Взрослый

28. Несмотря ни на что

Ранняя ночь. К четырём часам совсем темнеет. Одесса превращается в маленький Петербург. Не знаю почему, но мне так хочется. И Одесса действительно преображается. Немного. И только по коротким рассказам Богдана - он служил где-то под городом белых ночей и раздвижных мостов. Палата стала нашим домом - родной нашей кухней и спальней, и даже ванной. Врач - великодушный, с виднеющейся залысиной Игорь Михайлович - позволяет мне оставаться на ночь довольно часто. И мне почему-то кажется, что в человеке в белом халате папа видит не просто врача - а судьбоносное приветствие в лице нового друга? У моего папы нет друзей - только воспоминания в виде людей. Старые знакомые.

Дочь, бегающая от университета к больнице. Будущий зять (но папа
воспринимает Богдана как настоящего), открывший для себя жизнь по- новому.

Месяца словно пробегают мимо нас - так быстротечно время. А мы смиренны и бессильны. А мы лишь ждём воскрешения тёплого воздуха
- и мечтаем ночами, иногда сдвигая кровати. Рассматриваем протезы. Сравниваем соотношение цены и качества. Богдан пропадает иногда как телевизионный сигнал - время поделилось поровну. Да, он немного стесняется. Думает, что я руководствуюсь жалостью. Но я смотрю на культю его левой ноги - и вижу полную неприкосновенность предательству. Жалости не существует. Жалость - безвольна. У меня же - предел искренности. Пьедестал любви. Врождённая асексуальность для любого парня, который не лежит в девятой палате
без левой ноги. Больше месяца назад пророчили готовиться к проведению девяти дней, а сейчас он лежит в девятой палате. И девять дней давно прошло. Девять дней жизни, в которой количество ног - всё равно что канал, до которого никогда не доходишь, или песня, которую всегда пролистываешь - и не потому, что бережёшь её для особого случая и надеешься послушать наедине с собой и в интимной обстановке, а просто потому, что удалить просто руки никак не доходят.

Начинается второй семестр, а я до сих пор бегаю от преподавателя к преподавателю в надежду закрыть зимнюю сессию. Многие знают о сложившейся ситуации в моей жизни - Одесса ведь большая деревня. И все люди с пониманием относятся к моей несобранности и постоянной забывчивости - плевать чего - термина, даты или определения степени тяжести.

Палата наша пропитана запахом анархии - на тумбочке книги валяются и плачут, плачут от того, что на них зачастую я нарезаю хлеб новым ножиком - острым, но недорогим; большим, но удобным и вполне компактным.