Я больше не выдержу лжи, Арс

Она точно взорвется

Антон стоит у холодильника и не отрывает взгляд от полок с едой.
      — Я тебе нравлюсь?
      Под ногами скрипит ламинат. Где-то за окном сигналит машина. На улице начинает падать снег. Там воздух холодный и свежий. А в квартире от внезапной нехватки кислорода аж запирает в горле.
      Арсений отставляет соль, упирается руками в края столешницы, прочищает горло. Он строго смотрит на парня.
  — ...Ты имеешь в виду, — полицейский говорит с нажимом, — нравлюсь как человек, — не столько вопрос, сколько утверждение.
      Шаст сжимает челюсти. Он хлопает дверцей холодильника и разворачивается к Попову. Взгляд прямой, голос четкий, колени трясутся.
      — Нет, я не об этом.
      — Шаст, — детектив злится, — мы с тобой не...
      — Ты обещал не врать, — Антон не отступает. — Просто напоминаю тебе об этом.
      Арсений тяжело вздыхает, облизывает губы, складывает руки на груди. Пробегается взглядом по комнате, по ее стенам, а потом, приняв решение, наконец встречается с зелеными глазами.
      — Хорошо, — он буквально пропиливает дырку в парне напротив, — тогда, как мы и договоривались: это слишком личный вопрос. Я не хочу на него отвечать.
      Шастун тихо матерится. Хочется что-нибудь ударить.
      — С*ка, Арс! Мы не можем продолжать делать вид, что ничего не происходит.
      — Ты не знаешь, куда лезешь, — Попов делает шаг вперед, продавливая свою позицию, чтобы неугомонный мальчишка наконец утихомирился. — То, что ты хочешь, тебе на самом деле не нужно. Я не хочу этого.
      — Чего? Того, чтобы мы стали ближе?
      — Да, — Арсений смотрит прямо, пытаясь достучаться до разумного начала молодого человека. — Это кончится плохо для нас обоих. Я всегда в опасности, Антон, всегда. И все, кто меня окружает, тоже. Это цена, которую я заплатил за то, чтобы иметь право чистить город от уродов, — Антон смотрит. — Алена ушла от меня не просто так. Нам обоим надоело жить в ожидании чьего бы то ни было нападения. На меня, на Алену, на черт возьми, Кьяру! — Антон смотрит. — Я всем вокруг создаю одни проблемы. Посмотри на себя! Ты ранен, потому что я, бл*ть, это допустил. Поэтому услышь, Шаст. Ты должен уже наконец..!
      Конца предложения Шастун не дожидается. Импульс прорывает плотину, затапливает все клеточки организма и отключает мозг. Антон срывается с места. Кладет руку на чужую шею и, наплевав на дискомфорт в плече, впечатывается губами в чужие губы. Потому что надо.
      Арсений дергается, на автомате закрывает глаза, морщится. Брови сходятся на переносице в гневном изгибе. Руки находят грудь Антона, намереваясь оттолкнуть, но детектив вдруг вспоминает об обожженной грудной клетке парня, и на секунду замирает в нерешительности.
      Секунда.
      Одна секунда ему понадобилась, чтобы сломаться внутри. Чтобы чужой импульс передался касанием, прошелся по телу и добрался до сердца. Чтобы растворилась значимость прошлых сомнений и переживаний, и вдруг почувствовать: вот так правильно. Вот с ним правильно.
      ...И что по-другому уже не будет. Арсений сдается, капитулирует. Выдыхает остатки внутреннего сопротивления через рот, размыкая губы навстречу Шасту. У зеленоглазого парня в груди атомы разрываются, стоит только Попову начать плавно отвечать на поцелуй. Мужчина тянет руки вверх по шее к затылку и вплетает пальцы в светлые волосы. Нежно, но крепко. По телу бегут мурашки, когда детектив набирается решительности, норовя перехватить инициативу, вот только Шастун не уступает. Ему тоже хочется, ему тоже надо. Словно две волны, они рвутся друг к другу, разбиваясь на мелкие брызги. Будто пытаются доказать, кому этот поцелуй нужнее. Это игра, где проиграть невозможно.
      Арсений комкает толстовку. Его руки на плечах, шее, спине. Антон готов проклясть бандаж на своей кисти, за то, что не может делать так же. Поцелуй следует за поцелуем без перерыва, пока в один момент Попов не замечает, что Антон перестает за ним поспевать. Следователь быстро понимает в чем дело: его собственные легкие, благодаря спецподготовке, натренированы. Дыхание ему хватает надолго. А вот у Шаста воздух уже почти закончился. Детектив отрывается от парня, давая ему возможность хотя бы немного восстановить дыхание, но далеко не отстраняется. Он опускает глаза и громко вздыхает.
      — Почему ты все время мешаешь мне себя защищать? — Недовольно шепчет он в губы минуту спустя.
