Взрослый

6. Я тебя ждал

У меня упадок сил, затравленное состояние, будто я — объект для тестирования всевозможных ловушек для животных, жесточайших и убивающих в секунды. Беспомощная жертва беспощадных браконьеров. Каждое утро и вечер завязаны на мыслях о нём, которые истощают и наполняют светом одновременно. Богдан стал стрелочками моего циферблата, без которых существование абсолютно бессмысленно.

Пары закончились и наконец можно выйти на свежий воздух, не боясь опоздать. Радио уже не транслировало музыку, все учащиеся во вторую

смену стояли небольшими группками людей, курили и разговаривали, обнимались на прощание, но так и не могли разойтись, предлагая друг другу «ещё по одной». А на одной из лавок курила причина моей каждодневной печали, да ещё и не один, а с девушкой, с ненавязчивым макияжем и особо развитой наглостью, раз сидит возле чужого мужчины и мило с ним беседует.

Сиюминутно решаю разрушить эту паршивую идиллию, но мозг как будто парализовало полностью, а сердце уже подбирает себе инвалидное кресло, потому что его очень сильно, зверски, в один момент покалечили.

— Приветик, — особенно холодно и отстранённо поздоровалась я, подойдя к ним ближе.

— А вот и мой унылый пирожок пожаловал, — слова Богдана шли за ручку с сигаретным дымом, который смешивался с дымом его «подруги по скамье».

Удивительный человек. Найдёт попутчицу в любом месте. Прелесть!

— Привет, — проговорила девушка, закидывая ногу на ногу, так вальяжно и самоуверенно, будто бы я своим присутствием помешала им.

Я. Помешала. Им.

— Развлекаешься? — спросила я, не сдерживая эмоции, которые вязко растекались по крови.

— Спокойнее, родная. Я тебя ждал.

— И как? Дождался? — спрашиваю тоном недовольного посетителя закрытого кабака. — Ладно, я пойду. Кстати, чтоб вы знали, много курить вредно.

Чтобы не продолжать выглядеть, как молящая о спасении собака из приюта, я двинулась к центральным воротам. И единственное, что я услышала напоследок, это: «До встречи, Богдан».

Не понимаю, почему всё так происходит, и в душе разыгрывается целая трагедия, и боль множится в сотни раз всего лишь от зрелища, где с ним кто-то воркует.