнги со своими порванными в десяти местах джинсами… И его блядские оголенные коленки с милейшим нежным румянцем на сахарно бледной коже.
Не смотреть на чужие ноги трудно физически, и не только из-за их безумной притягательности: все они сейчас находятся в небольшой студии, сидят, касаясь друг друга ногами, руками и даже взглядами. Намджуну даже кажется, что их ауры в какой-то момент тоже плотно переплетаются между собой. И если по уши погружённому в творческий процесс Юнги плевать — судя по его флегматичному виду — то Хосок смотрит излишне красноречиво и молчит так громко, что Намджун его услышит, наверное, даже на другом конце вселенной.
В общем, это всё, блядь, сложно.
— Джун? — Юнги звучит терпеливо и немного устало. Кажется, он и до этого что-то говорил, возможно — нечто важное. Намджун не слушает, он занят тем, что отводит глаза от круглых коленок и пытался не залипнуть на аккуратных розовых губах. Не то чтобы особо успешно, прямо скажем, поэтому он бросает быстрый, паникующий взгляд на Хосока. В конце концов, кому ещё помогать в такой проигрышной ситуации, как не надежде всех и каждого? Как оказывается, один конкретный несчастный Ким Намджун, который слишком долго смотрит куда не следует, в этот бесконечный список всё-таки не входит.
Юнги проходится языком по пересохшим губам — Намджун правда пытается не смотреть — беззвучно вздыхает, дёрнув головой, и повторяет ещё раз:
— С хуком что-то странное, но я не могу понять, что именно. Может, стоит перевести часть на английский?
Намджун молча тянется к нему, чтобы взять из рук перечёрканные листы с текстом, но иногда поступки Юнги невозможно предугадать: вместо того, чтобы просто отдать текст, он придвигается ещё ближе — хотя куда уж ближе в этой крохотной комнатушке — и кладёт руку Намджуну на плечо. Это дружеский жест, это логично — искать несостыковки вместе, как в команде, они ведь и есть команда — но Юнги обычно не любит лишние прикосновения, а сейчас так доверчиво тянется навстречу сам, что Намджун кончается как личность.
