Мир падших душ| Сириус Блэк

13

 Очередную ночь Сириус просыпался от кошмаров, которые, словно старые друзья, стали наведываться к нему с завидным постоянством. Воспоминания о заключении, смерти близких, предательстве, точно заезженная пластинка, вращались в его голове, медленно сводя главного героя горестных событий с ума. 

 Блэк откинул одеяло, стараясь спастись от липкой духоты, и зарылся руками в свои волосы в надежде, что легкий массаж сможет унять головную боль или хотя бы успокоит нервы, но в комнату резко ворвалась домовая Джины, находясь в очень беспокойном состоянии. 

 — Синьор Сирио! Синьор Сирио! — залепетала Мими, глядя на брюнета умоляющим взглядом. — У хозяйки жар, а Мими не может найти зелье! — в ее больших голубых глазах стояли слезы. 

 Блэк мигом подскочил с постели, направляясь к шкафу, где должен был быть запас лекарств первой необходимости. Отыскав флакон с жаропонижающим, он тяжелым шагом пошел в сторону спальни Андромеды, куда переехала Риччи несколько дней назад. Джина лежала в холодном поту, нервно сжимая простыни, и что-то бормотала сквозь сон. 

Сириус поспешил дать ей зелье, не будучи до конца уверенным, что этого достаточно, но надеялся на лучшее. Жаропонижающее действовало достаточно быстро, он заметил, что руки брюнетки расслабились, а лепет прекратился. Сириус решил остаться ненадолго, чтобы понаблюдать за ее состоянием на всякий случай. 

 — Простите, синьор Сирио. — извиняющимся тоном пропищала эльфийка. — Мими не хотьела будит синьора Сирио. Мими очьен волновалас за хозяйку. 

 — Все в порядке, Ми. — он ободряюще улыбнулся, положив руку ей на плечо в попытке успокоить. — Ты все правильно сделала. — домовая снова засмущалась от его прикосновения. — Я побуду здесь какое-то время, можешь вернуться к себе.

 Эльфийка низко поклонилась Сириусу и тихонько вышла за дверь, чтобы не разбудить мирно спавшую Риччи. 

 Взгляд Блэка был сосредоточен на Джине. Лунный свет косыми лучами падал на ее тело и лицо, мягко освещая тонкие черты. Казалось, что время не властно над ней. Сириус все также видел перед собой влюбленную в жизнь восемнадцатилетнюю девушку. Он все чаще вспоминал, как ее черные, словно антрацит, глаза озарялись мягким огнем, когда она занималась любимым делом, и как превращались в яростное всепоглощающее пламя, когда сталкивалась с лютой несправедливостью.