      — Я… — Начинает отвечать Антон, когда Арс вдруг осознает, что разговоры излишни.
      — Плевать, потом расскажешь, — резко обрывает он парня и вновь льнет к его губам. А Шастун совсем и не против. Восстановив дыхание, тянется с прежней ненасытностью.  Попов целует уже глубже, заставляя парня терпеть новые невероятной силы разряды по телу, резко усложняющие ему такую простую задачу, как прямостояние. Вот только Арсений все это улавливает и помогает. Прижимает телом к столешнице, чтобы у Шаста появилась опора, и продолжает давить чувственным напором.
      Наваждение спадает с Попова, только когда он чувствует в заднем кармане вибрацию и слышит особый сигнал — сообщение от Сереги. Арсений нехотя отстраняется. Его дыхание сбито. Мужчина достает телефон из кармана и читает полученное смс: “Баба Колеки очнулась”. Он быстро печатает одной рукой ответ: “Завтраком не кормить. Подготовьте пакет”.
      Попов возвращает телефон на место и пробегается взглядом по красному лицу Антона. Парень дышит ртом, его глаза словно в тумане.
      Арс шумно прочищает горло.
      — Гхм, к этому мы вернемся позже. Мне нужно идти, меня ждут, — Попов отстраняется, делает шаг в сторону. Он поправляет на себе рубашку, выравнивает галстук, приглаживает волосы.
      — Арс, подожди, — окликает его Антон, отрываясь от столешницы. Говорить после произошедшего тяжело: губы не слушаются. Но он не может просто так отпустить Попова. — Ты… ты опять будешь говорить, что это ошибка? Опять попросишь сделать вид, что ничего не произошло?
      — Антон, — Арсений оборачивается. Он пугающе серьезен, — неужели только что у столешницы я неясно выражался?
      — Но я давил на тебя, — Шастун нервно сглотнул. Тогда Попов шагнул к нему.
      — Не думай, что можешь решать за меня. Ты полез ко мне со своим языком — это было твое решение. Я ответил на поцелуй — это было мое решение. Я сделал свой выбор. Пути назад нет, — в голосе чувствуется строгость, но смотрит с нежностью. — А сейчас я должен идти.
      Попов вышел из кухни, а Антон, вдруг осознав, что только что произошло, рванул за ним.
      — То есть мы теперь пара? — Голос парня дрогнул.
— Думай об этом сам, — Арс не оборачивается.
      — Я теперь могу целовать тебя?
      — Думай сам, — детектив лезет в один из шкафчиков в зале, разыскивая нужные документы.
      — Обнимать могу? — Антона распирает изнутри. Он сваливается на диван, ожидает реакции.
      — Ты знаешь ответ.
      — Значит, и брать за руку имею право?
      — Боже упаси тебя сделать это на людях.
      Антон смеется. Не сдерживается и смеется. Укладывает голову на подушку и смотрит в потолок, чувствуя у себя учащенный пульс. На душе так легко и комфортно, что хочется прыгать и бегать, как ребенку.
      Попов находит нужные бумаги, встает с колен и оборачивается к Шастуну.
      — Так, я не понял, — нахмурился Арсений. — Ты куда улегся? Еда же стоит. Сходи доешь, тебе восстанавливаться надо.
      — Арс, мне сейчас и кусок в горло не полезет.
      — Значит придется постараться.
      — Да ну, это подождет. Мне подумать надо.
      Попов тяжело вздыхает, откладывает документы на журнальный столик и подходит к лежащему на диване парню. Следователь наклоняется к нему и внезапно принимается щекотать, ловко огибая раны на груди. Антон реагирует мгновенно: тут же начинает увиливать от рук, прикрывать чувствительные места и громко хохотать.
      — Арс, ахах, ну хватит! — В тот же момент Арсений останавливается. Кладет осторожно одну руку парню на грудь, а вторую ставит у его головы. Он смотрит прямо в глаза.
      — Ответ на все твои вопросы — да. Я пока не знаю, что нам со всем этим делать. Но решать это мы теперь будем вместе.
      Антон не может отвести взгляд от светлых, словно небо, глаз. Они действуют на парня, как магнит. У Шастуна внутри все переворачивается. Он хватает Попова за галстук и затягивает его в уже третий поцелуй за это утро. Мужчина немедленно отвечает, но углубиться не дает.
      — А теперь иди есть, — говорит он, отстранившись. — Чтобы раны быстрее заживали, организму нужны силы.
      — Занудный.
      — Несносный.
      Это все.
      Больше у Попова времени нет. Он хватает бумаги, пальто, ключи и, бросив короткое “чуть что — звони”, уходит. А Шаст вытягивает из-под головы подушку, закрывает ей лицо и мычит. Потому что, если эту бомбу-головешку ничем сейчас не накрыть — она точно взорвется.