Каждый день я встаю, чтобы увидеть, как злодей крадёт всё внимание

Глава 101

Ань Юань действительно очень долго проспал. Солнечные лучи проникли в комнату и озарили лицо Ань Юаня, заставив его прикрыть глаза рукой и повернуться набок. Хоть он и проснулся, у него была бурная ночь, которая основательно измотала его. Он чувствовал ноющую боль в пояснице, слабость в ногах и крайнюю усталость во всём своём теле. Не открывая глаз, он продолжил спокойно лежать в постели, но всё же потянулся рукой и пошарил рядом с собой. Однако там оказалась лишь пустота.

В следующий миг глаза Ань Юаня широко распахнулись.

На улице стояла прекрасная погода, отчего солнце слегка слепило глаза. Ань Юань на какое-то время прищурился, после чего, наконец, смог рассмотреть, что было перед ним. В его взгляде отразилась такая горечь, что ему невольно захотелось их снова закрыть.

Уже во второй раз. После ночи, на протяжении которой они оба дали волю своим желаниям, этот парень уже второй раз исчезал с утра пораньше, отчего казалось, будто все глупости, совершённые им прошлой ночью, приключились с ним только во сне. Однако вчерашние слова: "Я люблю тебя", по-прежнему звучали в его ушах.

По прошествии немалого времени Ань Юань поднялся с постели. Он провёл рукой по волосам, где из небрежно собранного на затылке пучке выглядывала шпилька — её прошлой ночью, перед тем, как заснуть, запихнул туда Хань Чаншэн. Вытащив её, он увидел, что на ней красовались цветы. Эта шпилька напоминала те, что дарят в знак любви девушке.

Ань Юань испустил тяжкий вздох и подошёл к столу, борясь с желанием разломать эту шпильку.

Вещи Хань Чаншэна исчезли, но в отличие от прошлого раза всё оказалось не настолько плохо, поскольку на столе лежала записка.

"У меня осталось кое-какое важное дело. Поэтому я ухожу первым. Встретимся в следующем марте на горе Куньлунь. Да, и мои слова — не пьяный бред, это было моё искреннее признание. Береги себя. Надеюсь как можно скорее вернуться к тебе". Ань Юань остался стоять на месте без всякого выражения на лице. Какое-то время спустя он неожиданно скомкал записку, а затем высоко поднял получившийся комочек, собираясь бросить его на пол.

– Я... я... ты... – немногочисленные грубые слова, которые он знал, застряли у него в горле, когда он вдруг обнаружил, что, прожив бок о бок с Хань Чаншэном более года, так и не узнал его настоящего имени. Хуа Сяоса? Ду Фэйюй? Ло Вэйу?